Теперь даже тренировки-медитации приносят мне удовольствие. В моей тетрадке появляется новая запись:
«27-е июня. Приход: Дивиденды по акциям — 68 460 грн. Снято: 67 782 грн., услуги банка — 678 грн., бензин — 100 грн., (у меня появилась новая статья постоянных расходов), завтрак в закусочной — 78 грн., обед в ресторане — 114 грн., ужин в ресторане на двоих — 464 грн., такси — 98 грн., оплата стоянки — 20 грн., запонки — 1 269 грн., шоколадка продавщице (дерьмо не дарю) — 16 грн., пополнение счета мобилки — 100 грн., цветы — 123 грн., обручальное кольцо — 65 350 грн., чаевые — 50 грн.».
А неплохо так получилось.
Я быстро позавтракал, кофе не пил — в последнее время у меня отпала привычка пить кофе. Я стал запаривать чай из трав. Травы набрал на базаре, а не покупал в аптеке. Почему-то старым травникам верю куда как больше, нежели фабричной упаковки, какой бы яркой и красивой она не была бы. Как раз, когда я ждал, чтобы чай хоть немного остыл, раздался звонок. Я посмотрел и удивился: звонка от этого человека я ждал меньше всего. В моей финансовой яме было всякое. Были люди, которым я ссужал деньги в том числе. Как только у меня стало плохо, они почему-то куда-то попропадали, один за другим. Я начинал вычислять должников, чтобы их деньгами покрыть свои долги: дудки, ничего путного из этой затеи не вышло.
— Здравствуй, — раздалось в трубке.
— Ну, здравствуй, — совершенно спокойно отвечаю.
— Разговор есть.
— И что же?
— Я тут, около твоего подъезда.
— Хорошо, спускаюсь.
Я шел, и меня обуревали самые разные чувства. На Ромчика я зла не держал, хотя он и подставил меня в самый трудный и ответственный момент. Но то было тогда. Сейчас у меня никакой обиды не было, и быть не могло. Что толку обижаться на прошлое? Верно, никакого. И теребить прошлое тоже как-то не хотелось.
Я подошел к машине, которая стояла у подъезда — старенький довольно опелек, но в довольно приличном состоянии. Ромчик — круглолицый белобрысый скользкий тип самой обычной наружности высунул мордаху из машины и приветливо мне заулыбался. Я сел на заднее сиденье и пожал протянутую руку. И тут мне на колени перекочевала пачка денег. Это были гривны, аккуратно сложенные стопкой и перевязанные резиночкой, по образу и подобию того, как пакуют деньги валютчики.
— Тут все. С небольшими процентами, — сообщил мне Ромка.
Я пересчитал деньги, пошуршал, помял купюры. Не для того, чтобы убедиться, что мне вернули все, или прикинуть процент, а потому как деньги такое обращение любят. Потом положил деньги во внутренний карман костюма, пожал протянутую Ромкину руку и, кивнув на прощание головой, вышел из машины. Облобызать счастливую Ромкину физиономию мне как-то на ум не пришло.
И тут мне в голову пришла прекрасная (хоть и шальная) мысль — надо купить себе новый костюм. Ведь у меня вечером свидание. Да, да, да, вы правильно догадались. Леночка согласилась! Я, когда очень захочу, могу быть весьма и весьма убедительным.
Итак, магазин располагается неподалеку от моего дома. И это хорошо. Я не люблю далеко ездить за покупками. Тут есть и отделы с добротной одеждой не супердорогого класса, но уже достаточно приличного уровня. А что? Почему бы мне не потратить толику свалившихся на меня сегодня денег? И я делаю это. Я выбираю костюм именно такого покроя и такого (почти) цвета, как и представлял себе сегодня утром. Это — теперь мой парадно-походный костюм. А что? И выгляжу в нем достаточно прилично. Только чего-то не хватает. Чего? Конечно же, запонок! Я ведь про свой фетиш вещал абсолютную правду. Кстати, моя коллекция запонок — это было первое, что моя бывшая супруга стала продавать, как только времена стали паршивыми. Она с такой радостью распродавала за копейки все то, что принадлежало мне, что я просто удивлялся, откуда в ней это? Создавалось впечатление, что она мстила мне за все юбки, кофточки, туфли, так и не купленные ею, мстила и испытывала от этого садистское удовольствие.
Что же, остается найти запонки. И тут, не доходя до отдела с ювелирными изделиями я вижу Их. Запонки с кристаллами от Сваровски. Именно те самые. До мельчайших деталей. И цена. Точно та же цена! Я только прикладываю эти запонки к рубашке и понимаю — к этому костюму они — именно то, что я искал! И что тут сомневаться! Я беру их. Я беру их немедленно! И продавщица смотрит на меня с удивлением, почему это я так волнуюсь при совершении столь обычной покупки… Но я сегодня никому ничего не объясняю. Я просто действую.
Конечно, сегодняшний день не совпадает с днем из моей тренировки: я купил костюм, я не покупаю обручального кольца, потому что не знаю, с кем мне еще предстоит обручаться и стоит ли это делать вообще. Хотя что-то такое, приятно щемящее в груди и подталкивающее под лопатку присутствовало. Может, даже прозвучало где-то с небес: «Ну куда тебе, парень, деваться с этой подводной лодки?» Ухмылка судьбы, что ли…
Мы встречаемся на Андреевском спуске. Мне нравится это место. Мы проходим мимо рядов с сувенирами, Леночка что-то щебечет и выбирает то одну безделушку, то другую. И тут она замирает. Она видит глиняную кружку, из которой выглядывает сонный хомячок.
— Ой! Так это же в точности я… — и тут же смущается, чуть краснеет и сообщает:
— Зимой я всегда отъедаюсь и становлюсь похожей на такого сонного хомячка, хожу, вечно заспанная, и вообще, не люблю зиму…
Я улыбаюсь в ответ и тут же приобретаю хомячка вместе с кружкой. Лена после этой покупки на прочие сувениры не обращает внимание. Она рассматривает витрины магазинов, надписи на домах, мемориальные доски. Внезапно останавливается.
— Давай пойдем в домик Булгакова. Он все время был на ремонте, а сейчас открыт, видишь…
Действительно, музей Булгакова открыт. Мы покупаем билеты, ждем, когда наберется хотя бы еще три-четыре человека, долго ждать не приходится. Подходит молодая пара — студенты, скорее всего, филфаковцы, женщина средних лет, с нею ребенок лет двенадцати. Серьезный такой пацан. Наверняка напишет сочинение, как он с мамой отдыхал летом и ходил в литературный музей. Тут же появилась экскурсовод — таких женщин еще называют «музейными вешалками», глупейшее, смею доложить я вам, название. Высокая, худощавая, под пятьдесят, волосы с сединой аккуратно зачесаны и собраны на затылке тугим узлом. Но стоило ей только открыть рот, как обо всем мгновенно забываешь. Она с первых слов вводит тебя в волшебный мир, в котором жил сам Михаил Булгаков и где жили герои его «Белой гвардии». И не важно, что маленькие комнатушки едва могли вместить большую булгаковскую семью, что в этой убогой обстановке существовали, обменивались колкостями, радовались успехам друг друга, жили половой жизнью, любили друг друга множество людей. Это место останется памятным потому что гений коснулся его рукой. А прикосновение гения сродни прикосновению ангела. Просто прикосновения гения на земле заметно всем, а вот прикосновение ангела — избранным. И когда ангел поцеловал в лобик маленькое, крошечное существо, которого родители нарекли Михаилом, кто мог увидеть это? Немногие. Но следы этого прикосновения ощущаются и по сей день.
Большая вешалка. Несколько вещей, которые действительно принадлежали семье писателя. Место, где, по роману, умирал Турбин… Место, где умирал старый мир…
Как все это живо!
И как все это оживает благодаря женщине, которая ведет эту простую, на первый взгляд, экскурсию.
Я заметил, что на Леночку это посещение произвело не меньше впечатления, чем на меня. Она вышла немного подавленная, искоса бросила взгляд на кота Бегемота, весело озирающего проходящих по Андреевскому спуску людей, набрала в грудь воздуха, как будто хотела что-то сказать, но промолчала, уловив, что слова в этот момент бессильны передать все ее чувства.
Я улыбнулся и взял ее руку в свою ладонь.
Мы спускаемся по Андреевскому спуску, наконец, доходим до самого его конца…
— А знаешь, мне кажется, там побывал ангел, — внезапно говорит Леночка, и тут же, словно испугавшись, зачем-то прибавляет, — я что, глупая очень?
— Наоборот. Умная.
— Очень?
— Очень…
— Угу (кажется, что она что-то складывает в уме, как будто подводит баланс дня)… А вот и спуск окончился, получается, что мы спустились Андреевским спуском.
— Послушай, — говорю я ей…
Андреевским спуском спускалась зима,
Кружились деревья, кружились дома
И люди кружились туда и сюда,
Спускаясь Андреевским спуском.
Зима — как осколок кошмаров ночных,
На заднице — прыщ, под лопаткой — нарыв,
Когда под метелью напетый мотив
Скользишь вниз Андреевским спуском.
Трапеция спуска тонка и скользка,
В холодной перчатке застыла рука
И только мыслишка согреет слегка:
«Спускаюсь Андреевским спуском
К любимой, что ждёт у кафе, на углу,
Где кофе немного горчит поутру,
Куда посетители, как кенгуру
Спустились Андреевским спуском».
Какой-то несносный мальчишка ворчал,
Ворчун на дороге в сугробе лежал,
Когда сквозь метель я её увидал,
Спускаясь Андреевским спуском.
Она уходила в обнимку с зимой,
И снег всё плотней у неё за спиной,
И небо кружилось уже надо мной,
Спускаясь Андреевским спуском.[22]
— Грустное стихотворение, но красивое. А кто написал?
— Да так, один знакомый поэт. Но оно мне тоже нравиться.
— Только зимы нет. И метели нет. И не скользко. За это я люблю лето.
— Ты проголодалась?
— Немного, — говорит она, но потом добавляет: — Если честно, то я голодная, как волк.
— Тогда тут рядом есть неплохой ресторанчик с еврейской кухней. Ты пробовала настоящую еврейскую кухню? По глазам вижу, что нет… Тогда тебе это обязательно надо попробовать.