«Да ничего ты не пропустил, странник внезапный! Сабли? Болеро? Танцоры? С чего ты это напридумывал? Нелепого вида мужики разодрали здоровенного быка, как пираньи обглодали, зачем они вообще всё здесь делали? Анахронизм. Недоработка. Только паломников отпугивать. Давно пора убрать этот аттракцион! Есть мясокомбинат, есть автоматизированные высокопроизводительные линии по убою и разделке крупного рогатого скота, зачем всё на площади, зачем видеть эти кровавые манипуляции?»
Наблюдатель оглядывается во все стороны: «А куда Толстяк ушёл?»
– Это что? – громко спрашивает Толстяк возле большого прозрачного шара, заполненного тёмно-красной шевелящейся массой…
– Вермериум.
– Что?
– Червячник. Дом дождевых червей. Вермикультура. Диетическое мясо червяковое.
– Как-кое?
– Червяковое!
– Это ведь тоже «чувствующие существа»?
– Ну-у… Эти существа, конечно, тоже что-то чувствуют и это мясо, но не такое как, например, у млекопитающих, хотя по химическому составу ничем не уступает, например, говяжьему… Червяк, он и есть червяк, основное достоинство этой еды – у него нет глаз! Чем больше червяков едим – тем меньше используем живых существ с глазами. Вот ты его приготавливаешь, а существо смотрит на тебя! Перед смертью глаза огромные… а у червей глаз нет. Где рот – там перед, туда, в перед, еда поступает, а дальше кишечник, оно же тело, и потом отверстие, из которого остатки еды выходят, а это уже питательная среда и даже еда для других живых существ, очень экологично. Очень выгодное живое существо – и белок, и протеин, и не страдает, потому как страдать нечем! Мозгов нет! Кстати – растения, овощи всякие, фрукты… тоже не страдают, и потому их можно смело есть.
– Кто знает, может и страдают. А вот зачем быка убили, если можно червяками да травой питаться? Он ведь точно перед смертью страдал!
– Это не убийство, и это не смерть, и не страдания. Это часть обряда «Приготовление к встрече с Вечностью», возникшего и обусловленного необходимостью есть мясо живых существ. Животное совершенно точно осознаёт своё предназначение…
– Ах-ха-ха…! Быть съеденным! Существо кричит-волнуется, оно ведь живое?
– Зачем так? Ну-у… тут есть нюансы, например про червяков, вот это как раз только приготовление! А как его убить? Головы нет, а если просто рубить, из одного получается два: голова-рот отдельно, остальное, типа хвост, отдельно… и оба шевелятся. И что? Мы их так готовим – вначале мукой кормим, получается, что и внутри червяка еда и сам он еда – мясо, фаршированное хлебом! Можно жарить, можно перемолоть, можно коктейль протеиновый сделать.
– Из живых? – воскликнул Толстяк. – Вкусно?
– Еда – она еда и есть.
– Улитки тоже безглазые! А ещё кузнечиков можно есть, паучков-жучков всяких, муравьёв, стрекоз, богомолов, сверчков, тараканов, гусениц и бабочек из этих гусениц…
– Аха-ха, – развеселился Наблюдатель, – знаем знаем: «Бабочка старого младенца-мудреца»! Спит, бодрствует, снится и порхает между мирами сознания… Всё можно есть, – вздохнул Наблюдатель, – не только бабочек, но даже клопов!
– Насекомые не хуже червяков по питательности и в глазах страха нет, если глаза есть… А где же их здесь продают?
– Глаза?
– Насекомых…
– Да везде!
Вдруг ветер поднялся, тучи налетели… Гром! Бум! Звон! Бац-бац! Бум… бум-бум-бум-бац-бац! Флейты визжат! И свет со всех сторон, как молнии! А над головами, над крышами торговых палаток, павильонов и павильончиков взлетела огромная страшенная голова… Дракона! Голова нырнула вниз, к земле и к людям на ней, потом рванула вправо-влево… Бум-бам-бац-визг! И факелы со всех сторон! Огонь! Дым!
Толстяк так и замер с открытым ртом!
– А! Ну не хрена же! – воскликнул он и выронил посох… но бутылку из рук не выпустил, так и машет ею, приговаривая. – Ну и ну, ну уж да…
А дракон мечется над головами, извивается огромным телом на длинных шестах в руках людей странного вида, которые двигаются согласно негромким, но пронзительным сигналам человека, одетого во всё красное, с длинным красным шестом в руках, на который как бы нанизан огромный язык, торчащий из пасти дракона!
Куда повернёт он язык – туда и голова повернётся, а куда голова повернётся – туда и всё тело как волна устремится, а когда волна до хвоста дойдёт – гром! Все флейты-барабаны и пищалки перекроет, а голова ещё выше взлетит и рыкнет оглушительно, даже сильнее грома, и разойдётся этот рык волнами по всем кругам базарным, и припадут все люди к земле – торговцы, кузнецы, мясники, покупатели, циркачи в балагане и даже посетители весёлых заведений с коек попадают, только люди в серых, коричнево-красных и чёрных одеяниях стоят по всему базару, как столбики.
– А это кто? – удивился Толстяк.
– Базарцы…
– Кто-о?
– Базариане, в просторечии базарцы, берут начало в далёком прошлом, когда один из Великих Мастеров того времени медитировал на базаре.
– Что он делал?
– Ничего, просто сидел на подушке поджав ноги крестиком. Когда-то он, тогда ещё простой монах, после визита к властителю, посчитал свою практику в монастыре несовершенной, отправился в горы и стал отшельником, но и там он не достиг желаемого результата, и тогда он отправился к Самому Великому Мастеру Того Времени, который привёл его сюда, на базар, и вверг во все тяжкие нарушения монашеских обетов, а в завершении они посетили публичный дом и совершили многократные всевозможные совокупления с местными обитателями дома. И после этого он достиг полного священного присутствия и стал Величайшим Мастером, и именно здесь теперь наш монастырь его последователей.
Но монастырь не изолирован от базара, как и базар от всего мира – весь базар наш дом, а где наш монах – там и место дхармы, место знания-учения и мудрости, а где место дхармы – там и монастырь, то есть каждый монах – это монастырь, но монастырь не «каждый монах».
– Монахи не изолированы, а все среди всех! Круто! А Вы здесь кто?
– Я Главный! Я всем монастырям – монастырь и за всеми ими наблюдаю!
– Да уж! – Толстяк оглядывается по сторонам. – Столько здесь разного и разных, разных… – подыскивает подходящее определение – представителей базаронаселения. А вот, например тот? – Толстяк махнул в сторону лавки похоронных услуг, перед которой среди базарцев отдельной одинокой фигурой стоит высокий человек в чёрном расшитом золотом мундире.
– А, этот! Это ответ на все наши вопросы…
– Это как?
– После встречи с ним все вопросы исчезают, – усмехнулся Главный.
– Да-а?
– По-нашему это Гробовщик. Иногда он Привратник, иногда Харон, иногда Анубис, когда-то Велес, в зависимости от того, кто на него смотрит, он тут ещё с диких, незапамятных ещё до базарных времён, он здесь был всегда. Если попросту, по старонаучному, то – это психопом…
– Что-о?
– Заведующий безопасным проходом в «мир иной».
– Ага, понятно, «иной», проводит в мир иной. – Толстяк уважительно покачал головой, как бы прислушиваясь к тому, что сказал и продолжил, – звучит торжественно! Краток путь от великого Анубиса до простого Гробовщика!
А Гробовщик приветливо помахал рукой, как бы приглашая к общению, Толстяк в ответ поднял бутылку, и Гробовщик, сняв чёрную шляпу, галантно раскланялся…
– Он приглашает, – обрадовался Толстяк.
– Рановато нам в гости к нему.
– Пожалуй, позову его на обед, – сказал Толстяк ни к кому не обращаясь, – может и он любит пескариков.
– Оставлю вас, пообщайтесь, – усмехнулся Главный Базарианец Наблюдатель, – как знать, может вам и пригодиться это знакомство.
Толстяк повернул в сторону Гробовщика и уже сделал шаг, но… наткнулся на маленькую девочку, которая сидит прямо на земле и что-то увлечённо рассматривает, как ему показалось.
– Ой, – воскликнул он, – ты откуда взялась, чуть не наступил… извини меня, пожалуйста. – Девочка посмотрела на него снизу вверх зарёванными глазами. – Ты плачешь, у тебя горе? Какое у тебя горе?
– Горькое, – сказала девочка, и добавила, вздохнув, – очень горькое.
– Чем тебе помочь?
– Ты? – печально улыбнулась она. – Сделаешь моё горе сладким?
– Я могу помочь тебе пережить его.
– Вроде взрослый, а говоришь какую-то хрень. Это моё горе! Ты за меня можешь подышать, поесть, пописать? Кто ты такой? Как ты поможешь мне? Хочешь отнять? Это моё горе!
– О! Прекрасно!
– И что здесь прекрасно?
– У тебя есть горе, у многих людей и того нет! Пойдём пескариков жареных поедим!
– Сам иди…
– A-ха-ха-ха, какая милая суровая девочка! Можно горевать и пескариков есть, одно другому не помешает.
– Иди уж… – махнула рукой девочка.
Базарцы все вдруг вскинули руки вверх и крикнули: «Ха»! Люди, припавшие к земле, поднялись, дракон исчез, а с ним и монахи…
– Ага, – воскликнул Толстяк, – вот и сигнал! Пора обедать! И где же то замечательное место, где я съем пескариков… жареных?
– Здесь везде есть еда… Обернись, посмотри кругом! – Сказал Главный Базарианец Наблюдатель.
Толстяк, обернулся, оглянулся и зашагал в сторону погребальной лавки, приветливо махнув рукой Гробовщику.
«Весёлый, беззаботный, в лавку похоронную отправился! Что тот печальный прислужник вечности может знать о смерти больше нас? Мы все умрём, переродимся… в землю, воздух и воду, а дхарма каждого останется во всех и в каждом, – подумал ГБН, Главный Базарианец Наблюдатель, глядя на удаляющегося Толстяка. – Но как всё замечательно сходится «Здесь и Сейчас»! И «Свежая голова» здесь и «Мать Базара» рядом!
Толстяк дошёл до Гробовщика… раскланялись…
Высокий-стройный, чёрно-золотой рядом с низким и широким в сандалиях и посохом в руке, на фоне ярких красных, зелёных и цветных венков, гробовых крышек, крестов, звёзд и полумесяцев со звездой и без… И целый ряд красивых и простых погребальных урн для пепла и… ленты, ленты с надписями на разных языках и наречиях… чёрным по золотому, красным по чёрному… «Память о тебе не померкнет в веках», «С печалью в сердце, с чувством глубокой скорби», «Не вернуть, но не забыть», «Светлый образ твой всегда с нами»… «Великому мастеру».