сказанное. Тогда Ягги переводит взгляд на отца, но тот уже повернулся к матери, а мать опять смотрит на сына. Всё это быстро, хаотично, но в какие-то моменты Ягги перехватывает их взгляды и вдруг ясно понимает, что родители вроде и смотрят на него, но не видят, говорят, но с ним не разговаривают…. «Эй!» – вдруг крикнул он. Как выстрел в тишине! Оба родителя вздрогнули, словно на преграду наткнулись, и смотрят на сына.
В этот момент Ягги необычайно чётко увидел всю комнату, все предметы и людей, которые смотрели на него… и всё незнакомо – ни стола, ни стула, ни окна, ни родителей нет, просто…
Ягг Эрдан рос крепким, здоровым мальчиком и к возрасту половозрелости превратился в красивого зеленоглазого юношу. Родители всегда были высокие, сильные, умные, справедливые, доброжелательные… строгие. А сейчас мама вдруг оказалась почти на голову ниже его, а папа ссутулился и его всегда безупречно ровноподстриженная борода поблекла от множества седин. И в этот момент Ягги очень ясно почувствовал все их надежды и тревоги, он понял, как строго и чётко выстраивалась их жизнь, как логично и закономерно его появление в этом мире, и какая тем самым на него возложена ответственность.
Ягги смотрит на родителей, на их обеспокоенные тревожные лица, ему так захотелось вдруг им всё рассказать…
– Не тревожьтесь, – говорит он, глядя на родителей, – всё хорошо, просто… Просто…
Вчера в «Доме последнего шага» (ДПШ) зоны духовного развития Базара, на завершающем занятием по ОБиПЖ (Основы безопасной и правильной жизни), перед участием в общем Великом Радении им демонстрировали все особенности женского тела, на «живом наглядном пособии», на одной из… служительниц этого дома. Маленькая девушка миленько застенчиво улыбалась и тело её как будто излучало свет и тепло… и каждый подумал, что взгляд её ярких синих глаз направлен именно на него. В душе Ягги всё перевернулось, волнение охватило, странное возбуждение, дрожь по телу! Это так непривычно, интимно… хотя для многих других сверстников – ничего особенного, многим уже и не надо было ничего показывать и рассказывать, поскольку все, или почти все, уже исследовали своё тело в особых местах, знакомились на практике и экспериментировали сами с собой, и друг с другом, но он как-то не то что бы избегал, но просто не участвовал ни в таких действиях, ни в разговорах об этих действиях. Со стороны необычно, над ним потешались, но его это не беспокоило, а тут вдруг тело так бурно откликнулось.
Первоначально на ОБиПЖ знакомство и исследование своего тела происходит с помощью специальных гаджетов. Есть простые – только удовлетворение сексуальных импульсов и напряжений, а есть гаджеты на продление любой стадии любых пользователей: мальчиков, мадевов (мальчик-девочка), девочек, и демалей (девочка-мальчик).
Подсоединяешься, настраиваешь и получаешь весь комплект сексуальных манипуляций с присутствием, хоть и удалённого, но реального партнёра или смоделированного под твои условия.
Потом следует посещение ДПШ, заключительная часть подготовки к «Обязательному контролируемому сексуальному контакту», то есть ОКСК.
Но как это всё далеко от того, что испытал Ягги просто глядя на ту девушку! Волнение охватившее всё тело как бы сместилось в одну точку где-то внизу живота и пульсировало. Но это совсем не то ощущение, которое было при применении гаджетов! Гаджеты прикасались как бы гладили очень нежно даже можно подумать – ласково и тогда тело начинало в ответ реагировать – возбуждаться! А здесь! Как волны прибоя на песке! Волны приходили из каких-то неизвестных глубин, сильно мощно, но не обрушивались, а нежно-ласково растворялись в теле… Волны накатывали, догоняли друг друга, подталкивали и стало весело, радостно, улыбка, смех…
Как будто там, где-то в районе живота к нему откуда-то пробивалась какая-то энергия, и всё выше-дальше поднималась, и плотно заполняла всё тело… И волны-импульсы не прекращались, и энергия стала растекаться во все стороны открывая какое-то новое пространство, новый мир и Ягги увидел его и ощутил себя этим миром…
И тут тогда вдруг появились-возникли слова: «Жить, умереть, воскреснуть и продлиться»! И сейчас он их произнёс.
– Что? Что ты сказал? – встревожилась мать.
– Просто слова, – ответил Ягги.
«Смерть – это жизнь, а жизнь – это смерть. Истинное значение: ни жизни, ни смерти…»
– Мама, ты любишь меня? – Спросил Ягги.
– Конечно, люблю…
– А что это?
– Любовь?
– Да.
– Ну… Это… это чувство… такое…
– Какое?
– Ну, словами трудно выразить.
– А почему?
– Ну, не хватает известных слов.
– Вы с папой любили друг друга?
– Мы и сейчас любим.
– А вы любили, когда меня решили рожать в этот мир?
– Включи логику! Если мы и сейчас любим друг друга…
– Но вы же не родили больше никого кроме меня.
– Ну-у… да, не родили, но любовь – это же не родить кого-то, это не секс, это не только секс…
– А что? Секс – это вообще не любовь, это просто дрочка, либо сам, либо тебе, либо кому-то, либо через что-то!
«Где? Откуда всё? Где начало?»
– Начало чего? Вселенной? Этого мира? Всего сущего?
«Откуда мы приходим в этот мир?»
– Тело из всех тел: мама-бабушка-прабабушка…
А ум: из всех умов во всех мирах и пространствах.
«А кто это – мы?»
– Ты да я, да мы с тобой…
В туннельном пространстве Грунта пассажиров перевозят в двух или трёхвагонных составах, а также в индивидуальных капсулах, составы передвигаются только под грунтом, а капсулы и на поверхность могут выходить для посадки-высадки. Обычно Ягги не пользовался капсулами, но после разговора с родителями напала непонятная хандра. Вроде вот как раз сейчас всё замечательно! Вроде как нашёл с ними взаимопонимание, но какое-то беспокойство не исчезало, что-то тревожило, и вот…
Вечером, стоя у окна, почти прижавшись к нему, он долго смотрит в сторону заходящего солнца… Пытается уловить мгновения перехода от дня к вечеру и ночи… и в какой-то момент что-то как бы сверкнуло, и он увидел всё вокруг как величественную и яркую картину! И ясно услышал странные, совершенно незнакомые слова: «Прекрасная Заря врата ночные открывает!» И в это же мгновение на Грунте включилось вечернее освещение и Ягги невольно перевёл туда взгляд…
Потом он спустился из своей ячейки Поднебесья на Грунт, сел в капсулу и что-то сказал в ответ на запрос о пункте доставки…
Капсула остановилась. Ягги вышел и понял, что не знает этого места, огляделся… Капсула исчезла, появился трёхвагонный состав, из дверей, прямо перед ним, вышла та самая девушка из дпш, почти упёрлась ему в грудь. Смотрит, улыбается… Он стоит какое-то время не шевелясь, а потом неожиданно произносит тихо: «Здравствуй, Синеока»!
Девушка перестаёт улыбаться.
– Странно, – медленно произносит она, – меня только мама так называла, откуда ты знаешь?
– У тебя глаза синие.
– Синие… А у тебя зелёные, – улыбнулась девушка из ДПШ.
Ягги смотрит в глаза девушки и его снова как тогда в ДПШ охватывает дрожь-волнение, и он вдруг слышит, как бы свой, но совершенно незнакомый ему голос:
«Голубое небо, зелёная трава
Что для счастья надо?
Синие твои глаза!
Небо распахнулось
Звёзды все зажглись
Это просто счастье
Это просто жизнь…»
… и одновременно каким-то непонятным образом он «видит» и девушку перед собой и совсем другую картинку…
В большой светлой комнате малышка ак-куратно, ме-едленно-бережно накрывает куколку носовым платком ласково приговаривая: «Вот так, укроем одеяльцем, пора поспать…» Потом укладывает ещё одну куклу таким же образом… Оглядывается – куколок нет, снимает свой тапочек и укладывает тапочек поспасть… Снимает второй тапочек, накрывает и его…
Рядом малыш внимательно следит за её действиями. Малышка оглядывается – что бы ещё уложить, – тянется к тапочкам малыша…
– Нет, нет, нет, – быстро говорит малыш и поджимает ноги.
– Давай-давай, всем спать надо!
Малыш вскакивает на ноги и, с криком: «Писать-писать-писать», убегает в туалет. Малышка за ним… «Стой, ты куда?»
Малыш снимает штаны, писает.
– Ой, а что это у тебя? – спрашивает она, глядя на то, как он это делает.
Малыш пописал, натягивает штаны.
– Что?
– Ну, этот, – малышка подбирает слов, – этот… крантик…
– Какой крантик? Это пися, я ею писаю.
Малышка стягивает до пола свои трусики и пытается посмотреть туда, где этот крантик у неё должен быть:
– А у меня есть крантик?
Малыш смотрит:
– У тебя нет.
– А где же он?
– Не знаю, может ты его спрятала?
– Спрятала? Где, спрятала? – она пытается разглядеть где там можно спрятать, – Посмотри, мне не видно.
Малыш нагибается, смотрит… трогает…
– Тут какой-то кармашек, может ты его туда спрятала?
– Какой кармашек?
– Не знаю, у меня такого нет.
Малышка лезет туда пальчиками, пытается проникнуть поглубже, не получается…
– Там нет места! Вот сам посмотри!
Малыш снова наклоняется, малышка своими пальчиками раздвигает «кармашек», малыш внимательно смотрит, потом разгибается и говорит:
– Нет, это не кармашек и писи там нет.
– Не-ет? А чем же я писаю?
И тут появляется мама малышки…
– О! А вы что тут делаете?
– Мама! У него есть крантик, он им писает, а у меня крантик есть?
– У тебя нет.
– А у тебя?
– У меня тоже нет.
Малышка помолчала, а потом и говорит:
– Ну да, они вообще совсем не такие, – смотрит на маму, – у них и волосы на лице, и титек нет, а у нас, у нас… пытается ещё что-то сказать, но не находит слов и, передохнув, завершает, – и почему мы такие разные?