– Город…
– Какой город?
– Золотой, – прошептал он уже совсем не слышно…
Ком зашевелился, дрожь-вибрация по нему прошла, и он стал ме-едленно перекатываться…
Пётр Иванович посторонился на всякий «послучай», как говорила Клавдия, ком сделал один оборот, остановился и исчез.
Ни Клав, ни пацанчика, только каталка поперёк коридора, ножка одна у каталки до пола не достаёт и вращается, вращается… колеблется и дребезжит…
Вторая часть. Зе-ен. Круги на базаре
По дороге из горного края в долину бодро шагает босоногий толстяк в мешковатой накидке, одно плечо голое, в руках у него… палка какая-то, типа посоха, и… бутылка! Поёт, улыбается, смеётся…
За ним внимательно наблюдает крупносложенный высокий человек в просторном сером балахоне и серой шапочке с красным навершием похожим на остриё кинжала…
«Пьянь! Точно! А с чего веселиться? – размышляет человек, глядя на Толстяка, – Паломник? Но паломники давно уже на специальном транспорте и по прекрасной специальной дороге. А может это просто тот самый неуловимый легендарный «странник-чудак очарованный»? Но уже мно-ого лет о них ни слуху ни духу, ни упоминаний в новостях».
Весельчак подходит ближе…
«Не, не босяк, на ногах сандалии изящные… Это как? Да и накидка – не мешковина, а тонкое прекрасное сукно, да и бутылка… бутылка… нет, бутылка и бутылка, ничего особенного, даже этикетки нет, а что внутри? Может пустая… А зачем несёт?
И лицо! Счастливый человек! Никакого веселья… идиотского. А может и не пьяный? Мимо идёт. Подмигнул? Что-то сказал? Пот, тепло… и уже спина, и эта же мешковина в заплатках! Странно! Какой-то двухсторонний человек. А может это наша «Свежая голова» к празднику, а почему бы и нет? Бодро шагает, целеустремлённо. Куда это он направился? Вот и спрошу…»
– Эй, ты куда?
– На базар! – звонко кричит Толстяк, не оборачиваясь и не прекращая движение!
– Правильное направление!
Наблюдатель постоял, вздохнул и добавил негромко: «На круги наши».
Круг первый
От центральной площади базара лучами и кругами в разные стороны торговые ряды-ряды-ряды, лавки-лотки-магазины… Мясные – печень, почки, сердце, туши-полутуши, антрекоты и бифштексы. Молочные – творог, сметана, кефир-айран-простокваша. Злачные – мука, рис, овёс, пшено, греча и что-то ещё, ещё и ещё. Рыбные – рыба морская, пресноводная, морепродукты – креветки, мидии, и гребешки морские, и ещё полсотни всяких гадов и гадин, а потом земноводные и пресмыкающиеся – змеи, ящерицы, лягушки, тритоны, крокодилы, а ещё жирные, толстые красные дождевые черви… А в гуще торговых точек – места встреч, общения и приёма пищи… Чайханы-таверны, столовые, кафе и рестораны, трактиры и кабаки, там же среди них цирковые балаганы, а также дома для индивидуального отдыха и развлечений, типа гостиниц и хостелов, которые типа постоялых и публичных домов, а ещё дальше новые площади и новые ряды лавок-трактиров-публичных домов, гостиниц и хостелов, а так же центров координирования и управления… и, конечно же, всюду есть места «отправления необходимых духовных и иных потребностей», среди которых есть и священные.
«Интересно, куда Толстяк повернёт?» – размышляет Наблюдатель.
– Ага! – радостно кричит Толстяк! – Еда! Наш первый бог!
«Понятно, проголодался…»
– Харчевня «Приют трёх пескарей!» – восклицает Толстяк.
«Ну да, есть такая. А почему сразу туда?»
– Обожаю свежую рыбу! Приютим пескариков! Жареные?
«Рекламу увидел».
Вывески простые, вывески неоновые, вывески на стенах, на огромных щитах и транспарантах, вывески на воздушных шарах и дирижаблях, есть механические которые двигаются как живые, есть и на живых людях, а люди кричат-поют на все голоса – грубые, хриплые, визгливые, ласковые… «Вкусно поешь – вкусно поспишь», «Дай бой голодному желудку – заполни его здесь!» «Полезно всё, что в рот полезло!» «Еда для вас от нас – на рот любой и вкус!» «Нежнейший с кровью стейк!» «Здоровое питание – здоровая жизнь!»
«Ну, пора, знакомиться», – решает Наблюдатель.
– Приветствую тебя, странник, ты ведь странствуешь, как я понимаю, будь нашим гостем, обрети свет истины, – торжественно произносит Наблюдатель, шагнув навстречу Толстяку.
Толстяк молча разглядывает вывеску: «Спаси всех живых чувствующих существ! Ешь не живое!»
– А кто-то живых ест?!
– Ну-у… тут не так всё просто и однозначно. Кого не убьёшь – того и спасёшь!
– А как же… Ага, понятно, убивать для еды нельзя, надо чтобы живое существо заболело и умерло, или камень упал, или звери загрызли, или просто от старости? Мёртвых есть можно, а убивать чтобы есть нельзя.
– Нельзя, ждём пока само умрёт…
– Это как?
– Готовим живыми.
Толстяк молчит. Не двигается.
– Это… Это как «живыми»?
– А никак, просто приготовление пищи с применением священных обрядов жертвоприношения. Жертва – это живое, но уже не живое, потому как жертва! Не заморачивайся, вот обрати своё внимание сюда… Что ты всё на вывески смотришь. Слово изречённое есть ложь, а если его изобразить буквами – наглая ложь. Посмотри сюда, здесь истина, здесь суть…
Наблюдатель широким жестом указывает Толстяку на полки и витрины с различными продуктами и на рекламные плакаты лавки… Толстяк с интересом оглядывается.
– О-о! Это что? Колбас-са! Не мясо? Интересно! Почитаем-почитаем-посмотрим… та-ак: «…вода, масло кокосовое, клейковина пшеничная, масло оливковое, соевый белок, кардамон, перец, базилик, розмарин, петрушка, водоросли, рисовый белок, соль морская…» То есть даже «бывших живых существ» нет? А что тут ещё? «Вкус идентичен натуральному продукту». Аха-ха-ха! Колбаса, то есть мясо, но не колбаса! Забавные ребята. А по цене одинаково? Или из «бывших живых» дороже?
«Понятно! – устало-раздражённо подумал Наблюдатель. – Сейчас заявит, что везде есть клейковина, а клейковина – это глютен, а от глютена проблемы в животе… А от проблем в животе – проблемы в голове, потому, что живот – это как бы тоже мозг, а в мозгу мысли, а мысли – это ум, а мир создан умом, а мы – это ум в нашем теле, а потому, если в животе проблемы, то и в умах проблемы, и мир… получается голово-животным, то есть мы становимся тем, что у нас в животе и мы думаем тем, что у нас в животе… ну и ниже, конечно. Кстати, ещё никем не доказано, что мысли только в мозгах в голове! А может они во всём теле!»
– Один мой замечательный друг-соратник и брат заявлял, что не ест мясо-рыбу-молоко-хлеб и вина не употребляет, а принимает только пять элементов. Я предлагал ему открыть ресторан «Золотая 5-тёрка», но он отверг идею… зря! Прекрасный бизнес! Очень простой рецепт! Берём землю, замешиваем в неё воздух, огонь и воду, пропитываем эфиром и… вуаля – полный таз еды! Дёшево и сытно! А это что?
На краю центральной площади, на невысоком помосте, в чёрной кожаной ермолке на голове, в длинном, широком чёрном кожаном фартуке и в чёрных кожаных нарукавниках здоровенный мужик со всего маха в три приёма отделяет топором голову быка от тела, подвешенного на перекладине сооружения похожего издалека на виселицу, да это и есть виселица. «Хряк! – резкий чавкающий звук, – Хряк! Хряк!»
Голова падает в корыто прямо под перекладиной, тело дёргается, льётся кровь, то ярко красная почти алая, то густая тёмно вишнёвого цвета. А мясник плавно, словно танцует, передвигается вокруг туши, как бы примеряется к дальнейшим действиям… в руках топор, а на бёдрах ножи разной длинны и формы в изящных ножнах из толстой свиной кожи. Вот он останавливается со стороны вытянутых передних ног, меняет топор на длинный тесак, взмах руки – тесак взлетает и следующим движением резко опускается, вонзаясь в ногу ровно по суставу… отрубая голяшку с копытом, которая падает прямо в корыто! Вновь взлетает тесак – и вновь отрубленная часть ноги летит вниз!
– Да-а… Мастер! – Звонко комментирует Толстяк.
Мясник подвешивает тесак на поясе за спиной и стремительно поднимается по приставной лесенке до уровня задних ног со стороны живота. Вынимает нож и надрезает шкуру от копыта до копыта по внутренней стороне ног, затем режет вниз от ануса вдоль полового члена и далее до шеи быка, затем вырезает все признаки половой принадлежности и выбрасывает их в корыто.
На помост вбегают два помощника в коричневых ермолках, коричневых кожаных фартуках и коричневых нарукавниках, приставляют короткие лесенки к туше с боков, поднимаются, вырезают проушины в шкуре на ногах, хватаются за них и резко, налегая всем телом, в несколько движений, ловко орудуя ножичками, подрезают шкуру по границе с телом и сдирают её с туши быка… затем сворачивают и откладывают в корыто с головой.
Мясник тут же, пониже хвоста, вспарывает живот и разрезает его сверху-вниз вдоль туловища. Помощники подкладывают широкий таз и вываливают туда огромный желудок, кишки, почки, печень… селезень. Ливер! Мясник достаёт топор и рубит грудную клетку сверху вниз, а её содержимое… сердце и лёгкие перемещает в отдельное корыто.
Затем мясник и помощники выхватывают из-за пояса обвалочные ножи и ловкими, стремительными, но плавными движениями, кромсают тело быка – обнажаются кости, расчленяются суставы… мясо отделяется большими, поменьше и совсем маленькими кусками, превращаясь в рульки, окорока, грудинку, вырезку, в суповые наборы, стейки, антрекоты, бифштексы, рагу и просто куски и кусочки мяса, жира, сухожилий… и всё это распределяется по большим, огромным, поменьше и совсем маленьким тазам, корытам и корытцам… и вот уже не бык, а просто два копыта на голенях свешиваются с перекладины сооружения.
Появляются мужики в белых костюмах и высоких белых колпаках, ловко подхватывают большие, поменьше и совсем маленькие тазы, корыта и корытца и как внезапно появились так же внезапно исчезли… ас ними мясник и его помощники.
Толстяк пристально с интересом, наблюдал всю процедуру и, когда помост опустел, всплеснув руками восторженно произнёс:
– Какое потрясающее зрелище! Это болеро! Матадоры, пикадоры, кабальеро, бандерильеро… и бык! Подход-отход-переход, снова отход и финал! Зав-вор-раживающий тан-нец с ножами, саблями и топорами. Да-а… Это уже не убийство, это «Приготовление..», свято-священное жертвоприношение! Но странно – ни мантр, ни молитв, ни ритуального ориентирования на свято-священные места! Почему? Я что-то пропустил!