– Понимаю, а что делать? Мы же не можем бросить медвежонка в беде.
Макаров открыл дверь и спрыгнул с подножки вездехода в снег.
– Триха, ты иди мать отвлекай, а я попробую помочь нашему пленнику.
«Да её и не надо отвлекать, она ждёт вашей помощи», – мысленно ответил я.
Напуганный взгляд медведицы метался из стороны в сторону, она умоляла людей освободить детёныша. Я приблизился к ней и уверенно произнёс:
– Всё будет хорошо, ты не переживай. Мои люди пришли тебе помочь. Но они тебя боятся, ты отойди чуть подальше.
– Они точно его не обидят? – усомнилась она.
– Точно, – воскликнул я. – Будь уверена, твоего сына никто не тронет.
Доверившись мне, медведица убежала подальше, и встала на четыре лапы, и наблюдала за спасательной операцией. Она словно держала нас под прицелом – ни на секунду не отводила глаз.
С такой же опаской поглядывая на медведицу, Александр Борисович медленно приблизился к детёнышу. Малыш был настолько обессиленным, что, не проявляя ни малейшей агрессии, полностью доверился человеку. Макаров с огромным усилием отжал дужку капкана. Оказавшись на свободе, мишка не сразу поверил в своё спасение. Он продолжал оторопело сидеть возле железной ловушки, потом тряхнул лапой, и наконец до него дошло: он больше не узник.
Медвежонок резко развернулся и смешно затрусил в сторону матери, которая с благодарностью смотрела на нас. Малыш прижался к огромной лапе медведицы и стал с любопытством разглядывать своих спасителей. Александр Борисович вернулся в вездеход, а я задержался ненадолго: когда ещё появится возможность пообщаться с самым большим и опасным арктическим хищником?
– Спасибо тебе, собака, – поблагодарила медведица. – Раз с человеком живёшь, значит, у тебя есть имя. Тебя как зовут?
– Трисон, – гордо ответил я. – А тебя как?
– У белых медведей, живущих в дикой природе, нет имён, – поделилась она. – Они нам не нужны. Мы находим друг друга не по кличкам, а по запаху. Это человек любит давать всем имена.
– Это точно, – согласился я, вспомнив, сколько раз мои подопечные меняли мне клички.
– Не представляю, что бы я делала, не окажись ты рядом, – вздохнула медведица. – А ты куда путь держишь?
– Еду в гости к чукчам со своим подопечным, – сообщил я.
– Это ещё кто такой? – Она изумлённо посмотрела на меня.
– Я собака-поводырь, – пояснил я. – Помогаю слепому человеку передвигаться.
– А-а-а, – протяжно произнесла она. – Среди медведей тоже встречаются слепые. Кто-то от рождения, а кто-то от старости. Хороший ты пёс, Трисон. И люди у тебя хорошие. Спасибо тебе. Если бы не ты, погиб бы мой сынок.
– Трисон, – раздался голос Александра Борисовича, – ты чего там застыл? Давай в кабину!
Мать с детёнышем развернулись и засеменили в противоположную сторону.
– До встречи, – гавкнул я им вслед, уже направляясь к своим спутникам.
Макаров выпрыгнул из вездехода, пропуская меня внутрь.
– Залезай, герой, – произнёс он и обратился к Андрею Максимовичу: – Ай да поводырь у тебя! Молодец! Если бы не Триха, погиб бы медвежонок. Тропы тут не езженные, здесь редко кого можно встретить. Так что вряд ли медведица дождалась бы от кого помощи.
После того, как Александр Борисович в деталях пересказал моему подопечному историю спасения медвежонка, Андрей Максимович подтвердил:
– Да, мой Трисон – отважный пёс.
Друзья, надеюсь, вы меня не осудите, но я вам честно признаюсь: от слов подопечного меня прямо так и распирало от гордости!
Вездеход ещё долго трясся по тундре, всё дальше и дальше увозя нас от цивилизации. Я заметил, что день неожиданно быстро начал клониться к вечеру. Последние лучи солнца слегка золотили вершины сопок, постепенно мрак спустился на землю, и очень скоро все потонуло в нём.
– Ну вот и закончился наш короткий полярный день, теперь наступает длинная-предлинная ночь, – произнёс Александр Борисович, обращаясь к моему подопечному, будто он мог видеть наступившую темноту.
Через некоторое время фары вездехода осветили несколько конусообразных сооружений, из крыш которых валил густой дым. Наш транспорт остановился возле одного из них.
– Мы на месте, – произнёс Юрий.
Глава 6
Пока мы дружно выгружались из вездехода, пола́ шатра отодвинулась, нам навстречу вышел мужчина в спортивном костюме и унтах. Свет фар служил единственным освещением в кромешной темноте тундры.
– Добро пожаловать, гости дорогие, в нашу яра́нгу, – широко улыбаясь, произнёс узкоглазый мужчина. – Давно вы у нас не были.
– Ты же знаешь, Владимир, какая нынче жизнь, – улыбнулся Юрий, пожимая его руку. – Всё какие-то заботы, проблемы, сплошная суета.
– Здравствуй, Володя! – Александр Борисович ответил на рукопожатие и кивнул на моего подопечного. – Знакомься, это мой старинный друг, Андрей Максимович. Он прилетел из Москвы. Мы с ним вместе когда-то ловили преступников.
– Незрячий, что ли? – спросил Владимир.
Он взял руку Максимыча и энергично потряс её.
– Есть такое дело, – ответил мой подопечный.
– А ты как догадался? – нахмурился Макаров.
– Саша, я же не первый день на свете живу, – ухмыльнулся Владимир и посмотрел на меня. – Зачем зрячему человеку поводырь? Да и очки тёмные среди ночи тоже ни к чему.
– Какой ты наблюдательный! – хмыкнул Александр Борисович.
– Проходите в мой дом, что же мы на морозе стоим, – пригласил Владимир, указывая на ярангу.
Разные жилища я видел в своей жизни. Вы же помните, мои подопечные жили и в частных домах, и в квартирах. Мне даже довелось пожить в каморке сторожа в детском саду и в хижине на дереве. Но такое я видел впервые!
Перед нами стоял большой шатёр неправильной многоугольной формы, сверху покрытый шкурами животных таким образом, что мех был снаружи. Оказавшись внутри, я с открытой пастью смотрел по сторонам. В центре яранги, украшенной замысловатым орнаментом из грубой материи и шкур, горел огонь, дым от которого выходил в отверстие в куполе. Цивилизация пришла и в этот богом забытый уголок, что подтверждали стоящие у стенки японский телевизор и электроплита. В качестве мебели жильцы использовали маленькие столики и такие же маленькие табуреточки.
Вы, наверное, помните, как я когда-то жил в детском саду?[3] Так вот, там стояла точно такая же крохотная мебель, только разноцветная. Здесь же, в жилище чукчей, были шкафчики и полочки для хранения различной кухонной утвари. Прямо не яранга, а какой-то чудный мир минимализма. На разложенных вдоль стен шкурах сидели три мальчика и одна девочка. Ребята с нескрываемым любопытством рассматривали прибывших гостей. Увидев меня, они хитро заулыбались, отчего их и без того узкие глаза стали походить на крохотные щёлочки.
– Присаживайтесь, сейчас будем ужинать, – пригласил Владимир. Он обратился к женщине, стоявшей у плиты: – Фаина, накрывай стол. Будем угощать гостей.
Александр Борисович помог моему подопечному сесть на маленький стульчик, а сам устроился рядом с ним. Все разместились вокруг небольшого стола, а я расположился на своём привычном месте, у ног Андрея Максимовича, наблюдая за происходящим вокруг. Я невольно сглотнул, когда мой взгляд упал на жерди под потолком яранги. На них висели смачные куски мяса и рыбы. Владимир отрезал ножом от одного приличный ломоть и, положив передо мной, сказал:
– Ешь, собака. Небось, проголодалась, пока доехали.
Какой замечательный хозяин! Скажу честно, я прямо оторопел от такого неожиданного предложения. Оно оказалось как нельзя кстати, если учесть, что последний раз я слопал один малюсенький бутерброд, когда мы остановились на привал. Может, Владимир – шаман и читает мысли? Я однажды смотрел по телевизору передачу, там показывали знахаря, к которому люди приезжают со всех концов света за различной помощью. Кто-то хотел здоровье поправить, а кто-то душу исцелить. Так вот, тот шаман даже чем-то походил на Владимира и жил точно в такой же яранге.
Женщина с коротким ёжиком темных волос расставляла на столе различные яства – я повёл носом, улавливая незнакомые запахи. Вокруг её головы был повязан синий ободок с разноцветными бусинами. Меховой комбинезон был спущен с правого плеча, что позволяло ей свободной рукой заниматься домашними делами.
– Как вы поживаете? – поинтересовался Юрий.
– Да нормально поживаем, работаем. – Владимир махнул рукой. – Недавно только вернулся с пастбища, буквально перед вашим приездом. Приходится караулить стадо круглосуточно: волков развелось как собак нерезаных.
Когда я услышал знакомое выражение, мои уши сами по себе поднялись. Оказывается, даже на Чукотке его знают.
– И много оленей погибает от хищников? – поинтересовался мой подопечный.
– Много, – махнул рукой Владимир. – По самым скромным подсчётам, волки травят чуть ли не тридцать тысяч оленей в год, а оленеводы забивают на мясо двадцать пять. Во как! – Он поднял вверх указательный палец.
– Как же вы боретесь с хищником? – снова полюбопытствовал Максимыч.
– Да никак. Самостоятельно с ними бороться сложно. Чтобы ликвидировать волка, надо сильно постараться. Он хитёр и гораздо лучше нас ориентируется в тундре. Можно, конечно, стрелять с вертолёта, но это стоит больших денег. Час охоты обойдётся в сто пятьдесят тысяч рублей, а за час даже до места не долетишь.
Фаина разлила по пиалам ароматный чай.
– Угощайтесь, – кивнул Владимир на напиток, – это заваренные травы, мы их сами собираем в тундре.
– Знатный чай, – довольно крякнул Александр Борисович, сделав глоток.
– Да вы кушайте, не стесняйтесь. Саша, – обратился Владимир к Макарову, – корми московского гостя нашими деликатесами.
Он придвинул тарелки с едой.
– Это оленина вяленая, это медвежатина, вот не́рка. Слабосолёная.
– Я не раз слышал, у вас едят капа́льку, а что это за блюдо, так до конца и не понял, – сказал Андрей Максимович. – Пользуясь случаем, хочу из первых уст узнать, что же это за зверь такой.