Никто из горцев явно не ожидал такого оборота.
Дафна и Евбул были подобны двум рассерженным леопардам. Подняв с земли топор, Дафна бросилась с ним на Петеоса и рассекла ему плечо. Евбул всадил свой кинжал в живот другому факельщику. Затем, размахивая факелом, Евбул разогнал в стороны рычащих собак, которые бросились на него и Дафну.
Поверженный наземь Петеос громко звал на помощь.
Дафна вскинула лук. Ее меткие стрелы поразили еще двоих илотов, в руках у которых были факелы. После этого мелькающие среди хижин и изгородей факелы стали гаснуть один за другим. По доносившимся из мрака возгласам и топоту ног стало ясно, что илоты хотят взять в кольцо непрошеных гостей.
— Уходим! — крикнул Евбул.
Дафна не послушалась и выпустила очередную стрелу, убив одну из рычащих собак.
Евбулу пришлось напомнить Дафне, куда и зачем они едут.
Это подействовало, Дафна бросилась к своей лошади. Однако на ней уже сидел Ксанф, растерянный и трясущийся от страха. Тогда Дафна вскочила на Евбулова коня, велев конюху запрыгнуть сзади и держаться за нее. Ловкий Евбул не заставил себя ждать.
Трое наездников верхом на двух конях поскакали почти наугад сначала через заросли орешника, потом по извилистой тропе вниз по склону холма, огибая редкие сосны. Огромная гора, господствуя над холмами и узкой речной долиной, заслоняла собой полнеба и бледный лик луны, отчего ночная мгла казалась еще более непроглядной.
Выбравшись на дорогу, беглецы перевели коней на шаг, чтобы прийти в себя. Для Ксанфа все пережитое им за последний час стало сильнейшим душевным потрясением. У бедняги тряслись руки. Живописец не мог вымолвить ни слова, он лишь всхлипывал и бормотал что-то невнятное.
Дафна и Евбул какое-то время хранили молчание.
Наконец Дафна негромко промолвила:
— Прости, Евбул. Я виновата перед тобой.
Евбул ничего не ответил, сидя на коне позади Дафны. Он лишь крепко пожал ей руку повыше локтя, тем самым выражая свое восхищение ее неженской смелостью.
Под Фиреей спартанского войска не оказалось. Со слов фиреатов выходило, что царь Леотихид повел войско по следам аргосцев к Прасиям. Купив еще одного коня, Дафна и ее попутчики после краткого отдыха поскакали вдогонку за спартанским войском.
В Прасиях войска лакедемонян тоже не оказалось.
Местные рыбаки поведали Дафне и ее спутникам, что аргосцы, разорив Прасии, двинулись на Спарту. Царь Леотихид, добравшись до Прасий, сразу понял, в каком угрожающем положении оказалась Спарта. Поэтому Леотихид, не останавливаясь, повел свое войско к горному проходу, желая настичь аргосцев на марше.
— Отсюда, с побережья, через горы ведет всего одна дорога, пригодная для войска, — молвили рыбаки. — По этой дороге добираются до Спарты купеческие караваны.
Дафна приняла решение двигаться к горному проходу.
Ксанф робко заметил ей, мол, царь Леотихид осведомлен о намерениях аргосских полководцев.
— Мы можем считать выполненным то, что нам поручили эфоры, — сказал он, — ведь Леотихид повернул войско к Спарте.
— Я должна вручить послание эфоров в руки Леотихиду, — упрямо проговорила Дафна. — Таков был приказ, и я его выполню.
Евбул поддержал Дафну.
Ксанфу было предложено остаться в Прасиях, но живописец наотрез отказался. Желая заслужить в глазах Дафны хоть какое-то уважение, он был готов и дальше выносить изматывающую скачку верхом, жажду, зной и сильную усталость.
Глава пятаяБитва при Гиппокефалах
При всей своей нелюбви к военному делу, царь Леотихид тем не менее прекрасно смотрелся во главе спартанского войска. Закалка, полученная Леотихидом в юности, позволяла ему выдерживать длительные марши по жаре и бездорожью. Облаченный в доспехи Леотихид, благодаря своему высокому росту и крепкому телосложению, смотрелся мужественно. Он неплохо владел оружием. Менар, желая сделать из сына отличного воина, обучил его держать меч как правой, так и левой рукой.
Единственно, чего недоставало Леотихиду, так это храбрости.
До своего воцарения на троне Эврипонтидов Леотихид числился в спартанском войске среди урагов или замещал какого-нибудь временно выбывшего эномотарха. Став царем, Леотихид опять же выступал на вторых ролях, поскольку трон Агиадов сначала занимал Клеомен, прославившийся на всю Элладу своими победами, а потом Клеомена сменил Леонид, тоже весьма способный военачальник. Ни с Леонидом, ни с Клеоменом тягаться в военном мастерстве Леотихид не мог. В отличие от Демарата, Леотихид и не стремился к этому.
Поход к Фирее стал для Леотихида первым военным предприятием, когда ему было доверено верховное главенство над войском. Впрочем, у эфоров не было выбора. По закону во главе войска должен стоять царь. Поскольку Леонид отсутствовал в Лакедемоне, высшая военная власть досталась Леотихиду. Честолюбивая родня Леотихида мигом заговорила о том, что ему надлежит не просто разбить аргосцев в Кинурии, но и выступить с войском на Аргос.
— Взятием Аргоса ты прославишь свое имя на века! — молвил Леотихиду его отец. — Даже царь Клеомен не смог взять Аргос. Дерзай же, сын мой!
Однако Леотихид оставался глух к отцовским наставлениям. В прошлом ему доводилось встречаться с аргосцами на поле битвы. Леотихид знал, сколь силен и упорен этот враг. Все свои надежды на победу над аргосцами Леотихид связывал с Амомфаретом, поскольку тот имел гораздо больший боевой опыт.
Амомфарет, в отличие от Леотихида, рвался в сражение. Его одолевало честолюбивое рвение превзойти военной славой царя Леонида, разбившего аргосцев под Микенами.
Не обнаружив противника в Кинурии, Амомфарет мигом понял замысел аргосских полководцев, устремившихся к Прасиям. Всего в двух переходах от Прасий лежит беззащитная Спарта, не имеющая крепостных стен. За все время долгого противостояния между спартанцами и аргосцами последним вдруг несказанно повезло. Оба спартанских царя с войсками оказались вдали от Лакедемона.
— Нам придется лететь, как на крыльях, чтобы избавить Спарту от разорения, — заявил Амомфарет своему зятю.
Оставив обоз в Фирее, спартанское войско скорым маршем двинулось к Прасиям. Расстояние в сто двадцать стадий было преодолено спартанцами без привалов и передышек. Амомфарет гнал войско вперед, не дожидаясь отставших и ослабевших. Он надеялся застать аргосцев за грабежом в Прасиях и сокрушить их неожиданным ударом. Однако на месте Прасий спартанцы увидели лишь дымящиеся развалины. Аргосцы успели не только уйти в горы, но также погрузили на корабли все награбленное и морем отправили в Аргос.
— Аргосцы выступили к Спарте налегке, — сказал тестю Леотихид. — Нам не настичь их, так как у них выигрыш по времени в полдня.
— Настигнем, — мрачно обронил Амомфарет, который верил в свою удачу.
Спартанское войско после краткой передышки двинулось к горному проходу, ведущему в долину Эврота. Всех, кто не имел сил для дальнейшего пути, Амомфарет оставил в Прасиях. Высланные далеко вперед дозоры из легковооруженных воинов доносили Амомфарету и Леотихиду, что аргосское войско уже миновало теснины Парнона и вышло на равнины внутренней Лаконики.
Перед выступлением из Прасий Амомфарет принес щедрые жертвы богам. Произнося молитву, Амомфарет просил богов дать возможность спартанцам догнать аргосское войско где-нибудь на подходе к Спарте.
Оказавшись в самом центре Лаконики, куда вражеская нога не ступала уже добрых сто лет, аргосские военачальники затеяли споры друг с другом. Автесион, уязвленный недавним поражением аргосцев под Микенами, горел сильнейшим желанием ворваться в Спарту и одним ударом расквитаться за все прошлые неудачи. Автесион настаивал на том, чтобы войско двигалось прямиком на Спарту, не отвлекаясь на грабежи лаконских городов и селений. Два других военачальника, Терей и Памфил, полагали, что глупо отказываться от любой идущей им в руки добычи. Они желали разграбить все городки и деревни по дороге на Лакедемон. Распаленное алчностью и безнаказанностью аргосское войско требовало того же от своих полководцев, всем казалось, что Спарта уже обречена.
Терей и Памфил утверждали, что воины, набив сумы золотом и серебром, станут сражаться храбрее, ведь им будет что терять в случае поражения. И Автесион уступил этим настроениям. Вернее, алчущее добычи аргосское войско взяло верх над своими военачальниками.
Аргосцы широко рассыпались по всей округе, отмечая черным дымом пожарищ разоренные поместья спартиатов, городки периэков и деревни илотов. Если илоты искали спасения в лесах и горах, то периэки толпами бежали в Спарту.
Периэки недоумевали, почему всегда такие воинственные и стремительные спартанцы ныне позволяют врагам безнаказанно грабить свои владения. Обнаружив, что и в самой Спарте войск очень мало, многие из периэков устремились в другие города на правобережье Эврота. Прежде всего периэки старались укрыться в Харакоме и Фарисе, так как эти города имели крепостные стены. Множество периэков собралось на горе Менелая в нескольких стадиях от Спарты в надежде, что аргосцы сюда не сунутся. Гора Менелая имела довольно отвесные склоны, и в случае опасности здесь можно было выдерживать осаду даже хорошо вооруженного вражеского войска.
Отягощенные добычей аргосцы разбили стан в платановой роще, чтобы передохнуть перед последним броском, до Спарты было уже совсем недалеко. С юго-запада платановую рощу огибала гряда высоких холмов, два из которых своими очертаниями напоминали лошадиные головы. Потому-то эта местность получила название Гиппокефалы, то есть «Лошадиные головы».
С холмистой гряды открывался вид на реку Эврот и на город лакедемонян, раскинувшийся на другом берегу. С высоты можно было отчетливо разглядеть мост через реку и заслон из поваленных деревьев перед ним. У моста стоял небольшой отряд спартанского войска.
Аргосцы разожгли костры, собираясь подкрепиться обедом перед нападением на Спарту.
Неожиданно дозоры аргосцев заметили клубы пыли на дороге, ведущей со стороны Прасий. В пыльной завесе можно было различить красные щиты лакедемонян и сверкающие на солнце длинные острия копий.