— Но мы же не пошлем в Фессалию все наше войско, — заметил старейшина Евриклид. — Думаю, двух тысяч гоплитов будет достаточно. Ведь и наши союзники тоже выставят военные отряды.
Когда речь зашла о том, кто должен возглавить спартанское войско, направляемое в Фессалию, разгорелся яростный спор. Большинство старейшин полагали, что это войско должен возглавить Леонид. Эфоры и кое-кто из геронтов не желали отпускать Леонида из Спарты, ввиду возможного нападения аргосцев на Лаконику. Они настаивали, чтобы в Фессалию выступил Леотихид. Дабы прекратить возникшую перепалку, Гиперох предложил бросить жребий.
Против этого решительно выступил Евриклид.
— Речь идет не об отражении какого-то из фракийских племен, а о противостоянии полчищам, собранным со всей Азии, — сказал он. — Для этого необходим полководец с немалым военным опытом. Если эфоры не хотят, чтобы Леонид покидал Спарту, тогда пусть и Леотихид останется дома. В Фессалию можно отправить Амомфарета или Эвенета. О достоинствах двух этих военачальников, полагаю, нет нужды распространяться.
Эфоры вызвали в герусию обоих полководцев, им было предложено бросить жребий, чтобы выяснить, кому достанется главенство над отрядом, который выступит на помощь фессалийцам. Амомфарет вынул из сосуда черный камешек, Эвенет вынул белый. Это означало, что главенство досталось ему.
На зов спартанцев откликнулись аркадяне, приславшие две тысячи гоплитов. Еще тысячу гоплитов выставили коринфяне.
Войско из Пелопоннеса, возглавляемое Эвенетом, скорым маршем добралось до Аттики, где соединилось с войском афинян, в котором было пять тысяч гоплитов.
Объединенное греческое войско на кораблях двинулось через пролив Еврип к побережью Северной Греции. По прибытии в город Алос, во Фтиотиде, эллинское войско высадилось на сушу и направилось в Фессалию.
Одновременно с войском, ушедшим в Фессалию, из Лакедемона отправились послы в Дельфы, чтобы узнать у оракула Аполлона Пифийского, каков будет исход войны с персами.
Леонид не скрывал досады и раздражения от того, что в Фессалию отправили не его, а Эвенета. Он укорял эфоров, мол, те разучились здраво мыслить, если считают Аргос более опасной угрозой Лакедемону по сравнению с нашествием персов.
Эфоры отвечали Леониду, что военные силы Аргоса, конечно, несопоставимы с мощью персидского войска. Однако персы еще не перевалили через Македонские горы и, возможно, даже застрянут в горном проходе у горы Олимп. Аргосцам же до Спарты всего день пути.
В середине июля по городам Эллады проехали глашатаи, возвещающие о начале очередных Олимпийских игр и о священном перемирии в связи с этими состязаниями.
Аргос отправил своих атлетов на Олимпийские игры. Тем самым аргосцы подтверждали свою готовность не затевать распрей с соседями.
В Спарте были рады такому поведению аргосцев. Эфоры не теряли надежды вовлечь Аргос в Эллинский союз или же взять с аргосцев клятву не воевать со Спартой в ближайшие полгода. Царь Леотихид, поехавший в Олимпию посмотреть на состязания атлетов, должен был под любым предлогом сблизиться с делегацией аргосцев, чтобы прощупать пути возможного сближения с Аргосом.
У эфоров перед глазами был пример афинян, которые сделали все возможные уступки для того, чтобы заключить союз с Эгиной и эвбейским городом Халкидой против персов.
На фоне олимпийских торжеств в Лакедемон продолжали поступать тревожные известия.
Стало известно, что племя парореатов, живущее у горной цепи между Аркадией и Элидой, дало персидским послам землю и воду. Выразил покорность персидскому царю и мессенский город Мефона, давний союзник Спарты.
Однако более всего эфоров огорчило другое известие. Критяне отказались вступить в Эллинский союз. Получалось, что Спарта может рассчитывать только на своих пелопонесских союзников, да и то не на всех.
Спарта оказалась единственным из городов Пелопоннеса, куда персидские послы так и не пожаловали. Это означало, что Ксеркс зол на лакедемонян, что он не забыл убийство ими Дариевых послов десять лет тому назад.
В середине лета состоялась свадьба Леарха и Эллы. Их родственники не стали дожидаться истечения срока помолвки, поскольку Элла уже ходила беременная. После свадьбы Элла перебралась в дом Леарха и стала там хозяйкой, слегка потеснив Астидамию.
Невесело проходила ныне в Лакедемоне подготовка к ежегодному празднику в честь Аполлона Карнейского.
Ни с чем вернулись из Сицилии спартанские послы, куда они ездили вместе с афинянами, чтобы призвать на помощь Гелона, тирана Сиракуз. Гелон выставил заведомо неприемлемые условия для своего участия в войне с персами, потребовав для себя единоличного командования морскими и сухопутными силами Эллинского союза.
Едва выслушав послов, вернувшихся из Сицилии, эфоры узнали, что прибыл гонец из Дельф с оракулом Аполлона Пифийского. Изречение бога было записано на восковой табличке. В герусии немедленно было назначено заседание.
Руки Гипероха заметно дрожали от волнения, когда он развязывал красный шнур, которым были перевязаны приложенные одна к другой две навощенные дощечки.
Наконец, раскрыв таблички, Гиперох громко прочитал:
Ныне же вам изреку, о жители Спарты обширной;
Либо великий и славный ваш град через мужей-персеидов
Будет повергнут во прах, либо не будет. Но тогда
Слезы о смерти царя прольет Лакедемона область.
Не одолеет врага ни бычья, ни львиная сила,
Ибо во брани Зевесова мощь у него, и брань он не прежде
Окончит, чем град целиком иль царя на куски растерзает.
Таково было предсказание Аполлона Пифийского.
Убрав таблички в ларец, где хранились прочие священные оракулы, полученные спартанцами в прошлом из Дельф и Олимпии, Гиперох занял свое место среди эфоров.
Прения открыл царь Леонид.
— Смысл предсказания ясен, — сказал он. — Суть его — Спарта и один из спартанских царей, чья гибель послужит спасению всех лакедемонян.
Среди старейшин нашлись такие, кто не согласился с Леонидом. Они обратили внимание на то место в оракуле, где сказано, что «не одолеет врага ни бычья, ни львиная сила». По их мнению, обоим спартанским царям не дано победить персов, ведь имя Леонид означает «потомок льва», а имя Леотихид означает «обладающий львиной судьбой». Не будут удачливы в войне с персами и те из спартанских военачальников, имена которых образованы от слова «бык».
— А я думаю, что под «бычьей силой» бог подразумевает вообще всех спартанцев, — заявил старейшина Феретиад. — Объяснение тому простое, ведь главным блюдом в домах сисситий является похлебка из бычьей крови. По-моему, нам не победить персов.
С Феретиадом не согласились многие из геронтов, в том числе его двоюродный брат Евриклид.
— В оракуле сказано, что Лакедемон может быть повергнут во прах персами, — сказал он, — но тут же добавлено, что этого можно избежать, если кто-то из царей согласится умереть за Спарту. Львы и быки со времен Гомера являются символами воинской доблести. В данном случае, мне кажется, следует воспринимать «бычью» и «львиную» силы как метафоричный образ мужества лакедемонян. Этого мужества, говорит оракул, будет достаточно для победы над персами.
Споры возобновились с новой силой после выступления одного из эфоров.
— О чем вы говорите?! — воскликнул он, вскочив с кресла. — Бог ясно дает нам понять, что идущий на Элладу враг неодолим, «ибо во брани Зевесова мощь у него»! Кто из смертных способен противостоять самому Зевсу? Никто! Поэтому всех нас ждет гибель!
Неожиданно в герусии появился один из дозорных, охраняющих подступы к Спарте. Он сообщил, что отряд Эвенета возвращается домой.
— Войско уже прошло лощину близ Харакомы и скоро вступит в Спарту, — сказал воин.
Эфоры и старейшины, забыв о своем достоинстве, шумной гурьбой окружили дозорного, теребя его за плащ и требуя объяснить толком, что случилось и почему Эвенет вернулся так скоро.
Гонец пребывал в растерянности. Единственное, что он знал совершенно точно, никакой битвы с персами в теснинах у Олимпа не было. Это поведал ему сам Эвенет, отправляя в Спарту.
Спустя три часа войско вступило на улицы Лакедемона.
Эвенет, не умывшись и не переодевшись с дороги, был вынужден прийти в герусию и рассказывать о том, что случилось в Фессалии. На этом настояли эфоры.
Эвенет не скрывал своего недовольства поведением фессалийцев.
— Поначалу, когда наше войско заняло горный проход у Олимпа, фессалийцы выказывали нам свое дружелюбие и даже прислали на помощь две тысячи всадников, — молвил он. — Глава афинян Фемистокл послал гонцов к Алевадам и Скопадам, призывая их встать за общеэллинское дело. Два дня мы ждали войско от Алевадов и Скопадов, но так и не дождались. На третий день к нам прибыли вестники от македонского царя Александра, сына Аминты, которые сообщили, что войско Ксеркса двигается в Фессалию другой дорогой, через страну перребов. Там тоже есть проход через горный перевал возле города Гонна. Фессалийцы, услышав об этом, сразу же покинули наше войско. Нам с Фемистоклом ничего не оставалось, как тоже отступить.
Эфоры и старейшины не осуждали Эвенета и Фемистокла. Они возмущались двуличностью фессалийцев, которые, призывая афинян и спартанцев в свою страну для борьбы с персами, на самом деле не горели желанием сражаться с варварами.
Эвенет также поведал эфорам, что афиняне зовут спартанцев в Коринф, чтобы вместе с прочими членами синедриона решить, что делать дальше. Эфоры постановили отправить в Коринф Клеомброта, брата Леонида.
Через несколько дней Клеомброт вернулся обратно. О решении синедриона он сообщил эфорам и старейшинам на заседании в герусии.
Синедрион постановил послать сильный отряд в Малиду, чтобы закрыть единственный проход между горами и морем, ведущий из Фессалии в Среднюю Грецию. Проход этот назывался Фермопилы, что означает «Горячие источники». В тех местах, в горах и на морском побережье, имеются расселины, из которых струится горячая вода, пахнущая серой.