— Вот видишь, — сказал Клите Демокрит, внося в дом козлят. — В нашем хозяйстве прибавление. Если и дальше так пойдет, к лету разбогатеем.
А между тем Демокрит знал, как можно быстро разбогатеть, приобрести много денег. Многие признаки, известные только ему, указывали на то, что будущее лето окажется неурожайным для олив. Стоило лишь скупить в Абдерах оливковое масло и продать его, когда оно подорожает, — и вот ты богат. Разница в затраченных и вырученных деньгах будет тем больше, чем больше будет скуплено оливкового масла теперь и чем дороже оно станет к лету. Совсем не трудно найти богатого человека, который бы занялся этим делом, ведь богатые так любят богатство. Дамаст, например, вцепился бы в него, как клещ в вымя… Надо крепче держать язык за зубами. Будь осмотрителен, Демокрит. Ведь это ты сказал в книге наставлений Пифагора, которая теперь продается в орхестре, переписанная писцами Ферида: «Приобретать деньги не бесполезно, но добывать их неправыми путями — худшее из дел». Ты вложил эти слова в уста древнего философа, но они родились в твоем сердце, Демокрит.
— Ты нищ и можешь погибнуть, — сказал себе Демокрит. — У тебя нет способа избавиться от этой беды. Это твоя судьба. Но пожалей бедняков, у которых много детей. Пусть они запасутся маслом, пока оно дешево. Они, конечно, не станут богаче, чем есть, но может быть, они не станут беднее, когда масло подорожает. Открой свой секрет беднякам, дай им добрый совет, как ты делал уже не раз.
Он несколько дней бродил по окрестным поселкам, заходя в дома пастухов, горшечников, каменотесов, красильщиков и советовал им запастись оливковым маслом. Взамен он требовал от них только одного: не передавать его совет богачам.
Клита умерла ночью. Ему приснилось, что она умерла. Он вскочил, бросился к ее постели, нащупал в темноте ее лицо и ощутил холод смерти. Умерла она во сне, не открывая глаз, без стона, не почувствовав приближения конца. Значит, не успела ни испугаться, ни удивиться.
Демокрит отправился с восходом солнца в соседнюю усадьбу, встретился с ее хозяином — овцеводом Никомахом, и попросил, чтобы его слуги помогли похоронить Клиту. Никомах дал Демокриту людей — двух мужчин и двух женщин, налил кувшин воды для очищения53.
Клиту похоронили на следующий день перед восходом солнца. Похоронили на ближнем кладбище в глиняном гробу, на который Демокрит истратил последние деньги, оставшиеся от продажи книги.
Никомах в течение трех дней приходил к Демокриту и сидел у дверей. Молчал, когда молчал Демокрит, разговаривал, когда Демокрит обращался к нему.
— Зачем ты приходишь ко мне, Никомах? — спросил соседа Демокрит на третий день.
— Чтобы отвлечь тебя от печальных мыслей, — ответил простодушный Никомах.
— Но ведь ты молчишь, — сказал Демокрит.
— Достаточно и этого. Когда я рядом, ты не чувствуешь себя одиноким.
— Можно и в толпе людей чувствовать себя одиноким, — возразил Демокрит.
— В толпе равнодушных людей, — ответил Никомах.
— Ты сочувствуешь мне, Никомах?
— Да.
— Почему?
— Потому что всех нас ждут утраты.
— Благодарю тебя, Никомах. Тебе надо заниматься хозяйством, а ты сидишь здесь. Я уже не так страдаю, как прежде. Я теперь думаю не о том, что остался без Клиты, а о том, как легко она умерла. Мы заботимся о легкой жизни, а надо бы заботиться о том, чтобы легкой была наша смерть.
— Это очень печальная мысль, — сказал Никомах. — С нею нельзя жить.
— Пожалуй, ты прав. Нельзя жить с мыслями о смерти. К счастью, мы не умеем постоянно думать о смерти. Это нас спасает от вечного уныния, Никомах.
— У тебя совсем нечего есть?
— Да, Никомах, — признался Демокрит. — Молоко, которое дает коза, я отдаю козлятам.
— Я принесу тебе пшеницы и мяса. Ты возьмешь? — спросил Никомах.
— Возьму. Но мне нечем расплатиться с тобой.
— Не думай об этом. Я хочу, чтобы ты стал учителем моего сына.
— Сколько ему лет?
— Двенадцать. Всякий раз, приходя к тебе, он будет приносить тебе пищу. Моя жена может соткать для тебя из шерсти платье…
— Пусть мальчик приходит, — ответил Демокрит. — Как его зовут?
— Никий.
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
Весной вместе с Никием Демокрит побывал на кладбище и посадил на могиле няньки два кипариса и мальвы. Семена мальв принес Никий.
— Цветы будут белые, — сказал он. — Белый цвет — самый чистый.
— Белый цвет образуется из смешения всех цветов радуги, — ответил Демокрит.
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ Глава одиннадцатая⠀⠀ ⠀⠀
Никомах сидел на пороге и вздыхал.
— Что случилось, Никомах? — спрашивал Демокрит, отрываясь от дела — он писал. — О чем вздыхаешь?
Никомах качал горестно головой, тер ладонью лоб, маялся, будто его донимал внутренний зуд, но ничего не говорил.
— Ты пойди выпей воды, — посоветовал Никомаху Демокрит. — Станет легче, поверь мне.
Никомах сходил к колодцу, попил воды и снова уселся на пороге, вздыхая.
— Ты мешаешь мне работать, — сказал Демокрит, когда ему надоели вздохи Никомаха. — Или открой мне причину твоей печали, или уходи. Кстати, не присылай сегодня ко мне Никия: мне нужно побывать в городе, в книжной лавке, договориться с хозяином лавки о продаже книги.
— Какой книги? — спросил Никомах.
— Какой? Я, видишь ли, закончил книгу против Протагора. Хочу, чтобы переписчики размножили ее…
— Против Протагора? — удивился Никомах.
— Да, против Протагора.
— Протагор — всеми уважаемый мудрец, у него много учеников, он лучший оратор, архонты всегда обращаются к нему за советами… Я был бы рад, когда бы мой Никий учился у него, но обучение у Протагора дорого стоит, мне не по средствам. Он друг Перикла…
— Он враг истины, — остановил Никомаха Демокрит. — Но мы поговорим об этом в другой раз. Теперь же мне некогда. Ступай домой и скажи Никию, чтобы он не приходил…
— Он не придет, — сказал со вздохом Никомах. — Он больше к тебе не придет, Демокрит…
— Что случилось с Никнем? — встревожился Демокрит. Он успел привязаться к мальчику, хотя занятия с ним требовали большого терпения. Никий был не очень прилежным учеником и отвлекался по любому поводу. Защебечет ли птица, прилетит ли бабочка, зашуршат ли листья на деревьях, появится ли телега на дороге — все отрывало его от занятий.
— С Никием ничего не случилось, — ответил Никомах.
— Что же тогда?
— Ты давно не был в городе, Демокрит. А весь город говорит о тебе…
— Обо мне? — усмехнулся Демокрит. — Интересно. И что же говорит обо мне город?
— Не знаю, как и ответить.
— Да уж как-нибудь постарайся, а то я умру от нетерпения, Никомах. Ну, не мучай меня, говори.
— Я был вчера на рынке, продавал баранов, — вздыхая, начал рассказывать Никомах. — Покупатели были разные. С одним из них у меня зашел разговор о Никии. Никий был со мной, помогал мне…
— И что же?
— Не торопи меня.
— Ладно, ладно. А ты постарайся покороче, Никомах. Да и времени у меня мало — пора идти.
— Вот и хорошо. — Никомах вдруг поднялся: — Ты иди. И я пойду. В городе все сам узнаешь. Я же не хочу обижать тебя. Не я придумал о тебе такое. А сына я не стану больше присылать к тебе, иначе надо мной все смеяться станут. Да и сыну еще долго жить, не хочется, чтоб о нем говорили, будто он ученик… твой ученик… Пойду я. — Никомах заторопился к воротам, но Демокрит догнал его, остановил.
— Нет, Никомах, — сказал он, — так ты не уйдешь. — В голосе Демокрита прозвучала угроза. — Так почему не придет ко мне Никий?
— Надо мной смеялся весь рынок, Демокрит, когда я сказал, что ты обучаешь Никия.
— Почему?
Никомах промолчал.
— Почему? — Демокрит схватил Никомаха за плечи и тряхнул — Ну? Почему?
— Все стали смеяться и говорить… — Никомах опустил голову. — Все стали говорить, что моего сына обучает сумасшедший.
— А… — Демокрит отпустил Никомаха. — Сумасшедший — это я…
Никомах кивнул:
— Ты, Демокрит. Я этому не верю, но весь город говорит.
— Весь?
— Думаю, что весь. Об этом объявил на агоре Сокл. Многие его поддержали.
— Кто?
— Не знаю. Так мне сказали. Сокл отправил в Совет требование, чтобы тебя объявили сумасшедшим всенародно…
— Зачем?
— Чтобы отправить тебя в храм Асклепия и содержать тебя там до тех пор, пока ты не излечишься от безумия, или до конца жизни…
— Сон в храме Асклепия! — захохотал вдруг Демокрит, чем не на шутку испугал Никомаха. — Лучшее из лекарств! О боги, как глупы ваши создания! Что еще, Никомах? Что еще? — продолжая смеяться, спросил Демокрит.
— Они отнимут у тебя усадьбу.
— Что еще?
— Они сожгут твои сочинения, чтобы твои мысли не стали причиной безумия других…
— Что еще?! Ну! Что еще?!
— Все, Демокрит, — ответил Никомах, пятясь к воротам. — Это все. Больше я ничего не слышал.
— Ладно, — махнул рукой Демокрит и перестал смеяться. — Иди, Никомах. И не присылай больше Никия. Я не стану на тебя сердиться. Спасибо тебе: ты спас меня от голодной смерти и холода зимой. Теперь весна — я не пропаду. Будь здоров, Никомах!
— Я пришлю тебе вина, — сказал тот, остановившись за воротами. — С вином душа не страдает…
— Ты прав, Никомах, — поблагодарил его Демокрит. — Еще раз спасибо. С вином душа не страдает. Хотя следует знать, что говорил Гераклит из Эфеса. Сухая душа, говорил он, мудрейшая и наилучшая. Стать влажной — для души наслаждение. Но и смерть души — влага.
— У тебя сухая и сияющая душа, Демокрит, — сказал Никомах. — Я не верю Соклу.
Дурная весть, которую принес ему Никомах, не изменила его намерения побывать в городе и продать владельцу книжной лавки свитки с сочинением против Протагора. Он отправился в город сразу же, как только ушел Никомах.
Был полдень, когда он поднялся на рыночную площадь. Шумная толпа текла вдоль лавок, набитых всякой всячиной. Горшечники зазывали покупателей, постукивая звонкими палочками по пустым кувшинам и чашкам. Белые, пурпурные и голубые ткани раскачивал ветер у лавок ткачей. Зазывалы на разные голоса расхваливали товары своих хозяев. Скрипели и грохотали на площади телеги, блеяли овцы, мычали быки. Рыночные запахи дурманил