[49] cтанет создание онирических облаков, чтобы надежнее держать нас в узде. В жизни влюбленных погружение в сон — уловка, с помощью которой можно обмануть бдительность партнера. Ревнивый любовник, глядя на спящую подругу, чувствует, что она от него ускользает: Альбертина у Пруста (в «Пленнице») многолика, и, возможно, сейчас, тогда как лицо ее так безмятежно, она изменяет повествователю с женщиной. Пленница — на самом деле беглянка, которая старается не дать тюремщику полностью себя подчинить. «Я чувствовал, что прикасаюсь только к ненарушенной оболочке некоего существа, изнутри простирающегося в бесконечность». Он осыпает ее подарками, покупает ей дорогие наряды, чтобы еще крепче связать этими драгоценными шелками. Но ревность гложет его, не стихает. Кажется, что спящая во власти смотрящего, но это ложная покорность, чреватая скорым побегом. «Обхватив ее взглядом и руками, я чувствовал, будто она вся целиком моя; когда она не спала, этого чувства у меня не было»[50]. На лице погруженной в сон словно читались запретные вожделения, опасные желания. И он опасался не зря: однажды утром Альбертина убежала, покинув его навсегда. Это похоже и одновременно не похоже на повесть Кавабаты «Спящие красавицы»: там старики за деньги наслаждаются видом опоенных снотворным нагих девушек, предаваясь воспоминаниям, и это волнующее зрелище придает им сил. А наш Обломов в детстве наблюдал, как сонная болезнь захватывает дом: слуги вповалку спят в людской, собаки забились в свои конуры, и все имение оглашается храпением на все лады.
Глава 10. Цифровые чудеса или повальное отупение?
Альберт Хиршман в свое время описывал колебания между публичным и частным как чередование увлечения и разочарования: отдельный гражданин, пресытившись бесплодным консюмеризмом, ударяется в политическую деятельность и занимается ею до тех пор, пока не устанет от активной борьбы; тогда он снова замыкается в частной жизни, пока ему снова не придет охота к общественным делам, и так далее, наподобие маятника [51]. В истории было множество откатов, за которыми следовали подъемы воодушевления. Термин cocoonig[52] был придуман Фейт Попкорн (псевдоним), прозванной «Нострадамусом маркетинга» и осмеянной в прессе. Но начало самой концепции положил английский писатель Эдвард Фостер в своем рассказе «Машина останавливается» (1909): он изобразил мир людей-монад, живущих каждый в своей ячейке и общающихся между собой посредством электронных устройств. Сегодня невозможно сказать, движемся мы к сосуществованию множества разобщенных одиночек или к коллективному пробуждению, к новой Европе, воспрянувшей после ужасов ковида и войны в Украине. С начала XXI века произошло два больших изменения: во-первых, возникла в мировом масштабе поддерживаемая ООН и различными НКО политика страха — именно страх и цель ее, и инструмент, — страха перед климатической катастрофой, терроризмом и пандемией, из-за чего люди на всем земном шаре почувствовали себя под угрозой. А во-вторых, и это главное, повсеместно внедрились универсальные средства связи, открылась новая, головокружительная бесконечность, произошла поистине коперниканская революция, которая предположительно расширяет внутренний мир человека до вселенского размера. Но это неоднозначная широта: интернет как бы ставит Другого в скобки, Другой присутствует не во плоти, а только как изображение. В этом, например, подвох сайтов знакомств: реальному, а значит, несовершенному и не идеальному человеку присылают авантажный фотопортрет возможного партнера. Всемирная сеть претендует на то, чтобы разрешить противоречие между абстрактным человеком и человеком живым, между человечеством в целом и человеческими индивидами. Ее убежденность в своей мессианской роли, в том, что она спасет мир, сделает общедоступной сокровищницу мировой культуры, будет способствовать развитию толерантности и солидарности, разбилась о новое препятствие: пользователи социальных сетей так же, как в реальной жизни, замыкаются в кланы, клубы и группы по интересам. По идее, моя скромная персона приобретает вселенский масштаб, на самом же деле я остаюсь замкнутым в самом себе, так как внутри этой системы существуют только люди, похожие на меня. Центр ее тяжести — мы сами, все остальное вращается вокруг нас. Девочка с пальчик (Мишель Серр) это, как правило, Девочка в тапочках [53].
Все мы за последние два десятка лет, как ни смешно, превратились в горе-шпионов, вечно у нас пароли, коды доступов, обновления данных, а бытовые дела стали походить на сложную слежку: оплатить счет за свет, снять деньги в банке, записаться на прием к врачу — все это требует оснащения, достойного спецслужб. Каждый потребитель — тайный агент поневоле и в то же время — подозреваемый, который постоянно должен оправдываться. И горе ему, если не сможет: его сурово отчитают, а то и просто вычеркнут алгоритмы. Странно видеть, как много манифестантов вышло вчера протестовать против санитарных пропусков (самые радикальные протестующие называют их нацистскими), тогда как те же самые люди зарегистрированы в Инстаграме{2}, Фейсбуке, ТикТоке, то есть их частная жизнь в малейших деталях может отслеживается GAFAM или BATX [54], которые готовы надзирать за ними, а при желании цензурировать их. Сами того не понимая, они пылкие сторонники общества тотального контроля. Остается виртуальное измерение, где можно, как в видеоиграх, странствовать по запредельному пространству, которого, по сути, нет, проживать в разных аватарах головокружительные приключения, можно быть пиратом, сорвиголовой, наемником, уголовником, гангстером, нахлобучив шлем и уйдя в иную реальность. (Вопрос юридический: несу ли я ответственность за преступления, совершенные в Меtaverse моим двойником или двойниками? Кто виноват? Я сам или мои расплодившиеся копии? Уже подаются жалобы на сексуальную агрессию в этом фиктивном мире: одна пользовательница утверждает, что в декабре 2021 она подверглась насилию в виртуальном пространстве Horizon Worlds.) Люди изобретают себе другие личности и, как во «Второй жизни» (игра и социальная сеть, придуманная в 2003 году), переносятся на множество воображаемых планет благодаря специальным платформам (в их числе Roblox). Это параллельная жизнь, иногда вполне разумная, а иногда безумная, очень любимая подростками, в ней можно выйти на сцену, попробовать свои способности, испытать новых партнеров.
Это еще и место, где разные фирмы ведут активную торговлю. Тут, на виртуальной площадке, можно приобрести и оплатить криптовалютой собственность, можно примерить онлайн в 3D шикарную одежду или протестировать новый автомобиль, и все это вам потом доставят в реальном мире. Возможности, несомненно, прекрасные, но разве это расширение своего «я», а не простое удвоение повседневной деятельности? Вспоминается фильм-предостережение «Матрица» (1999), где показано человечество, порабощенное машинами и управляемое Матрицей; машины заставляют людей принимать то, что они видят, за реальность и верить, что у них есть свобода выбора. И даже если под маркой «Матрицы» появилось нечто вроде саги о летучих ниндзя, уснащенной метафизическими рассуждениями, фильм «Матрица 1» остается великим образцом гностицизма, философского учения, считающего земной мир иллюзией, созданной злым демиургом. Чтобы отвратить людей от грешной земли, достаточно сказать, как делает большинство религий, что она — ад или симулякр, от которого надо любыми средствами очнуться.
Прежде путешественники садились на корабль и отправлялись в море. Теперь они берут джойстик или надевают очки виртуальной реальности и ложатся на диван. Что бы ни было у них на ногах — кроссовки, сандалии или туфли, — они поворотом рычажка надевают семимильные сапоги и странствуют по параллельным вселенным. По этому образцу можно представить себе миллионы индивидов, погруженных в боксы сенсорной изоляции и вибрирующих от посылаемых им извне импульсов. Великие путешествия, великие чувства — все будет проживаться в шезлонге. Чему мы обучаемся в виртуальной реальности? Жить сидя или лежа. Жить без движения. Для обездвиженного общества нужны неподвижные тела, чтобы они не рыпались, сидели дома и было легче отбирать у них мозги. Любой экран — настоящий бальзам для глаз; он ничего не запрещает, ничего не приказывает, но делает бесполезным все, кроме него самого, и отвлекает от всего, в том числе от него самого. С этой точки зрения символом постковидной цивилизации, возможно, станет не космическая ракета, не небоскреб, не ядерный реактор, а нечто куда более скромное — кресло-гибрид шезлонга и кровати с откидной спинкой и подсоединенными к нему проводами. Каким будет гражданин XXI века? Человеком, покоящимся в своей клетке сенсорной изоляции, снабженным дополнительными аудио- и видеоорганами, которые обеспечивают ему множество развлечений. У него будут цифровые двойники, проживающие за него все, чего он больше не дает себе проживать. И он будет чувствовать себя страшно одиноким.
Известный всем крайний случай — японские подростки-отшельники хикокомори; они день и ночь сидят перед экранами, бледные, одичавшие, а кормятся готовой едой в самолетных упаковках, которую им просовывают под дверь. Всецело во власти своей ненасытной страсти-зависимости, они пребывают в так называемом «интерактивном одиночестве». Реальным миром для них стал компьютер, физическая же реальность превратилась в какой-то ненужный придаток. В шлемах дополненной реальности экран совсем приблизился к глазам и окончательно вытеснил реальность основную. Обратная сторона этой неестественной сидячей жизни — избыточный вес, повсеместная болезнь, которой страдают чрезмерно упитанные дети. Реклама пищевых продуктов, которую показывают между двумя мультиками, — одна из причин повышенного давления и переедания. Для этого даже название придумали: «инфожирение», которое наступает от поглощения новостей, картинок и пищи превратившимися в роботов людьми. Непрерывно развлекающийся мир — это мир пресыщенный: все только и делают, что обжираются разными играми и программами. За время пандемии из-за рекордно усилившейся страсти что-нибудь погрызть и налетов на холодильники французы, как и другие народы, здорово поправились. Деятельность насильно обездвиженных тел свелась к органическим функциям: еде, пищеварению, сну, они впали в мускульную и физиологическую каталепсию. Актеры и актрисы, снимавшиеся в сериалах за эти два года, полнеют от сезона к сезону, и это тоже следствие локдауна. Кажется, повторился сценарий мультфильма «Wall-E» (2008), зловещей антиутопии — там люди, изгнанные на далекую планету, разжирели так, что разучились ходить ногами. Свободные от капкана работы и надзора начальства, сидя дома со всеми удобствами, мы держим связь с целым миром при помощи компьютерной мыши и пульта.