– Договаривайте, Алексей Федорович, я уже понимаю, кого именно вы сейчас назовете.
– Да, – кивнул генерал, – подполковник Наира Рахимова. У вас, кажется, с ней сложились достаточно близкие отношения.
– Невозможно укрыться от всевидящего ока нашей контрразведки, – пробормотал Дронго. – Надеюсь, меня не станут упрекать в семейных изменах?
– Это не наше дело, – недовольно сказал генерал, – но ваши встречи с офицером нашей службы как раз наше дело. Вы понимаете, что у нее могут быть очень большие неприятности из-за ваших встреч.
– Полковник Кирилл Савченко тоже достаточно часто контактирует со мной, как и вы, генерал. Надеюсь, нас не обвинят в личных симпатиях друг к другу. При нынешних реалиях кого-то из нас могут заподозрить и в любви друг к другу. Как вы считаете?
– Не нужно шутить. Все достаточно серьезно. Вас хотели выслать еще и из-за того, чтобы защитить Рахимову от вашего дурного влияния.
– А сейчас уже оно трансформировалось в здоровое?
– Я не хочу вступать с вами в перепалку. В любом случае учтите мое замечание и постарайтесь ограничить ваши встречи. Вы не мальчик, а известный эксперт. И она не ребенок, а офицер контрразведки. Такие встречи вредят репутации обоих.
– Учту вашу заботу о моей репутации. Но мне нужно будет еще раз переговорить с некоторыми родственниками Мальцева и, конечно, с этим загадочным Захаром Леонидовичем, который все делает, но о котором никто не говорит и не вспоминает.
– Хорошо, – согласился генерал, – полковник Савченко будет работать с вами в паре. Ваша пара будет гораздо эффективнее, чем работа с подполковником Рахимовой. Поезжайте прямо сейчас. Но старайтесь не афишировать себя, и уж тем более не нужно вспоминать, что вы иностранец.
– Постараюсь говорить по-русски без акцента, – разозлился Дронго.
– Мы поняли друг друга, – сказал на прощание генерал.
Двое мужчин вышли из его кабинета.
– Не обижайтесь, – примирительно произнес Савченко, – вы ведь должны понимать его положение. Ему сегодня влетело так, как никогда в жизни. Получается, что вся наша служба не заметила убийства вице-премьера правительства. Я не могу даже представить, какие слова ему говорили наверху.
– Есть еще служба охраны, за которую вы не отвечаете, – напомнил Дронго.
– Все равно отвечаем, – вздохнул полковник. – Мы можем поехать прямо сейчас. Вы готовы?
– Поедем, – согласился Дронго, – мне будет интересно увидеть этого помощника. Только закажите мне пропуск. Иначе меня не пропустят в Белый дом.
– Меня тоже не пустят без пропуска. Даже с моим удостоверением, – заметил Савченко.
Примерно через час они уже входили в небольшой кабинет Захара Леонидовича. Это был мужчина среднего роста, с подвижным лицом, светлыми глазами и всклокоченными рыжеватыми волосами. Короткая бородка и усы дополняли его облик. Дронго подумал, что такой персонаж мог бы играть в кино, но никак не работать помощником вице-премьера. Хотя из биографии было известно, что он много лет проработал в аппарате Кабинета министров. Движения у него были быстрые и несколько суетливые.
– Не совсем понимаю, почему вы пришли, но готов вас выслушать, – сказал Барченко.
– Возникли новые обстоятельства вокруг скоропостижной смерти господина Мальцева, – пояснил Савченко.
– Понимаю, понимаю, – кивнул Захар Леонидович, – мне тоже не очень понравилась спешка, с которой его похоронили. Обычно у православных эта процедура занимает до одной недели. А здесь все закончилось за несколько дней.
– У вас были какие-то подозрения? – уточнил полковник.
– Ну, разумеется, нет. Тем более что на этом настаивали его родные и близкие. Пришлось действовать в почти авральном режиме. У нас давно не умирали чиновники такого уровня, находящиеся на своих постах. Сейчас люди, наделенные властью и деньгами, стараются заботиться о своем здоровье, регулярно проходят проверку, диспансеризацию.
Савченко взглянул на Дронго, как бы передавая ему эстафету разговора. И тот задал первый вопрос:
– Вы хорошо его знали?
– Конечно, знал. Еще с тех пор, как он работал в «Росвооружении». Он и поднял этот концерн до мирового уровня. Николай Антонович был очень деловым и умным человеком.
– Он когда-нибудь жаловался на свое здоровье?
– Раньше нет. В последнее время я видел, как он иногда держится за сердце. Два или три раза.
Дронго и Савченко переглянулись.
– Вы хотите сказать, что у него болело сердце? – уточнил полковник.
– Я не думаю, что болело. Но я видел, как он переживает в последнее время. Что-то его беспокоило, это было очевидно.
– Вы не знаете, что именно? – спросил Дронго.
– Нет, не знаю. А спрашивать не считал этичным. Если захочет, то сам расскажет. А если нет, то это не мое дело.
– Вы не считаете, что его смерть была несколько неожиданной?
– Почему «несколько»? Очень неожиданной. Он был вполне здоровым человеком.
– Вы работаете достаточно давно в аппарате, – сказал Дронго, – как могло так получиться, что практически все и сразу его сотрудники ушли из приемной за несколько минут до его смерти?
– Кто вам об этом сказал?
– Они сами. Габит и водитель уехали за посылкой на вокзал. Референт Вероника Рыдванова спустилась в общий отдел, а секретарь Елизавета Трофимовна как раз в этот момент пошла к ней. Как это могло случиться, что никого здесь не оказалось?
– Впервые об этом слышу. Но насколько я знаю, все было не совсем так.
– А как именно?
– В момент смерти в приемной была Елизавета Трофимовна. Возможно, она куда-то отлучалась до этого. Но в момент смерти была, это абсолютно точно. И я почти сразу прибежал. Через несколько секунд появились врачи. Они были рядом, но уже ничем не могли помочь. Пытались запустить сердце, делали искусственное дыхание. Потом появился Денис Антонович, его брат. Ну а затем все остальные.
– Да, вы правы, – согласился Дронго, – но я имел в виду как раз тот отрезок, когда приемную покинула и Елизавета Трофимовна.
– Ничего странного. Такое часто случается. Если никого не было, она могла пройти за нужным документом и вернуться. Хотя это достаточно необычно, она могла позвонить мне, и я бы подежурил в приемной, пока ее не было. А насчет водителя и Габита вы вообще не правы. Водители никогда не поднимаются в здание, если их не вызывает сам руководитель, что случается не очень часто. Габит, хоть и числился помощником, на самом деле был телохранителем, который приставлен к вице-премьеру. И Николай Антонович вполне мог его куда-то послать.
– Это я понимаю. Но разве Елизавета Трофимовна не могла послать вместо себя кого-то другого? Или дождаться, когда в референтуру вернется Рыдванова.
– Конечно, могла. Кстати, Вероника очень способная и творчески мыслящая молодая женщина. Иногда дисциплина подводит, она опаздывает, но сейчас повсюду такие автомобильные пробки, а она приезжает за рулем своей «Ауди».
– При ее зарплате она купила «Ауди»? – сразу уточнил Дронго.
– Красивая и эффектная женщина, – оживился Захар Леонидович. – Я думаю, что у нее есть масса поклонников, которые могли сделать ей такой подарок. В этом нет ничего необычного.
– Она с кем-то встречалась?
– Кажется, говорили, что раньше у нее был друг, какой-то художник. Если не ошибаюсь. Но потом они расстались.
– Фамилию не помните?
– Конечно, нет. Я и не спрашивал. Вы можете узнать все у нее. Я думаю, она не будет этого скрывать.
– К сожалению, мы ничего не сможем узнать, – вмешался полковник Савченко, – Вероника Андреевна Рыдванова вчера погибла.
– Что вы говорите? – всплеснул руками Барченко. – Какой кошмар! Теперь понимаю ваш интерес к нашей сотруднице. Это такой ужас. Наверно, попала в автомобильную аварию?
– Не совсем, – уклонился от ответа Савченко. – Как зовут ее подругу в референтуре?
– Настя. Анастасия Тришина. Они были одногодки. Какой ужас. Такая молодая и красивая женщина. Просто ужасно.
– Вы можете пригласить Тришину сюда? – попросил полковник.
– Конечно. Прямо сейчас позову. – Барченко поднял трубку телефона, попросил зайти к нему Тришину. И, положив трубку, посмотрел на обоих гостей. – В жизни бывает и такое, – жалобно произнес он, – может случайно погибнуть молодая и красивая женщина, а старики продолжают жить.
Гости молчали. Захар Леонидович осторожно переложил лежавшие перед ним бумаги на край стола.
– Как вы считаете, в аппарате могли быть люди, которые не любили покойного Николая Антоновича? – спросил Дронго.
– Не думаю, нет, не думаю. У нас здесь серьезная работа, а не парк развлечений. Личные пристрастия и симпатии не имеют значения.
В дверь постучали, и Барченко крикнул, чтобы входили. В кабинет вошла молодая женщина. Это была Анастасия Тришина. Брюнетка в сером брючном костюме. Было заметно, как она волнуется. Тушь на глазах была размазана.
– Что случилось? – первым осведомился Захар Леонидович. – Почему вы в таком виде, Тришина?
– Вероника, – простонала молодая женщина, – она вчера… вчера ее…
– Да, – быстро сказал Барченко, – она вчера погибла. Это большое несчастье. И не нужно себя распускать.
– Она… ее вчера убили, – выдавила Тришина.
Наступило неловкое молчание. Барченко посмотрел на обоих гостей.
– Как это убили? – спросил он. – Что вы говорите? Почему убили?
– Вчера ее убили, – заплакала Тришина, усаживаясь на свободный стул.
Захар Леонидович как-то неожиданно всхлипнул и, выбежав из-за стола, протянул ей свой носовой платок. Она продолжала плакать.
– Как это произошло? – недоуменно спросил он, оглядываясь на гостей.
– Мы уточняем все факты, – пояснил Савченко, – все не так просто.
– Какое несчастье. – Барченко сочувственно посмотрел на плачущую Тришину.
– Успокойтесь, – попросил Савченко, обращаясь к женщине, – успокойтесь, пожалуйста. Мы сделаем все, чтобы найти возможного преступника.
Тришина заплакала еще сильнее.
– Вы хорошо знали Веронику? – уточнил Дронго, решив, что пора вмешаться.