— Я этого не думаю, но считаю, что пока лучше расстаться.
Этот же совет она дала и Этте, когда та пришла перед сном поделиться с ней чудесной новостью. Та больше всего удивлялась, как могло такое чудо из мужчин, как Томми, обратить на нее внимание.
— Мы завтра покидаем Париж, — застегивая перчатки, заявила на другой день Клементина. — Я должна работать, и Томми должен работать, а Этте нужно научиться готовить, шить и мыть кастрюли. Каникулы кончились. — Сообщение было встречено одобрением.
— Нельзя ли отложить еще на день, — попросила Этта.
— Вам же необходим лишний день, чтобы собраться, — поддержал ее Томми.
— Мы уезжаем завтра, — непреклонно повторила Клементина.
Этта посмотрела на Томми и печально слизнула с кончиков пальцев приставший к ним крем от эклера. Они пили чай в «Коломбине», что всегда доставляло Этте большое удовольствие. Она любила и полную народа комнату, и прилавок, и ряд служанок, и чай, и шоколад, и пирожные. Но больше всего она любила, как вся женская молодежь, расстраивать свой аппетит перед обедом. Она смотрела на Томми и, как изящная кошечка, слизывала со своих рук крем; но глаза Томми были устремлены на входную дверь, он привстал со своего стула.
— Всемогущий, разве это не дядя Эфраим?!
— Где? — крикнула Клементина.
Он указал, и Клементина, обернувшись, увидела Квистуса в компании двух женщин и мужчины, пробиравшегося за служанкой к свободному столику.
Они нашли его недалеко от них. Квистус сел спиной к Клементине.
— Удивляюсь, с кем это он, — сказал Томми.
— Она ужасно красива, — рассмотрев г-жу Фонтэн, решила Этта.
— Так себе, — заявил Томми, — я не люблю женщин, похожих на монахинь.
— Она совсем не похожа на монахиню, — протестовала Этта. — Она смеется и разговаривает, как все.
Клементина молча изучала лицо незнакомки. В ней проснулся инстинкт художника-портретиста. Она хотела бы иметь ее моделью, интересно, что бы получилось на холсте. Незнакомка была хозяйкой положения. Она заказывала блюда, отдавала приказания и вела разговор. Компания была, кажется, между собой близко знакома.
— Нужно сознаться, что он недурно проводит время, — заметил Томми. — Это не совсем обычно для моего дяди.
— Наверное, это потому, что он сумасшедший, — решила Этта.
— Наверное, — согласился Томми. — Я думаю, что судя по происходящему, ему теперь гораздо хуже.
— Пожалуй, — подтвердила Клементина, не отводя глаз от спутницы Квистуса.
— Может быть, разум вернется к нему, если он увидит Этту, — мальчишески расхохотался Томми. — Я пойду представлю ему ее.
— Вы этого не сделаете, — остановила его Клементина.
Но Клементина плохо рассчитала. Когда они выходили, то столы оказались сдвинутыми так, что им пришлось очутиться сзади Хьюкаби, лицом к Квистусу. Трио остановилось как раз перед квартетом.
Томми радушно протянул руку.
— Хэлло, дядя Ефраим! Что вы тут делаете?
Квистус встал, пожал протянутую руку, но ответа на вопрос не дал.
— Как поживаете, Томми? Надеюсь, хорошо? — Только сейчас, заметив Клементину, он вежливо раскланялся с ней.
— Я должен представить вас мисс Этте Канконнон, — сказал Томми. — Это мой дядя — д-р Квистус. Мы с Клементиной путешествовали в автомобиле по всей Франции. Великолепно провели время.
Клементина опять взглянула на женщину с лицом монахини и глазами вакханки; та в это время посмотрела на нее. Между ними произошла какая-то быстрая игра глазами. Затем миссис Фонтэн расхохоталась.
— Познакомьте меня, д-р Квистус, — сказала она. — Надеюсь, вы еще долго останетесь в Париже, — осведомилась она после обоюдных представлений.
— Мы уезжаем завтра, — заявила Клементина, — а вы? — обратилась она к Квистусу.
Он сделал какой-то неопределенный жест. Прошла целая неделя с тех пор, как он гулял первый раз с миссис Фонтэн по улицам Парижа, и эта неделя была полна для него болезненного интереса. Он не только не приводил в исполнение своих дьявольских планов, но искренно наслаждался своим новым времяпрепровождением. Так как Лена Фонтэн не высказывала пока желания покинуть Париж, то и он отложил свой отъезд.
— Я еще останусь здесь на некоторое время, — ответил он.
— В интересах доисторического человека?
Вопрос попал в цель. Два красных пятнышка загорелись на щеках миссис Фонтэн. Она возненавидела это непричесанное остроглазое существо, с грубым голосом, в комической шляпе. У нее был готов ответ о сходстве самой Клементины с доисторической женщиной. Но это значило открыто вступить во враждебные отношения. Она засмеялась.
— Мы все помогаем д-ру Квистусу изучать доисторического человека. Его сейчас ждут на антропологическом съезде.
— Умф! — сделала Клементина.
— Где вы остановились, дядя Ефраим? — спросил Томми.
— В отеле «Континенталь».
— Я навещу вас сегодня вечером или завтра утром.
Почему ему не поступить так, как поступают с жестокими дядюшками в книгах? Почему им не взяться с Эттой за руки, упасть перед ним на колени, рассказать свою трагическую историю и попросить его благословения и поддержки. Разве он устоит перед Эттой? Но Квистус немедленно окатил его пылкую фантазию холодной водой.
— Мне очень жаль, но и сегодня вечером, и завтра утром я занят.
— Тогда я, по вашем приезде, зайду к вам в Лондоне, — капитулировал Томми.
Проход к входной двери освободился. Клементина распростилась с Квистусом и его друзьями и торжественно, с двумя своими цыплятами впереди, направилась к выходу.
— Он выглядит не очень страшно, — сказала Этта, когда они вышли на улицу. — Удивляюсь, что это с ним… Как благородно с вашей стороны, Томми, что вы так кротко с ним обращаетесь.
Томми улыбнулся, как будто он был вообще преисполнен только хорошими качествами.
— Я его благословляю, — шепнул он ей на ухо, — если бы не его сумасшествие, я бы никогда не был здесь с вами.
Клементина молчала, пока они дошли до своего отеля. Тогда она сказала:
— Мне не нравятся ни ваш дядя, ни его друзья. Мне очень жаль, что мы наткнулись на них. Если бы мы остались в Париже, мы бы встречались с ними каждый день. Я очень рада, что мы завтра уезжаем.
ГЛАВА XV
Клементина сидела в вестибюле отеля и читала телеграмму. Она была из Марселя переправлена через Лондон. Содержание было следующее:
«Доктора говорят, что я умру. Приезжайте сюда немедленно. Отель «Лувр». Вопрос жизни и смерти. Уведомил и Квистуса. Ради Бога, приезжайте оба. Вилль Хаммерслэй».
Это было неожиданным ударом. Его письмо подготовило ее к его близкому приезду; но мысль о смерти не приходила ей в голову. Вилль Хаммерслэй одиноко умирал в отеле Марселя, умирал в таинственной атмосфере, желая видеть ее и Квистуса. Он настоятельно требовал их присутствия.
— Я надеюсь, что это не дурные новости, Клементина? — закричала Этта.
Клементина протянула Томми телеграмму.
— Это от того больного, который написал поэтическое письмо об Англии.
— Бедняга, — мягко сказал Томми. — Бедняга. Я хорошо его помню. Красивый парень. — В нем заговорил художник. — И подумать только, что такой человек умрет. Что вы намерены предпринять?
— Как вы думаете?
— Отправиться ночным поездом в Марсель.
— Зачем же вы тогда спрашиваете?
— Что же мы будем делать? — воскликнула Этта.
— Вы и Томми останетесь здесь, пока я не вернусь.
Этта сделалась пунцовой.
— Это было бы очень хорошо… но… я не думаю, чтобы это было удобно…
— О, Боже, — закричала Клементина. — Я совсем забыла усложняющие все дело обстоятельства. Я не могу теперь отослать вас вдвоем с Томми в автомобиле… Кажется, мне не придется ехать сегодня ночью, потому что я не могу допустить, чтобы вы отправились вдвоем в Лондон. Для чего только существуют на свете молодые женщины? Они доставляют больше хлопот, чем сами того стоят. Если я оставлю Томми здесь, а вас возьму с собой в Марсель — это будет хуже, чем ехать с самым обременительным багажом. Я не знаю, что с вами делать!..
Этта заявила, что ее могут до возвращения Клементины приютить Джексоны. Они даже приглашали ее остановиться у них.
— Пойдите, протелефонируйте им, — сказала Клементина.
— Вы будете иметь спутником дядю Ефраима, — заметил Томми.
— Боже избави! Это еще хуже, чем Этта, — ужаснулась Клементина.
— Бедняжка Клементина, — пожалел он и пошел помогать своей возлюбленной говорить по телефону.
Клементина вскочила. По всей вероятности, Квистус еще не получил телеграммы, ее обязанностью было сообщить ему печальную новость. Обыкновенная женщина просто послала бы к нему телеграмму с Томми. Клементине, привыкшей все делать самой, это не пришло даже в голову. Она вышла из отеля и отправилась обратно в «Коломбину».
Толпа поредела, но Квистус со своими друзьями еще не ушел. Миссис Фонтэн, положив щеку на ладонь своей руки, вела с ним серьезный разговор. Леди Луиза с наслаждением ела пирожное и пила шоколад, а Хьюкаби, руки в карманах, с видом Мефистофеля, следил за окружающим. Он давно уже исчерпал все темы разговора со своей Мартой, и она начала ему надоедать.
Вообще оказывалось гораздо легче вести приличную жизнь и воздерживаться от виски, чем впутаться в эту историю с миссис Фонтэн. К тому же он сегодня получил от Биллитера письмо, в котором тот укорял его в молчании, желал знать, как идут дела, уверял, что он уже должен получить дивиденд и высказал явную уверенность в бездействии своего компаньона.
Грязная оберточная бумага оскорбила эстетичное чувство Хьюкаби. Вульгарность Биллитера всегда возмущала его. Прошла неделя, а Фонтэн ничем не давала понять, что она приводит свое дело к концу. Он не смел ее расспрашивать. Но сегодня он решил сказать ей:
— Я только что получил письмо от Биллитера.
Она вспыхнула и ее большие глаза зловеще сверкнули.
— Я бы хотела никогда больше не встречаться с этим негодяем.
— А я бы хотел никогда больше не иметь подобного дела.