С боями в направлении Шяуляя продвигались и дивизии 51-й армии, которые в течение 26 июля выбили противника из населенных пунктов Шедува и Радвилишкис. Для ускорения выхода стрелковых частей на помощь танкистам командующий фронтом потребовал от генерала Крейзера посадить пехоту на танки и автомашины и быстро выдвинуться к Шяуляю. И уже вечером передовые отряды стрелковых частей начали укреплять оборону танкистов.
Несколько замедлился темп наступления войск 2-й гвардейской армии, правый фланг которой продвинулся за 26 июля от 10 до 25 км, в то время как ее левый фланг, опасаясь удара противника со стороны юга, продолжал оставаться на месте. Командующему фронтом, недовольному действиями гвардейцев, пришлось даже высказать справедливый упрек генералу Чанчибадзе, приказав продолжать наступление для выхода войск в район Титувенай, перерезав дорогу Шяуляй – Таураге.
Утром 27 июля части 3-го гвардейского механизированного корпуса и 51-й армии двинулись на штурм Шяуляя, завязав бои на его улицах и в окрестностях города. Особенно отличились в боях воины полковника С.Д. Кремера и генерала А. Асланова, подразделения старшего лейтенанта В.М. Крылова, капитанов Алабушева и Волкова. Скоро над городом взвилось красное знамя победы.
Успеха в этот день добились и соединения 4-й Ударной и 6-й гвардейской армий, которые штурмом с нескольких направлений овладели и Даугавпилсом. Взятие Шяуляя и Даугавпилса, хорошо укрепленных опорных пунктов врага, открывало нашим войскам пути продвижения к Балтийскому морю. Но, как отмечал И.Х. Баграмян, «…перед войсками 1-го Прибалтийского фронта встали и немалые трудности. Полоса их наступления расширилась до 400 километров. Соседние фронты сильно отстали, ибо 2-й Прибалтийский вышел лишь на линию Резекне, Даугавпилс, а войска 3-го Белорусского вели бои западнее Вильнюса… Словом, настал момент, когда поворот главных сил на рижское направление окончательно назрел. Дальше медлить было нельзя. К тому времени в Генштабе созрело убеждение, что противник не намерен уходить из Прибалтики»[140].
Это прекрасно понимала и Ставка ВГК, которая в своих директивах от 28 июля 1944 года потребовала от войск всех Прибалтийских фронтов нанести решительные удары по группе армий «Север». В частности, армиям фронта генерала Баграмяна предписывалось наступать в общем направлении на Ригу с юга и левым крылом на Клайпеду.
Выполняя полученный приказ, войска 1-го Прибалтийского фронта 28 июля заняли Ионишкис, а в последующие дни – Зарасай, Илуксте, Рокишкис, Субата. 30 июля танки 8-й гвардейской механизированной бригады полковника С.Д. Кремера, освободив Тукумс, в районе рыбацкого поселка Клапкалис вышли к побережью Рижского залива, перерезав сухопутную коммуникацию войск группы армий «Север».
К концу июля линия соприкосновения войск Прибалтийских фронтов с противником проходила от Псковского озера до Гулбенэ, поворачивала на юг к озеру Лубана, Екабпилс, река Мемель, Иелгава, выходила к Рижскому заливу в районе Кемери и, не достигнув Тукумса, поворачивала на юг мимо Добеле, Жагаре, Груджяй, Шяуляй к реке Шешувис, Кедайняй.
Главное командование Сухопутных сил Германии не могло смириться с этой сложившейся на фронте в Прибалтике напряженной, грозящей катастрофой обстановкой и, усилив свои войска, предприняло энергичные меры для восстановления сухопутных сообщений между группами армий «Север» и «Центр».
Жестокие и кровопролитные бои за Прибалтику, тысячи и тысячи могил советских воинов. Здесь под Шяуляем без вести пропал и мой дядя – солдат 51-й армии Иринархов Василий Иванович. В бою он был ранен и направлен в санитарную часть, отказавшись от сопровождающего. Но до санчасти солдат так и не дошел…
Здесь мы и простимся с войсками 1-го Прибалтийского фронта, которым еще предстояло участвовать в Каунасской, Рижской, Мемельской и Восточно-Прусской наступательных операциях, закончив боевые действия разгромом курляндской группировки вражеских войск на берегу Балтийского моря.
Командующему 1-м Прибалтийским фронтом генералу армии И.Х. Баграмяну за умелое руководство войсками в ходе проведения Белорусской операции было присвоено звание Героя Советского Союза, а вот звание маршала он в годы войны так и не получил. Видно, Сталин, подписывая представления на очередные воинские звания генералам, вспоминал эту фамилию в связи с разгромом войск Юго-Западного фронта в боях под Киевом и Харьковом в 1941 и 1942 годах.
Тяжелые бои в августе 1944 года продолжались и на 1-м Белорусском фронте, где частям 69-й и 8-й гвардейской армий удалось захватить и удержать плацдармы на западном берегу реки Висла в районах Пулавы и Магнушева. Германское командование срочно перебросило к этим районам свои соединения и части, которые сильными контрударами, при поддержке авиации, пытались ликвидировать захваченные плацдармы.
В трудное положение попали бригады 3-го танкового корпуса, где противнику удалось захватить Радзымин и Воломин, охватив боевые порядки наших танкистов. Да, германскому командованию, несмотря на значительные потери войск группы армий «Центр» в боях за Белоруссию, удалось достаточно быстро за счет переброски резервов из стран Европы и с других участков советско-германского фронта восстановить оборону по рекам Висла и Нарев.
И в этот напряженный для войск маршала Рокоссовского момент к нему 2 августа поступили данные о начавшемся в Варшаве восстании поляков. И, как вспоминал маршал, «…это известие сильно нас встревожило. Штаб фронта немедленно занялся сбором сведений и уточнением масштаба восстания и его характера… Ведь, откровенно говоря, самым неудачным временем для начала восстания было именно то, в какое оно началось. Как будто руководители восстания нарочно выбрали время, чтобы потерпеть поражение… В то время 48-я и 65-я армии вели бои в ста с лишним колометрах восточнее и северо-восточнее Варшавы (наше правое крыло было ослаблено уходом в резерв Ставки двух армий, а предстояло еще, разгромив сильного противника, выйти к Нареву и овладеть плацдармами на его западном берегу). 70-я армия только что овладела Брестом и очищала район от остатков окруженных там немецких войск. 47-я армия вела бои в районе Седлеца фронтом на север. 2-я танковая армия, ввязавшись в бои на подступах к Праге (предместье Варшавы на восточном берегу Вислы), отражала контратаки танковых соединений противника»[141].
А вот как оценивает происходившее в Варшаве восстание поляков германский историк Курт Типпельскирх: «Восстание вспыхнуло 1 августа, когда сила русского удара уже иссякла и русские отказались от намерения овладеть польской столицей с хода. Вследствие этого польские повстанцы оказались предоставленными самим себе. Вначале их успехи были ошеломляющими: большинство немецких военных и гражданских учреждений, находившихся в этом крупном городе, были отрезаны от внешнего мира; вокзалы заняты повстанцами, располагавшими минометами, 20-мм зенитными пушками и противотанковыми средствами; магистрали были блокированы. Лишь мосты через Вислу удалось удержать»[142].
О начавшемся в польской столице восстании ничего первоначально не было известно и руководству СССР. Только 3 августа 1944 года прибывший в Москву из Лондона премьер-министр польского эмигрантского правительства С. Миколайчик сообщил Сталину: «Приближается минута освобождения Варшавы. С 1 августа ведется борьба нашей подпольной армии с немцами. Эта армия уже добилась значительных успехов, хотя помощь извне ей крайне необходима»[143].
В беседе Миколайчик попросил Сталина помочь ему добраться до Варшавы и оказать помощь восставшим оружием и боеприпасами, но никаких предложений о согласованности и координации действий повстанцев и войск Красной Армии так и не последовало. Конечно, стремление поляков освободить свою столицу еще до подхода войск Красной Армии было вполне понятно. Но способны ли были поляки самостоятельно выполнить это? Я бы отметил, что в этом случае у руководителей восстания просматривается явная переоценка имевшихся у них сил и их возможностей без эффективной помощи извне. А этого как раз руководителями восстания предпринято не было, за что пришлось заплатить варшавянам. Германские войска еще были очень сильны и имели боеспособные дивизии и части, которые в ходе двухмесячной жестокой и упорной борьбы сумели подавить восстание.
К этому времени войска 1-го Белорусского фронта в ходе непрерывного сорокадневного наступления понесли значительные потери, продолжая вести тяжелые кровопролитные бои с усилившимся противником. Их боеспособность несколько упала. Из-за отставания тылов ощущалась нехватка боеприпасов, ГСМ, продовольствия. Растянутость коммуникаций, недостаток аэродромов не позволяли в полную силу использовать имевшуюся авиацию. В период с 6 по 12 августа 16-я и 6-я воздушные армии выполнили только 1500 самолето-вылетов, а противник – около 2150[144].
Все эти имевшиеся обстоятельства накладывали негативный отпечаток на оказание эффективной помощи восставшим в Варшаве. С транспортных самолетов сбрасывалось вооружение и боеприпасы, но они часто попадали в руки к немцам, контролировавшим значительную часть города. И хотя наши части к началу августа уже вели бои на подступах к Праге, их положение было крайне неустойчивое.
Вот что отмечал по поводу неудачи польского восстания маршал Рокоссовский в беседе с корреспондентом английской газеты «Санди таймс» Александром Верте 26 августа 1944 года: «Будем рассуждать серьезно. Вооруженное восстание в таком месте, как Варшава, могло бы оказаться успешным только в том случае, если бы оно было тщательно скоординировано с действиями Красной Армии. Правильный выбор времени являлся здесь делом огромнейшей важности. Варшавские повстанцы были плохо вооружены, и восстание имело бы смысл только в том случае, если бы мы были готовы вступить в Варшаву. Подобной готовности у нас не было ни на одном из этапов (боев за Варшаву), и я признаю, что некоторые советские корреспонденты проявили 1 августа излишний оптимизм. Нас теснили, и мы даже при самых благоприятных обстоятельствах не смогли бы овладеть Варшавой раньше середины августа… Здесь речь идет о политической авантюре, и авантюра эта будет стоить Польше сотни тысяч жизней»