— Что ты на меня уставился, как заяц на шакала?
— Я восхищен твоей отвагой.
Хоремхеб покачал головой.
— Помни, что завтра мы будем присутствовать на заседании глав ведомств.
Прибытие Майи вместе с Хоремхебом в царский кабинет произвело эффект появления призрака во время пира. Всем, разумеется, было известно, что он освобожден по решению Пертота, принятому на последнем заседании. Но думали, что, довольный помилованием, он, по крайней мере некоторое время, будет вести себя тихо.
Он уважительно опустился на колени у ног царицы, сохраняя бесстрастное выражение лица. Она взглянула на него, потрясенная. Обвинила его в дерзости, неслыханном оскорблении. И — вот он, явился! И более того, она в первый раз после неудачного предложения Хоремхеба безбоязненно встретилась с ним.
— Майя, — сказала она резко, наклонившись к нему, — ты помилован, но не восстановлен в своей должности. Ты больше не являешься казначеем. Что ты здесь делаешь?
Преемник Майи, Хапон, позеленел. Усермон стал белым как мел. Маху покраснел.
— Твое величество, — заговорил Майя, не поднимаясь с колен, — разве помилование не является доказательством моей невиновности? Против меня никакого дела не было возбуждено. Какую я совершил ошибку, чтобы стать виновным в глазах твоей высшей мудрости?
Она оказалась в ловушке. Снова.
— Первый советник, спроси мнение главы судебного ведомства.
Усермон повиновался.
— Если я не ошибаюсь, — произнес Пертот слащаво, — казначей был обвинен в связях с командующим Хоремхебом, нынешним главнокомандующим; необоснованность подозрения является очевидной, так как главнокомандующий находится среди нас. Итак, если главнокомандующий виновен, в этом случае за ним не могут сохраняться его обязанности, и казначея тогда следует снова отправить в тюрьму, если же он таковым не является, то в этом случае отставка казначея Майи не имеет основания, и он должен быть восстановлен в своей должности.
Он поочередно посмотрел на собравшихся.
Царица пронзила его взглядом.
Хоремхеб сощурился.
— Стало быть, Хапон больше не является казначеем? — спросил Усермон, чтобы хоть что-то сказать.
— Знания моего уважаемого коллеги Хапона, несомненно, пригодятся на другом посту.
— Поднимись, казначей, — сказала царица Майе, раздраженная его насмешливым взглядом.
Для всех было очевидно: отныне Хоремхеб будет командовать и армией, и финансами. Майя занял свое место и остановил одновременно угрожающий и иронический взгляд на том, кто заставил его арестовывать, — на Маху. Этот последний больше не мог оставаться в кабинете. Он встал.
— Твое величество, так как я теперь оказываюсь осужденным, то прошу тебя принять мою отставку.
— Сядь, Маху. Если ты хочешь отказаться от должности, назови своего преемника Первому советнику.
— Люди, которых я подобрал, твое величество, больше не могут быть полезными нынешней власти.
Наглая и циничная фраза, означающая, что царица больше не обладала властью. «Еще один, испытывающий отвращение, — подумала она. — Сначала Тхуту, а теперь Маху. Они служили трем царям и в результате остались в дураках. Вне сомнения, Маху уже дошел до такого состояния, что скоро начнет выращивать огурцы и салат-латук».
Сцепив руки под брюхом, Хоремхеб наблюдал за этой сценой, не говоря ни слова.
— Я могу предложить преемника Маху. Думаю, что военная охрана работает не хуже, чем гражданская.
«Их уже трое», — подумала Анкесенамон.
— И кого ты предлагаешь? — спросил Усермон.
— Командира Рамзеса.
— Само собой разумеется, что, в случае назначения, командир Рамзес должен будет подчиняться Первому советнику, а не главнокомандующему, и в этой должности он не сможет заниматься делами армии.
— Само собой разумеется, Первый советник, — согласился Хоремхеб. — Но дело от этого выиграет, это точно.
Пустые фразы, все были уверены в обратном.
— Ее величество разрешит мне удалиться? — спросил Маху.
— Разрешаю.
— Ее величество разрешит мне вызвать сейчас сюда командира Рамзеса? — спросил Хоремхеб.
— Разрешаю.
Рамзес не заставил себя долго ждать и чуть ли не столкнулся со своим предшественником.
Того же типа, что и его хозяин, но, пожалуй, более породистый. Возможно, у него не было тех же амбиций. Он опустился на колени перед царицей. Она посмотрела на гладкие блестящие плечи и уловила смутный отблеск желания в глазах командира. Затем велела ему подняться; он остался стоять возле трона. Она ощутила исходивший от военного запах пота и сморщила нос. Пентью и Пертот внимательно наблюдали за Рамзесом.
Хоремхеб объяснил, что предложил его кандидатуру в качестве преемника покинувшего свой пост начальника охраны.
— Чем ты занимаешься в качестве начальника военной охраны? — спросил Усермон.
— Вот уже два года я собираю свидетельства о нарушениях установленных правил в казармах, лагерях и за их пределами. Дисциплина солдат ее величества должна быть безупречной.
«Интересно, себя самого он судит по тем же меркам? — подумала Анкесенамон. — Участвовал ли он в покушении на жизнь Нахтмина?»
Усермон заметил, что он теперь не сможет выполнять эти задачи, поскольку должен полностью посвятить себя работе в гражданской охране, в том числе речной.
— Я подчиняюсь приказам ее величества, — ответил он.
В конечном счете эти армейские оказались не такими уж страшными людьми, как все предполагали.
— Садись, начальник охраны Рамзес, — сказал ему Усермон, указывая на место Маху.
Командир быстро сел и улыбнулся Пентью, который был справа от него, и Пертоту, сидевшему слева. Писец составил акт о назначении Рамзеса начальником охраны, и к документу была приложена царская печать.
Все оказали ей полагающиеся знаки уважения, и царица покинула царский кабинет, в котором теперь оставалось лишь несколько глав ведомств, назначенных Аем. Она уже не сомневалась в том, что скоро не останется ни одного из них. Но если Хоремхеб думал, что она беспомощна, он ошибался; вскоре она ему это докажет.
28«МАРГИ»
Беседуя с Рамзесом и еще одним командиром, Хоремхеб шел по двору, чтобы попасть в помещение, где он обосновался. Внезапно он столкнулся с Шабакой, возвращавшимся из конюшни. Оба мужчины остановились и пристально посмотрели друг на друга.
Хоремхеб один или два раза видел нубийца стоящим позади Ая, но информаторы подробно рассказали ему о той роли, которую Шабака играл при его враге, и тех интригах, которые числились на его счету, как в случае с «Лотосами Мина». Ему также было известно, что Шабака сочетался браком с Нефернеруатон и был провозглашен царевичем.
Он смерил Шабаку взглядом с головы до ног и бросил ему высокомерным тоном:
— Царевич Шабака, если не ошибаюсь?
Тот с трудом справился со страхом, вдруг охватившим его, заставил себя улыбнуться и сделал три шага в сторону Хоремхеба.
— Досточтимый главнокомандующий, какая удача! Позволь поздравить тебя с назначением на новую очень видную должность.
Согласно правилам, принятым при дворе, Хоремхеб был обязан сделать три шага к собеседнику, но он этого не сделал.
— Благодарю тебя, — ответил он, оставаясь на месте.
Затем пошел дальше.
Возвращаясь во дворец, Шабака обернулся и увидел, что командиры рассматривают его.
Он быстро вошел в покои, которые занимали они с Нефернеруатон. Ее обеспокоило его раздражение.
— Если я умру, — сказал он, не отдышавшись, — то лишь потому, что именно с тобой Хоремхеб захочет сочетаться браком, чтобы подобраться к трону. Стало быть, я скоро умру.
Она вскрикнула:
— Что ты такое говоришь?
— То, что слышала. Я только что столкнулся с Хоремхебом. По его отношению ко мне я все понял. Только одного того, что я служил царю Аю, достаточно, чтобы меня поторопить в ад, тем более что я — твой супруг.
Она запричитала:
— Раз царица ему отказала, он теперь будет думать только обо мне.
На какое-то время их охватило оцепенение.
— Шабака, — сказала она, — я никогда не выйду замуж за Хоремхеба.
— Я умру, и для меня это уже не будет иметь значения. И это произойдет скоро.
Она схватила его за плечи и встряхнула.
— Перестань так говорить!
Но она слишком хорошо понимала, что даже преувеличенное из-за страха беспокойство ее супруга было обоснованным. Она села и снова запричитала:
— Но что мы можем сделать? Я пойду к сестре…
— Твоя сестра ничем нам не поможет. Она беззащитна перед Хоремхебом.
— Неужели мы обречены?
— Нет, — ответил он, — послушай меня.
Даже не открывая глаз, Анкесенамон догадалась, что кто-то вошел в ее комнату. С бьющимся сердцем, напряженно прислушиваясь, она ждала, что будет дальше. Пришли убить ее, пока она спит?
Она открыла глаза, выпрямилась и увидела Сати, которая прислонилась к дверному косяку. По выражению лица бывшей кормилицы, так же как и по ее внезапному появлению, она поняла, что произошло чрезвычайное событие.
— Сати! Что случилось?
Через щели в ставнях пробивался рассвет. Льняные шторы покачивались от легкого бриза.
Сати сделала шаг к ней.
— В эту ночь я услышала шум в коридоре. Приглушенные голоса. Когда я встала, чтобы узнать, что происходит, никого уже не было. Я не могла снова заснуть. И отправилась в покои твоей сестры. Вначале я вошла в комнату кормилицы. Та крепко спала. Колыбелька Аменхотепа была пустой.
Анкесенамон вскрикнула.
— После этого я подошла к двери спальни твоей сестры и Шабаки. Прислушалась. Тишина. Я открыла дверь. На ложе никого.
Я огляделась — многие вещи исчезли. На сундуке лежало вот это.
Она протянула Анкесенамон сложенный лист папируса, на котором было написано:
«Только для царицы Анкесенамон».
Она развернула папирус.
Меритатон была права. Шабака в опасности. Аменхотеп и я будем также в опасности. Я храню тебя в моем сердце.
Анкесенамон лишилась дара речи.