– Ну хорошо, возьмите себе двести мешков зерна и благодарите Бога за мою щедрость! Можете в любое время забрать свои иудины шекели. – С этими словами он быстро зашагал к арсеналу, чтобы лично проследить за складированием драгоценного товара. Но столь внезапный уход имел и другое объяснение: генерал не хотел показывать Райдеру Кортни, что стальной блеск в его глазах уступил место более теплым чувствам. Ему было искренне жаль терять такого славного шельмеца. Подобным людям самое место в его героической армии. Гордон мог бы сделать из него первоклассного офицера-хозяйственника, но время упущено. Он уже безнадежно испорчен чарующим блеском мамоны.
Мысли генерала невольно обратились к еще одному хорошему парню, с которым он недавно имел дело. У ворот арсенала он остановился и посмотрел на север. К этому времени тот, должно быть, уже достиг лагеря Стюарта, раскинувшегося на холмах источников Гакдул, и вручил ему тайное донесение. Гордон всем сердцем чувствовал, что Господь должен вознаградить его за титанические усилия. «Боже милостивый, дай мне силы продержаться еще немного», – подумал он.
Но силы были уже на исходе, а усталость слишком велика.
Они скакали по знойной пустыне уже пять дней, и все это время Пенрод Баллантайн находился в окружении множества чужих людей и верблюдов. Вся эта масса неудержимо мчалась на север, поднимая позади себя пыль до небес. Он оглянулся и увидел, что даже далекая линия горизонта скрыта плотной пеленой пыли.
Неужели здесь действительно пятьдесят тысяч воинов? Вполне возможно, но кто же их считал? Вряд ли можно сказать точно, сколько тысяч вооруженных людей устремились на север в этом бесконечном потоке. Здесь были эмиры всех южных племен со своими войсками. Какой силой должен обладать Мухаммед Ахмед, чтобы собрать под свои знамена многочисленные племена кочевников, в течение пяти столетий соперничавших между собой и враждовавших до кровопролития?
Пенрод снова взглянул на север – единственное направление, где горизонт был чистым от пыли. Увы, ненадолго. А противостоять этой орде будет небольшая армия Стюарта, насчитывающая не более двух тысяч солдат. В каких войнах и в какие столетия бывало такое невероятное превосходство одной стороны над другой?
Он выбросил из головы дурные мысли и попытался прикинуть, на каком расстоянии от авангарда они оказались с Якубом. Не привлекая к себе внимания, они неуклонно пробирались вперед, поскольку только так можно было своевременно оторваться от этой огромной массы людей и свернуть к источникам Гакдул. Дервиши щадили своих верблюдов, чтобы те не истощились до начала главного сражения. Пенрода вполне устраивало, что они не слишком торопятся.
Сейчас они медленно приблизились к еще одной группе дервишей, стараясь миновать их без приключений. Это был большой отряд кочевых воинов пустыни с широкими мечами и щитами за спиной. Многие из них сидели на верблюдах и вели с собой еще пару животных, нагруженных тентами, оружием, большими походными котлами, посудой, провиантом и бурдюками с водой. Замыкали шествие местные торговцы из Омдурмана со своим товаром. Если исход битвы будет успешным, эти купцы получат хорошую прибыль.
Во главе колонны скакало несколько ансаров на прекрасных арабских лошадях, чьи потные шкуры блестели на тонких и сильных ногах, создавая впечатление, будто они сделаны из стали. Отличные воины на хороших скакунах, которым нет равных в пустыне.
– Аггагиры! – тихо проворчал Якуб, когда они подъехали ближе. – Убийцы слонов.
Пенрод натянул на лицо край тюрбана, оставив только глаза, и на всякий случай повернул в сторону. Поравнявшись с всадниками, Пенрод заметил краешком глаза, что те увидели незнакомых людей и стали обсуждать их.
– Черт бы побрал этого Райдера Кортни с его любовью к животным, – проворчал он себе под нос.
Впервые за время их путешествия капитан посетовал на качество верблюдов, таких откормленных и ухоженных, что неизбежно обращали на себя внимание. Простые кочевники не имели столь прекрасных животных. Их могли себе позволить только халифы или могущественные эмиры. В этот момент Якуб пришпорил верблюда и вырвался вперед, но Пенрод осадил его:
– Осторожно, бесстрашный Якуб, они следят за нами. Ты же знаешь – когда мышка бежит, кошка сразу же выпускает когти.
Якуб послушно осадил животное, и они поехали размеренным шагом, но это все равно не успокоила аггагиров. Двое из них оторвались от остальной группы и направились к ним.
– Они из племени беджа, – тихо сказал Якуб. – Это не сулит нам ничего хорошего.
– Спокойно, храбрый и хитрый Якуб. Ты должен обмануть их с помощью своего находчивого языка.
Первый аггагир поравнялся с ними и придержал своего арабского жеребца.
– Да благословит вас Аллах и его непобедимый Махди, незнакомцы. Из какого вы племени и кто ваш эмир?
– Да пребудет на вас милость Аллаха и благословение Махди, – спокойно ответил Якуб. – Я Хогал аль-Кадир, из племени джаалин. Мы сражаемся под знаменем эмира Салида.
– А я аль-Нур из племени беджа, – представился аггагир. – Мой господин известный эмир Осман Аталан, да снизойдет на него милость Аллаха.
– Это великий человек, любимец Аллаха и Всепобеждающего Махди, да пребудет его имя и слава в веках, – вмешался в разговор Пенрод, приложив руку к сердцу, а потом ко лбу. – А меня зовут Сулеймани Иффара, я из персидского племени джеддах. – У многих персов светлые глаза и такая же светлая кожа. Поэтому Пенрод выбрал себе именно эту легенду, чтобы объяснить некоторые особенности своего лица и специфический акцент.
– Вы слишком далеко ушли от племени джеддах, Сулеймани Иффара, – заметил аль-Нур, подозрительно глядя на Пенрода.
– Божественный Махди объявил джихад туркам и франкам, – сказал Пенрод, – поэтому все правоверные должны стать под его знамена и вступить в эту священную войну вне зависимости от того, какой долгий и трудный путь они проделали.
– Добро пожаловать к нашему отряду, но если вы сражаетесь под знаменем эмира Салида, вам придется поспешить, чтобы нагнать его воинов.
– Мы бережем своих верблюдов, – объяснил Якуб, – но последуем вашему совету и поедем быстрее.
– У вас действительно чудесные животные, – согласился аль-Нур, продолжая пристально смотреть на Пенрода. Он видел только его глаза, но в них ему мерещилось что-то дьявольское, хорошо знакомое, а потребовать от незнакомца снять тюрбан аггагир не мог – это противоречило местным обычаям. – Мой господин Осман Аталан послал меня спросить, не продадите ли вы ему хотя бы одного верблюда за очень хорошую цену.
– При всем моем глубочайшем уважении к вашему могущественному господину, – спокойно ответил Пенрод, – я не могу этого сделать. Скорее продам ему своего старшего сына.
– Могу только повторить, что у вас прекрасные верблюды, – недовольно произнес аль-Нур. – Мой господин будет расстроен вашим отказом. – Он поднял вожжи и повернул коня, но в последний момент остановился. – В вашем облике, Сулеймани Иффара, есть что-то знакомое, ваш голос, глаза… Мы не могли встречаться с вами раньше?
Пенрод равнодушно пожал плечами.
– Может быть, в мечети Омдурмана…
– Возможно, – неуверенно протянул аль-Нур. – Но если я видел вас где-то в другом месте, то непременно вспомню. У меня хорошая память на лица.
– Нам пора ехать, чтобы догнать нашего эмира, – решительно вмешался Якуб. – Да здравствует победа сынов ислама в предстоящей битве с неверными.
– Пусть дойдут ваши слова до Господа Бога, – повернулся к нему аль-Нур. – Победа вожделенна, а смерть – конечная цель всякой жизни и ключ к вратам рая. Если Аллах не дарует нам победу, то пусть даст нам славную смерть в бою. – Он прижал руку к груди в прощальном жесте. – Да благословит вас Аллах. – И быстро поскакал к своим.
– Эмир Аталан, – благоговейно прошептал Якуб. – Мы едем в компании вашего смертельного врага. Это все равно что носить кобру за пазухой.
– Аль-Нур разрешил нам покинуть их знамя, – напомнил Пенрод. – Не стоит нарушать его волю.
Они хлестнули верблюдов плетьми и галопом помчались вперед. Отъехав на некоторое расстояние, Пенрод оглянулся и без труда узнал среди аггагиров стройную фигуру Османа Аталана в белоснежной джиббе, покрытой яркими, как драгоценные камни, заплатами, что всегда являлось отличительным признаком дервишей. Он скакал на светлом арабском скакуне впереди колонны и пристально глядел в сторону Пенрода. Даже на таком расстоянии капитан ощущал на себе гнет его взгляда.
Ехавший позади своего господина аль-Нур поднял винтовку и выстрелил в воздух. Пенрод увидел яркую вспышку, и чуть позже до него донесся звук выстрела. Он сделал ответный выстрел и быстро поскакал вперед.
В тот день их останавливали еще несколько раз, но все обошлось благополучно. Их прекрасные верблюды привлекали всеобщее внимание и вызывали недоумение простых кочевников. А когда они спрашивали, как поскорее добраться до красных знамен эмира Салида из племени джаалин, им дружно отвечали, что он находится в авангарде войска. Пенрод стремился побыстрее добраться до головы колонны, подгоняемый дурным предчувствием относительно подозрений аль-Нура и его могущественного хозяина.
За все это время они остановились только однажды, да и то по просьбе мелкого торговца, который предложил им обменяться товарами. Они отъехали в сторону, осмотрели его запасы и купили несколько лепешек из зерна дурры, поджаренных в верблюжьем масле с острыми специями, курагу и кусок козьего сыра, от ароматного запаха которого у них даже слюнки потекли. Убрали продукты в сумки и расплатились за них серебряными талерами Марии Терезии.
Когда Пенрод и Якуб поскакали дальше, купец долго смотрел им вслед, а потом подозвал к себе сына, который присматривал за клетками с обезьянами.
– Я хорошо знаю этого человека. Он ехал вместе с Хиксом-пашой в Эль-Обейд в самом начале джихада. Я предложил ему кинжал с золотой рукояткой, и он долго торговался со мной. Я никогда не забуду его глаза и не спутаю их с другими. Он неверный и эфенди франков по прозвищу Абадан Риджи. Скачи, сынок, к могущественному эмиру Осману Аталану и расскажи ему об этом. Сообщи, что в рядах воинов Аллаха едет смертельный враг.