Оскар пошел к другому шкафу, пока я взяла пластиковый кувшин с апельсиновым соком и стаканом. Хаэль уже подошел, облокотившись локтями на столешницу, хмурясь и выглядя совсем злым. Но не на меня, или на Кэла, или на что-то еще, а из-за нас.
— Думаешь, нам нужно пнуть его под зад и в любом случае отвезти в больницу?
Я посмотрела на Хаэля, но у меня не было ответа на этот вопрос. Если Каллум дотащил себя до сюда, значит тут он и хочет находиться. И я достаточно ему доверяла, чтобы знать степень его ран. Если он думал, что сможет справиться с ними в одиночку, то я ему верила.
— Оставьте, Бернаддет сама разберется с ним, — приказал Виктор, его голос был мягким и легким, не выдавая никакого стресса, который он нес на своих плечах. Аарон украдкой посмотрел в его сторону, а потом обратил внимание на меня. Наше общее знание о выкидыше делало меня дерганной, но я ничего не сказала. — Сейчас его нужно оставить в покое.
— Понял, — промурлыкал Оскар, наклоняясь и ставя свои локти на столешницу, чтобы соответствовать позе Хаэля. Он вытянулся, как кошка, а потом двумя пальцами левой руку потянулся наверх, поправляя свои очки, когда его серебристые глаза оказались на мне. — Лучше поспеши. Когда Каллум находится в таком состоянии, он непредсказуем.
— Мы здесь, если понадобимся, — заверил меня Аарон, и я кивнула, беря все необходимое наверх. Когда я ушла, то услышала, как они тут же вернулись к гуще событий. — Мы вообще можем остаться здесь на ночь, если Кэлу удалось пробраться внутрь? Я знаю, что он хорош, но, черт подери, Виктор. Он прошел мимо федералов, пока истекал кровью.
— Уверен, наша команда видела его, и он попросил их молчать, — рационально размышлял Виктор, а потом, — Интересно, как много членов «Банды грандиозных убийств» он убил на обратном пути, пытаясь вернуться? Уром мы уедем в безопасный дом.
Безопасный дом.
Я задавалась этим вопросом, когда направлялась в комнату парней и обнаружила Кэла в отключке на кровати Оскара. Он истекал кровью на все эти идеально сложенные простыни, оставляя на них пунцовые пятна.
— Эй, — прошептала я, залезая на кровать и потянувшись, чтобы приложить руку к его лбу. Его кожа была холодной, когда он наконец открыл глаза. А затем, несмотря на все, несмотря на то, как сильно мы погрязли в дерьме, он умудрился улыбнуться. — Уверен, что не хочешь поехать в больницу? Как много крови ты потерял?
— Рана на шее была неглубокой, она перестала кровоточить, — Кэл заставил себя сесть со стоном, его тело дрожало, когда он задрал один рукав своей окровавленной толстовки, чтобы показать мне чертову дыру в руке. — Пулевое ранение из 45-ого. Пуля прошлась прямо насквозь, — он облизал красивые, розовые губы, а затем двумя пальцами расправил порванную ткань возле плеча. — Сломанная доска попала сюда.
— Что, черт возьми, с тобой случилось? — выдохнула я, мои слова были спокойным, но мои руки дрожали, когда я наливала в стакан апельсиновый сок и протянула ему.
Кэл взял его с маленьким кивком благодарности, продолжил улыбаться мне, а потом вылил остаток обратно.
Я уставилась на него и не могла не вспомнить первый день школы, когда он сел за столом напротив меня в столовой. «Бернадетт, так?», — спросил он, когда чертовски хорошо знал мое гребанное имя. Когда он сталкерил меня.
Если бы я разговаривала с другой женщиной, кроме себя, — особенно с кем-то, как моя сестра Хизер, — то сказала бы ей держаться к херам подальше от этих парней, бежать так далеко и быстро, насколько она могла. Сталкерство не сексуально. Это извращенно. И все же, когда Кэл протянул свой стакан, чтобы пополнить его, мое сердце просто растаяло из-за него, и я знала, что, даже если он был жутким психом-сталкером, он был моим жутким психом-сталкером.
— Я люблю тебя, — сказал Каллум, прямо когда я начала наливать сок. В итоге я вылила непомерно много, но, думаю, это неважно, так как пахло мокрыми монетами и грязью с подошв ботинок Кэла. — Ты это знаешь, не так ли? Прости, если не сказал об этом в таких ярких изречениях.
Он протянул руку и взъерошил свои ангельски-белые волосы пальцами, изрезанными и занозистыми. Мне понадобится пинцет, чтобы вытащить большинство из этих заноз.
Кэл опрокинул второй стакан и протянул его мне обратно, пока я обдумывала свой ответ на его заявлений.
— Каллум…, — начала я, и он посмеялся, потянувшись к аптечке. Открыв ее дрожащими пальцами, он вытащил стерильную салфетку и начал чистить место на внутренней части локтя, вытирая кровь и грязь. Я потянулась и выхватила пару перчаток, надевая их, а потом переняла у него эту задачу. — Вполне уверена, что любила тебя с восьми лет, — я достала из сумки нераспечатанную иглу, открыла ее и добавила ее к пакету с физраствором.
Я уже делала это раньше, но только с кошками. Пенелопа однажды нашла маленьких, брошенных котят в мусорном ведре на нашей улице. Она отвезла их в ближайшую ветеринарную клинику, но так как у нас не было денег, они отказались помочь. Полагаю, парню было жалко, потому что он показал нам, как вколоть физраствор, и отправил нас домой с пакетом и иглами. Котятам, казались, становилось лучше, пока Пэм не обнаружила их.
Она утопила каждого по отдельности в ванной. Когда я и Пенелопа увидели, что она делала…Лишь один кот был спасен, и он жил с хорошей семьей, чьи дети ходят в старшую школу Фуллер.
В любом случае, я нащупала у Кэла вену на внутренней стороне руки и очень постаралась скользнуть иглой одним, легкимдвижением. Словно мое тело чувствовало, что дрожь не помогала ни одному из нас, и, как только я коснулась этим металлом кожи Каллума, мои руки стали твердыми, как у хирурга. Когда игла была на месте, я подняла пакет и слегка надавила на него.
— Скажи, — выдохнул он, его лицо было слишком близко, это вызывало дискомфорт. Мы не могли быть такими, отчаянными и нуждающимися друг в друге, как сейчас. Даже если сейчас определенно не время и не место для этого, я залезла ему на колени и оседлала его. Он ласкал мои бедра длинными пальцами, глубоким вздохом, закрыв глаза, пока жидкость стекала по трубке и в его руку. — Скажи это простыми словами.
— Я люблю тебя, Каллум Парк, — просто сказала я, потому что я совсем этого не стыдилась. Я любила Хавок. Всех пятерых. И если я когда-то в прошлом пыталась отрицать это, то только потому, что не доверяла себе. Потому что я не была честна с собой. Я больше не поступлю так, потому что больше всего я хотела убедиться, что заслуживаю эту гребанную корону. — А теперь, не смей умирать у меня на руках.
Я раскачивалась на нем, полностью осознавая, что мы оба были не в том состоянии, чтобы трахаться. Не важно. Если искорка страсти может помочь нам легче дышать, то пошло оно все. Я буду тереться об член моего сталкера.
— Я убил шестерых, только чтобы вернуться сюда, — прошептал он мне в рот. Но не то, что бы он искал похвалы. Нет, это больше было…наблюдением. — Никто не удержит меня вдали от тебя, Бернадетт. Даже мир не сможет.
Я поцеловала его, но это было медленно и робко, почти неуверенно. Я не хотела причинять ему боль. И, блять, как же ему сейчас больно. Кэл был тем, кто взял меня за затылок и привнес немного жара в соединение наших губ, пробуя меня и смакуя все, что бы он там не нашел. Я хотела, чтобы он снова станцевал для меня, чтобы телом выразил то, что иногда не мог сказать словами. Люби меня за каждую темную, уродливую, отвратительную вещь во мне.
— Нам следует наложить швы, — рассеяно пробормотала я, позволяя ему держать пакет.
Немного странно видеть, как мужчина держит пакет с физраствором, который введен ему в руку, но это работало. Я видела, как Памела во время своего работы на полставки в качестве медсестры ставила кучу капельниц. И давайте будем честны: все, что могла сделать эта сука, я тоже могу. В десять раз лучше.
— Я бы предпочел почувствовать тепло твоего тела, прижатого ко мне, — пробормотал Кэл, потираясь носом о мое лицо, как животное, ищущее комфорт у своей пары. — Ты заземляешь меня, Беранадетт. Мейсон был прав: я все еще человек. Но только благодаря тебе.
— Кто такой Мейсон? — спросила я, но Кэл лишь продолжил улыбаться.
— Швы, давай разберемся с ними, — прошептал он, его голос был таким же хриплым и мрачным, как и раньше.
Кем бы ни был этот Мейсон, думаю, он тот, кто сотворил такое с Каллумом. А Кэл не привык противостоять тем, кто находится на его уровне.
Я отодвинулась и открыла аптечку. Я никогда раньше не наносила швы на человеческую плоть, но в девятом классе у меня был урок труда. Это считается, так? Билли проткнула меня в туалете, в том самом, где еще вчера я пряталась от нападавших. Бедная Стейси. Бедная гребанная Стейси.
— Стоит ли пойти за ноутбуком Аарона, чтобы мы могли поискать в Google, как это делается? — спросила я, уже скучая по тому, как легко, когда рядом мой телефон.
Но Кэл уже качал головой.
— Нет, — сказал он, откинувшись на подушки Оскара. Интересно будет ли О возражать. Еще интересно, разрешит ли мне О когда-нибудь называть его так. Это милое прозвище, но он хотел оставить его только для их с Кэлом «броманса» — что меня вполне устраивало. — Я буду тебя направлять, — его кивок в сторону аптечки сопровождался переменой в облике — черты лица внезапно смягчились, обретя неожиданное спокойствие.. Когда он добрался сюда, то на самом деле выглядел так, будто способен убить кого-то, даже Вика. Это выражение удовлетворения было лучше. — Игловодитель, — начал он, указывая на вещицу в аптечке. — Тканевые щипцы. Ножницы, очевидно. Иголка и нитка. Мы будем делать прерывистый шов, то есть ты будешь отрезать и завязывать каждый стежок по мере продвижения.
После того как прочистила его руку очередной антисептической салфеткой, я сделала так, как он сказал, используя игловодитель, чтобы держать крошечную изогнутую иглу, и ввела ее через кожу, чуть выше жира, который я увидела внутри раны. Мы начали с огнестрельной раны на его руке, той четкой дыры, которая пронзила его насквозь. Она выглядела слишком аккуратно, слишком красиво, чтобы быть реальностью.