— У нас зрители, — сказал я, но Берни лишь хихикнула, ее рот все обхватывал мой член. Вибрация этого горлового звука прошлась по моему стволу, и мои глаза закатились. — Господи Христосе, Блэкберд.
— Ничего особенного, — пробормотала она, стянув вниз мои джинсы и подначивая меня снять их.
Что ж, черт. На задним сидении Эльдорадо, откинутая крыша, раскинутый перед нами город… Форд F100 через парковку мило подпрыгивал, говоря мне, что Стоянка Кисок оправдывала свое название.
Я скинул обувь и позволил Бернадетт шлепнуть меня по заднице. Она быстренько села, расстегнула штаны и засунула руку внутрь, его веки затрепетали, пока она какое-то время играла со своей киской. Я понятия не имел, что она делала, но я хотел смотреть. Когда она вытащила руку, ее пальцы блестели от ее собственной смазки.
Я смотрел завороженный, когда она опустилась ртом обратно на мой член, круговыми движениями руки обрабатывая основание и сосала кончик, пока одновременно с этим вводила смазанный палец в мою задницу.
— Твою мать, — простонал я, пальцы одной руки впились в сидение, а другие вцепились в волосы Берни грубой, почти сильной хваткой. После этого я не смог себя контролировать. Оргазм вылился из меня вместе с гортанным звуком, который эхом разнесся по парковке, и я выстрелил горячей струей спермы в рот моей девочки.
Она оставалась на месте, пока я пульсировал и толкался в нее, а затем рухнул на сидение.
— Приму как то, что тебе понравилось, — промурлыкала Берни, когда я стянул футболку через голову и протянул ее ей, чтобы почистить свои пальцы.
Она швырнула ее на передние сидения, а затем поползла по мне, ее груди прижимались к моей груди, а наши рты соединились в сладком жаре, страстная рок-музыка проникала в ночь.
— Блять, как хорошо, что в Орегоне недавно приняли закон про близкий возраст согласия19, — сказал я, все еще тяжело дыша, пока Бернадетт оставляла дорожку из поцелуев по моей челюсти, останавливаясь на моем пульсе. Она слегка отстранилась назад и нахмурила брови. — «Закон Ромео и Джульетты»? Нет?
— То есть по закону тебя не обвинят в изнасиловании? — переспросила она, и я кивнул. Технически, так как мне восемнадцать, а ей — семнадцать, и за нами следуют копы, для меня это могло быть плохой новостью. — О, и это именно то, что сделала бы Сара Янг, — она села и расчесала волосы по плечам, ее руки лежали на моих голых бедрах.
Звуки криков удовольствия доносились со стороны Форда через парковку, и мы ухмыльнулись друг другу.
— Это забавно иметь немного зрителей, — пробормотал я, схватив свои боксеры с пола, когда Бернадетт отодвинулась назад и надела их на меня. — Я имею в виду, если тебе это нравится, то у нас дома есть такая опция, не так ли?
Глаза Берни загорелись, и мне стала интересно, думала ли она обо всем веселье, которое мы могли бы испытать вместе. Разные партнеры, разные группы, разные…договоренности. Я бы не был против наблюдать, как сделал Виктор в первую ночь, когда он снял нас на видео. Я бы хотел сделать это снова, вот только, вы знаете, не быть при этом выгнанным из комнаты.
— Надень свои трусы обратно, — угрожала она, как будто действительно думала, что я спячу и сбегу. Не. Я могу быть шлюхой, но я никогда не был такого сорта.
— Да, но только для того, чтобы не светить голой задницей и не быть арестованным, — я схватил ее, и из нее вышел маленький вздох, когда я перевернул ее тело и зажал под собой. Мой рот нашел ее, посасывая ее губу между своими зубами и нежно прикусив, достаточно чтобы заставить ее извиваться. — Ты сама сказала: она сможет найти сфабрикованное обвинение, чтобы привлечь одного из нас, девчонка-полицейский сделает это.
— И почему именно твоя голая задница будет выставлена на показ? — прошептала она, когда я ухмыльнулся у ее губ, прижимаясь ближе и подначивая их раскрыться для моего языка.
Я никогда не пробовал на вкус такую сладкую девушку с настолько кислым ртом. Она могла отрываться, как самая лучшая сучка Прескотта, но, когда мы целовались, я представлял, что мы — просто пара влюбленных старшеклассников из пятидесятых, которым суждено состариться вместе.
Такое ощущение, что на этой «Стоянке для перепихонов», в этой машине пятидесятых, мы могли бы ими быть. Черт, даже Форд, припаркованный через парковку, был из пятидесятых. Добавьте к этом кожанку Хавок, которую она носила, словно она одна из «Леди в розовом» из «Бриолина», и нашу любимую забегаловку с едой на вынос — «У Уэсли». Автомат с газировкой в южном Прескотте…
Я быстренько разорвал поцелуй, чтобы сменить музыку с обольстительного рока на классические хиты пятидесятых.
— Во имя всего, что это такое? — спросила Бернадетт, когда я включил Конни Фрэнсис — «Where the Boys Are».
— Просто смирись, Блэкберд, — сказал я, толкая ее обратно на сидение с рукой на ее груди.
Я расстегнул эти ее сексуальные розовые штаны-сигаретки — кстати, тоже мода пятидесятых — и стянул их вместе с ее трусиками. Уже совсем темно, огни города сияли в долине над нами.
Глядя на нас, не за чтобы не сказали, что мы пережили стрельбу в школе всего лишь две недели назад. Или что мы посреди войны банд. Нет, здесь в Бьютте все остальное исчезает. Мы — всего лишь два подростка на заднем сидении розового Кадилака с разгоряченными телами и блуждающими руками.
— Блэкберд, — снова начал я, когда развел ее сладкие, белые бедра своей татуированной рукой. Берни застонала и позволила голове откинуться назад, не испытывала никакого стыда, обнажая передо мной набухший пухлый жар ее киски. У меня перехватило дыхание, а ресницы затрепетали. Я уже чувствовал кровь, хлынувшую к члену, пока смотрела на ее, одетую в старую майку школы Прескотт Виктора, выглядевшую, как принцесса из другого десятилетия. — Те ночи с тобой в палатке для бездомных были лучшими днями во всем моем детстве.
— Не говори так, — прошептала она, но это правда, мне не стыдно. — Ты понятия не имеешь, каким утешением было для меня, — неожиданно добавила она, когда я опустил один палец к сладким кудрям между ее ног. Мне никогда не нравились девушки, которые брились полностью. Немного тревожило меня. Как бы, Бог, или Богиня, или Мать Природа поставили их туда не просто так, верно? Я провел пальцами по всем этим бледным кудрям, дразняще проводя пальцем по скользкой линии между бедрами Берни, пока она не раскрыла губы в сексуальном порыве. — Годами я думала о тебе, когда мне становилось страшно в штормовые ночи.
— Нет, — выдохнул я, потому что просто не мог этого слышать. Это слишком много. Гораздо больше, чем заслуживает кто-то вроде меня. — Блэкберд…
Мой большой палец нашел набухший узелок ее клитора, скользя по нему, когда она откинула руки назад, цепляясь за край машины позади себя.
Другой рукой я щекотал нежную ямочку на внутренней стороне ее бедер, мои глаза впитывали ее совершенные изгибы, неистовое вздымание и опускание ее грудей, когда она закрывала глаза и задыхалась от отчаяния желания и нужды. Я не мог сопротивляться. Я опустил свой рот между ее бедрами, проведя языком между ее складочками и кружа вокруг ее клитора.
Она согнула ноги вокруг моих плеч, зажав меня там, где она хотела меня, и давая привилегию отплатить мой долг. Мои руки изогнулись под ней, обхватывая и разминая ее округлую, идеальную задницу, пока я пробовал на вкус ее терпко-сладкую киску. В мире нет ничего подобного, как этот мягкий аромат, эта приятный привкус на моем языке.
— О, Хаэль, — простонала она, ее бедра поднялись на встречу моему рту.
Я поднял голову, лишь чтобы мог взглянуть на нее, ее веки были зажмурены, ее пальцы впивались в Кадиллак, над которым я так много работал. Только ради нее. Это подарок, который я когда-либо преподносил своей одной единственной.
Мои губы изогнулись в улыбке, когда переместил свою левую руку — да, я левша — к ее киске, вводя у нее один палец и ощущая, как ее шелковистый взгляд обвил меня.
— Черт, — слово слетело с моих губ до того, как я снова опустился ртом к ее киске, добавляя второй палец, а затем третий, тело Бернадетт вытянулось, чтобы принять меня.
Внутри нее так чертовски тепло, так скользко, стенки покрыты текстурой, которую мой член прекрасно помнил. Моя рука входила и выходила, пока я использовал свой язык в медленном, томном ритме, мои бедра терлись об сидения. Будучи в одних лишь боксерах, разделавших меня и кожаное сидение, я без проблем нашел точку, которая правильно меня стимулировала.
Пока Конни пела о том, где мальчики, в моих мыслях была лишь одна девушка.
— Прошу, прошу, прошу, — стонала Берни, ее спина выгнулась, пока мои пальцы скользили в нее и выходили в том же медленном, идеальном темпе.
Ее достаточно трахали. Девушке нужно просто расслабиться. Я проигнорировал ее крики, чтобы ускориться, быть жестче, дать ей большего, и не спешил, любуясь мелкими бисеринками пота, прилипшими к ее белой коже. Это был прохладный, февральский вечер, но если секс хорош, вы всегда потеете, хотя бы немного.
Парочка в Форде давала жару и влилась в процесс, их голоса стали громче от удовольствия, смешиваясь с мелодичным напевом пятидесятых из приемника, который начала Конни. Когда я почувствовал, как во мне нарастал свой собственный оргазм, то поправил положение руки, убрав один из пальцев из киски Берни и просунув его в ее задницу.
С вздрагиванием и нежным вскриком, ее внутренние мышцы обхватили мои пальцы, пульсируя, когда она кончила, выплескивая больше этого сладкого сока на мою руку, пока я лизал и сосал ее клитор. Мои бедра ударялись быстрее об сидение, пока меня не разорвало от отчаянной, обжигающей разрядки, похожей на первый удар в голову от косяка или на первый глоток кофе утром. Мой оргазм был похож на…падение в кровать после долгой поездки, или на хруст костяшек, или на прием чрез нос дорожки кокаина. Он был почти так же хорош, как чувство влюбленности. Но не настолько.