— Я тоже, — добавил Хаэль, пожимая большими плечами. — Но мне немного лучше, зная, что Мейсон — это пунцовое пятно на стене «КККайз».
Я закинула остаток мороженного в горло, вдумчиво жуя его.
— Это вызовет больше уважения к нам среди остальных членов Хавок, стоящих ниже в иерархии, — размышлял Каллум, когда Виктор протянул ему остаток картошки фри с сыром и чили.
Кэл взял их, положив корзинку между ботинками, пока все еще сидел приседом на капоте.
Через парковку я увидела, как Вера вылезала с пассажирского сидения другой красивой, маленькой, винтажной машины. На ней был совершенно другой наряд, нежели в клубе, и она ненадолго остановилась, чтобы помахать мне. Я помахала ей в ответ.
— Восстановлен с нуля, респект и уважуха, — пробормотал Хаэль, когда заценил ее пару в машине.
Он знал каждого ученика Прескотта с классической машиной и слишком много деталей про их проекты по восстановлению репутации. Иногда он забывал имя человека, но помнил создателя и модель машины. Мы все проигнорировали его, пока он потирал свой пах, как делал Аарон, когда дело касалось моего сексуального сосания рожка мороженного.
— Смерть Мейсона осложнит процесс убеждения любого, кто стоит на уровнях ниже него, прийти за нами. Если учесть еще смерть Джеймса, потерю Расса Бауэра и Уилла Маркета, то не останется ни одного придурка в этой банде, кто добровольно согласится на проект восстановления, — сказал Виктор, все еще смотря на меня, словно потеря этой беременности все еще сильно отягощала его мысли.
Он говорил про дела, но думал про личное дерьмо.
— Эй, — сказала я ему, слезая с капота и вставая перед ним.
Он не позволил мне просто стоять там, так что вместо этого он схватил меня и притянул к себе на колени, напоминая мне о том дне, когда он отвез меня в заброшенную тюрьму и сказал, как сильно мы нуждаемся друг в друге.
«Мне нужен способ, чтобы выпустить своих демонов, а тебе — способ, чтобы противостоять им».
Блять, это было сексуально. И как я просто не умерла на месте? Мои пальцы скользили вверх по округлым изгибам его татуированных рук, свитер снят, чтобы я могла лучше рассмотреть натянутую на его крепкой груди хлопчатобумажную рубашку. Не удивительно, почему Офелия боялась своего сына. Ей следует. Их разногласия далеко не только профессиональные — они очень личные. Когда я позволила себе подумать, что малыш Вик страдал от рук богатых извращенцев, то выходила из себя от отчаянной потребности в насилии.
— Эй, что? — спросил он, поднимая бровь.
Мой руки поднимались выше, чтобы исследовать мужественные черты его лица. Обоими большими пальцами я провела по прекрасному изгибу его нижней губы. Его язык последовал за движением, и мое тело непроизвольно задрожало.
— Думай про биохимическую беременность, как о чем-то хорошем. Например, это значит, я могу забеременеть, — мой рот слегка дрогнул, поскольку беременность, дети и прочее дерьмо — это все слишком рано для меня сейчас, лет так на десять рано. — С моими нерегулярными месячными это было что-то вроде жребия.
Вика накрыл своими большими руками мои, прижимая мои пальцы к обеим сторонам его лица. Мы вместе приспосабливаемся к этой жизни, становимся семьей, как и должно, было быть с самого начала. Восьмилетняя я должна была поднять подбородок выше и в своих желтых резиновых сапогах устремиться через площадку и объявить себя обладательницей этих непослушных мальчиков. Но так как я не могла вернуться назад во времени, то делала это сейчас.
— Кстати, когда мы могли бы начать? — спросил Вик, и я сухо рассмеялась. — Я имею ввиду, снова попробовать.
— Ты такой мудак, — пробормотал Аарон, отводя взгляд в сторону закусочной и веселой болтовни внутри. Здесь в Прескотте мы быстро оправляемся. Стрельба была шрамом, который протянулся через район, но мы здесь привыкли к шрамам. Мы жили в форме шрамов и рваных линий, которые никогда не заживали. — Она не готова к ребенку.
— Но когда будет, — начал Хаэль, и я обернулась, чтобы увидеть, как он сверкнул свойственной ему ухмылкой. — Кто будет первым? Думаю, раз Виктор получил законный брак, а Аарон карточку доступа…
Я перебила его, чтобы вставить некоторые из моих «безумных политических взглядов».
— Девственность — это абстрактный социальный конструкт патриархата, у которого нет никакой ценности, и который существует исключительно для того, чтобы продавать молодых женщин. Но продолжай дальше, я подожду.
Хаэль фыркнул и покачал головой, садясь и наклоняясь вперед, чтобы опереться локтями на колени.
— Я говорю, что это между мной, Кэлом и Оскаром.
— Я говорю, — начал Кэл, садясь на капот и поставив корзинку с картошкой фри себе на колени. — Мы просто трахаемся без презерватива и отказываемся от ДНК-теста. По мне, так это самое честное решение.
— Вы бы придумали эгалитарный подход к оргиям и зачатию, — вклинился Оскар, посмотрев на меня таким образом, что мне стало любопытно, не хотелось ли ему своего биологического ребенка. Для меня происхождение ничего не значило. Если бы я позволила себе зацикливаться на этом слишком много, мне пришлось бы считать, что Памела и ее испорченная, извращенная ДНК — это инфекция в моей душе. Это просто не могло быть правдой. Мы — люди, и а если быть человеком вообще что-то значит, то это значило преодоление основ биологии с помощью нашего мозга, наших сердец и нашей силы духа. — Но я бы хотел ребенка, получившегося именно от моего семени.
Моя очередь рассмеяться, когда я переместилась с колена Вика на стол между ним и Аароном, чтобы лучше видеть всех пятерых парней одновременно.
— Просто, чтобы вы все поняли, что я — единственная, кто будет решать, как это случится, — я размышляла над этим минуту, гадая, будет ли у меня на самом деле пятеро детей в будущем, только чтобы удовлетворить пятерых альфа-мудаков. — Если вы все будет очень, очень милыми ко мне, то я обдумаю ваши желания в свой тридцатый день рождения. Затем вы можете вытянуть соломинку или что-то в этом роде.
— Я буду рад быть последним или вообще не учувствовать, — добровольно выступил Аарон, посмотрев на меня своими красивыми глазам с озорным блеском. Он говорил серьезно, и был милым, но еще он бросался этой любезностью в лицо другими парнями, чтобы быть мудаком. Что мне нравилось. — Что угодно, что сделает Бернадетт самой счастливой.
— Хорошо, пошел ты, Фадлер, — сказал Вик, бросая в него картошку, но он не звучал раздраженно. Его обсидиановый взгляд прошелся по Аарону, прежде чем осмотреть остальных трех парней. — Слушайте, со мной нелегко поладить.
— Очень, мягко говоря, — пробормотал Оскар, но Вик лишь прищурился и решил не комментировать.
— В любом случае, я понимаю чувства Хаэля…даже если и считаю его хнычущей маленькой сучкой.
— Оуу, — сказал Хаэль, кладя руку на сердце, когда Кэл хихикнул. — Спасибо, Вики.
— Назови меня Вики еще раз и увидишь, что произойдет, — с вызовом ответил Виктор, но он определенно был игривым, и мое сердце раздулось до неприличных размеров, будто стало больше раз в шестьдесят девять. — Мы варимся в этом вместе, так? Я понимаю. Я не делюсь Бернадетт. Бернадетт делится собой. Теперь ты доволен?
— Ты выглядишь так, будто тебе делают клизму, — размышлял Хаэль, но он уже улыбался. — Но знаешь, что? Я приму это. Мы должны быть сильными, отправляясь в эту чертову дыру, которую они называют подготовительной школой. Разногласиям нет места.
Кэл сложил руки вокруг рта и завыл, принимая на себя роль моей маленькой игры в зов Хавок.
Остальные парни подхватили, и я последовала их примеру, добавляя свой голос в хор звуков, пока они проносились в ночи. Меньше чем через минуту к нам присоединилось более ¾ парковки.
Это подходящий способ закончить наше время в школе Прескотт, не так ли?

16
Было что-то зловещее на территории подготовительной академии Оак-Вэлли. Я почувствовала это в последний раз, когда мы были здесь, чтобы поговорить с Дэвидом и Тринити, но не могла нащупать и прикоснуться. Теперь, когда мы приехали сюда, чтобы остаться, вытаскивая сумки из наших машин и бросая их в общую кучу за Камаро Хаэля, я знала, что это было: избыточность.
— Блять, ненавижу это место, — пробормотала я, кладя руки на бедра, пока смотрела на вздымающиеся бока общежития.
Витиеватые узоры из дубовых листьев вокруг окон и дверей, вероятно, говорили о какой-то особой форме архитектуры, но... в школе Прескотта такому не учат, вы понимаете, о чем я?
Тем не менее, я знала, что держать свои ключи между костяшками не самая лучшая тактика самозащиты. Конечно, если ваш нападающий не очень опытный, эти ключи могли ранить, когда вы нанесете удар. Но если они знают толк в этом дерьме, тогда они просто схватят вас за руку и вонзят острые концы ключей в вас.
Вот, чему нас учили в школе Прескотт. А еще тому, как красится, или как напрягать мышцы тазового дна, или как сосать член. Как надрать сука задницу. Угнать машину. Такого рода вещи.
Уверена, здешние преподаватели полюбят нашу шестерку.
Я закурила сигарету, пока мальчики заканчивали разгружать наши вещи. В любом случае, у нас не так уж много физического хлама. В избытке у нас было эмоциональных вещей — это тяжелое, глубокое, ноющее чувство принадлежности, похожее на шип в боку, который вы не хотите вытаскивать, потому что ненавидите любить то, как он причиняет боль.
— Хотя бы мы будем с девочками, — предположил Аарон, тоже закурив свою сигарету. Мерцание пламени купало его слишком красивое лицо в никотине, табаке и дерьме. Мне это нравилось то, как он мог из соседского мальчишки превратиться в человека, который надирает задницу соседскому мальчишке. — Три с половиной месяца. И все. Затем мы покончим со всем…этим, — он обратил свой золотисто-зеленый взгляд к зданию, замерев от звука приближающихся шагов по гравию.