Виктор должен был доказать, что все еще сохраняет контроль над собой, несмотря на реакцию насмешки Офелии. Он неохотно отпустил свой член, чтобы стянуть трусики по моим ногами, а затем снял их, отбросив в сторону, и подначивал меня раздвинуть ноги.
Его руки обхватили мою задницу, когда его лицо опустилось между моими бедрами, его язык горячо и злобно скользил по моей киске таким образом, что у меня подкосились колени. Черт, блять, сукин сын. Он поедал меня, словно это было удовольствием, обрядом посвящения, чем-то, что нужно смаковать и чем нужно наслаждаться. Это определенно не было чем-то рутинным, судя по тому, как Вик к этому подходил.
Мои веки опустились, но я заставляла себя держать их открытыми, чтобы могла смотреть на корону темно-фиолетовых волос. Когда мои пальцы нашли ее и вцепились, он зарычал, его лицо все еще было тесно прижато ко мне, посасывая, облизывая и кусая мой клитор и складочки.
Виктор обхватил рукой мой живот, когда я начала падать, эффективно прижимая меня к стене. Невероятно, насколько он был силен, как мускулы на его руке удерживали меня на месте, даже когда я толкнула его своей рукой, мои ногти прорезали бороздки на его татуировках.
— Вик, — пробормотала я, пока его голова была под моей юбкой, его рот работал над моим телом, как изголодавшийся мужчина. Его язык, горячий и порочный, прорезал впадины в моей плоти, заставляя мои веки трепетать. Мои руки болели, впиваясь в ткань моей юбки и, наоборот, в макушку его головы. — Блять, я не могу.
Я пыталась контролировать вышедший звук, эхом разлетевшийся по пустой спальне, когда я еще сильнее впилась пальцами, оргазм овладел мной таким образом, как, я уверена, Виктору хотелось, но он не позволил себе этого сделать. Не в эту самую секунду, не когда он чувствовал себя вот так. Даже если мысль о том, как он объезжал меня в диком, безудержном порыве, так возбуждала меня, что я едва ли могла дышать при этой мысли.
— Может, я могу…, я могу лечь…, — задыхалась я, но он проигнорировал меня.
Черт подери, если я могла остановить его, когда он получал то, что хотел.
С его рукой, все еще обхватывающей мой живот, Виктор запустил пальцы левой руки в обжигающий жар моего центра. В то же время он не забывал вращать языком вокруг моего клитора, нежно всасывая затвердевший узелок в рот, а затем перебирая его зубами. Мои бедра упирались в его лицо, но он держал меня неподвижно, прижимая к себе, пока кульминация не охватила меня, как пламя, которое я видела в его глазах всего несколько минут назад.
Мое тело болело в его руках, стон, который я не могла контролировать, сорвался с моих губ. Но нечестивым определенно не было покоя, когда он встал на ноги, схватил меня за юбку, и потянул меня вперед. Я лицом упала на кровать, а затем Вик сделал именно то, что хотел, трахая меня сзади.
Его член обжигал и был слишком толстым при таком угле, от чего я закричала, когда он вошел в меня быстро и жестко. Вот тогда-то его контроль, наконец, достиг критической точки, и он схватил мои волосы в кулак, потянув меня назад и трахая меня с толикой той жестокой, неослабевающей ярости.
Это настойчивое трение его члена, погружающегося в меня, и диких, мужских звуков, которые он издавал, снова запрокинули меня на край, а затем я кончила, сжимаясь вокруг него, мои мышцы работали над его телом, пока он не излил свое семя внутрь меня.
С последним толчком и последним, мучительным стоном Виктор рухнул на меня, тяжело дыша и переплетая свои пальцы с моими на обеих руках.
— Лучше? — прошептала я, и он издал темный смешок, его огромное тело вдавливало меня в матрас, прямо как я любила.
Я могла бы прожить в этой позиции с ним все еще внутри меня, прижимающего меня как бабочку, которая не желала сбегать.
— Ты всегда заставляешь меня чувствовать себя лучше, миссис Ченнинг, — пробормотал он, потираясь носом об одну сторону моей головы, а потом слез и встал на ноги, оставляя меня чувствовать холод, нужду и раздражение одновременно. Насколько честно, что я должна завоевать сегодня целую новую школу, когда я только что стала королевой своей? Насколько честно, что я не могла провести весь день в постели с этими мальчиками, когда это единственная вещь в мире, которую мне хотелось сейчас делать? — Давай, женушка. Я помогу тебе смыть сперму, чтобы она не стекала по твоим ногам в первый день занятий.
— Иногда, правда, я чертовски сильно тебя ненавижу, — проворчала я, когда оттолкнулась, встала и обнаружила себя, стоящей перед Виктором Ченнингом, как тогда в коридоре в первый день школы, когда он назвал меня дерзкой сукой, а я огрызнулась в ответ.
Он взял меня за подбородок и уставился на меня сверху вниз с таким искренним взглядом любви и нежности, что было невозможно сказать что-то язвительное или ворчливое или характерное натуре южного Прескотта.
— Что ж, я чертовски люблю тебя все время, — сказал он, и я застонала, позволяя своим векам закрыться, потому что я просто знала, что не выйду из этой комнаты не сказав этого в ответ.
— Я тоже люблю тебя, гребанныйпридурок, — проворчала я, и он рассмеялся, оставив последний поцелуй на моих разгоряченных губах, прежде чем отправить меня встретиться с целой школой избалованных, прогнивших отпрысков из подготовительной школы.
Потому что я настолько была шлюхой из Южного Прескотта, что решила вставить тампон вместо того, что принять душ, чтобы я могла нести с собой маленькую частичку Виктора Ченнинга весь чертов день.

17
Ладно, сделаем это.
Я толкнула дверь своего первого урока, и клянусь вам, не было ни одного ученика в комнате, кто не обернулся, чтобы посмотреть на меня. Первый контакт. Землю, наконец, посетили пришельцы.
Выражение лица Тринити не изменилось, когда он посмотрела на кольцо, которое теперь снова было надето на моем пальцем. Хорошенько и внимательно присмотрись, сучка подумала я, гадая, хотела ли она вообще когда-нибудь трахнуть моего мужчину или она была помешана только на своем брате. Все, что я знала, это что она — безумно талантливая актриса.
Хорошо, что очень хорошо знаю таких. Конечно же, Оскар — прекрасный актер.
Я спустилась по лестницу туда, где сидело ее величество, остановившись рядом с ней и положив руки на бедра. Я закатала пояс юбки, как это делают чирлидерши школы Прескотт, прежде чем надрать задницы девочкам из Фуллер и вырвать им наращенные волосы ногтями, которые могли бы заставить Микеланджело плакать. Это дерьмо было искусством.
— Не против, если я сяду здесь? — спросила я, когда преподаватель — этот строгий мужчина в сером костюме — уставился на меня так, словно я только что насрала на пол в его классе.
Я лопала свою жвачку, довольствуясь тем, что молча ждала, пока Тринити осмотрит меня в униформе от ног до кроваво-красных волос, до наполовину прикрытых и ленивых глаз. Я не боялась ее, и точно не боялась ни одного придурка в этой школе.
— Если осмелишься, — было единственное, что ответила Тринити, когда я скользнула на скамейку и заняла место рядом с ней.
Помещение многоуровневое, как зрительный зал или спортзал. Преподаватель стоял впереди, словно он был на сцене, качая головой, когда вернулся к своему плану занятия. Он не потрудился представить меня классу, даже не признал меня. Приятно видеть, что классовое неравенство очень плотно процветает в этом месте.
Я снова лопнула жвачкой, и Тринити скривила лицо.
— Ты можешь так не делать? — наконец спросила она, после того, как я сделала так еще три или четыре раза.
Я посмотрела в ее сторону, заметив, как ее рука тряслась в попытке ответить на какой-то вопрос в ее iPad, постукивая стилусом по экрану, пока голос преподавателя проносился мимо, словно фоновый шум.
Я сюда не за образованием пришла.
— Я не удивлена, что ты не скорбишь по бедному Джеймсу, — сказала я, и лишь от звука его имени кожа Тринити покрылась мурашками.
Она так сильно ненавидела меня, что я видела это отвращение на ее коже, написанное так, как история моей жизни написана чернилами на моем собственном теле. Я откинулась назад на сидении и моя юбка задралась опасно высоко, обнажая хвост татуировки дракона, которая украшала мое бедро.
Глаза Тринити задержались на ней, а потом поднялись к моему лицу.
Выражение ее лица было пустым и безразличным, словно она была оболочкой человека. Тем не менее, я практически чувствовала запах ее призрения.
— Если бы не я, Максвелл Баррассо в два счета бы уделал вашу маленькую банду малышей. Вам повезло, что вы все еще здесь, а не на одном из его специальных аукционов. Она повернулась обратно к передней части класса, стилус нависал над экраном ее iPad. — А теперь, если простишь, мне нужно сосредоточиться на классной работе. В отличии от тебя, у меня виды на образование в Лиге Плюща.
Я лишь улыбнулась ей. И продолжала улыбаться, пока она снова не посмотрела на меня. Мне даже гребанного слова не надо было говорить, чтобы разозлить ее. Видеть мою паршивую задницу в ее роскошной подготовительной школе уже было довольно-таки раздражающим.
— Что? — огрызнулась она, но я лишь медленно повернулась вперед, не удивленная тем, что абсолютно не понимала, что происходило на этом занятии.
Школа Прескотт входила в самую низкую налоговую категорию во всем штате. Как мы должны были конкурировать? Единственный способ уничтожить разницу в уровне благосостояния и вывести самые яркие и лучшие умы на передовые позиции в обществе, необходимо в равной степени финансировать государственные школы независимо от уровня налогообложения. Но, уверена, Тринити было наплевать на все это.
— Я просто обдумываю все варианты, как заставить человека истекать кровью, — сказала я, а затем подперла рукой подбородок и притворилась будто мне, блять, действительно есть дело до того, что говорил преподаватель.