Затем Хаэль начал двигаться одновременно с Виком, и ничто в жизни никогда не ощущалось настолько идеальным или настолько неотвратимым, и я даже не могла вспомнить, что должно были быть место, где заканчивался один из них и начиналась я.
Хаэль кончил первым, обняв меня, чтобы размять и помассировать мои груди, дразня почти болезненно тверды пики моих сосков. Он делал все это, пока выплескивал в меня свое семя, а затем он тоже ушел и оставил меня и Виктора, окруженных запахами мальчиков и свечей.
Мы трахались, и трахались, и трахались, пока пот с обоих не стекал струями, и я была вполне уверена, что если еще хоть одну чертову секунду проведу, глядя в его эбоновые глаза, то умру.
Смотри на меня, приказал его доминирующий взгляд. Смотри на меня и наблюдай, сказала острая ухмылка на его губах.
Виктор замедлил движение моих бедер прямо перед тем, как я снова кончила.
— Оскар, принеси веревки, — приказал он, и все мое тело покрылось ледяным румянцем, а затем превратилась в пылкий, пламенный кошмар потребности.
Они взяли веревки. Они знали. Каким-то образом они знали, что мне потребуется сегодня.
Ничто не делает вполсилы, не так ли?
Оскар Монток сделал, как он сказал, взяв кроваво-красные веревки, которые мы использовали на Кэле, а затем Виктр сел, а Хаэль поднял меня с члена его босса.
Хаэль прижимал мою спину к его груди, пока Оскар татуированным пальцем поднял по носу свои запотевшие и испачканные очки, а затем обмотал эту шелковистую веревку вокруг меня. Они привязал мое правое запястье к запястью Каллума, связывая нас тщательными узлами. С другой стороны он сделал то же самое с Аароном, соединяя мое левое запястье к моему когда-то бывшему парню. То же самое он сделал с моими щиколотками. Моя правая щиколотка была связана со щиколоткой Каллума, в то время как левая — с Аароном.
А затем Оскар на самом деле показал всем нам, что он мог делать со своим искусством, обвивая мое тело грубой, но нежной лаской веревок и узлов, подчеркивая мою грудь тем, что переплетал веревки вокруг нее, заставляя ее набухнуть и болеть. То же самое он сделал с пухлой розовой киской, создавая вокруг нее V-образную форму с большим узлом, который дразнил мой клитор, и двумя тянущимися кусками веревки, которые обрамляли мой вход с обеих сторон. Они сошлись вместе над сладкой болью в моей заднице, трясь об меня правильным образом, когда я шевелилась в объятиях Хаэля.
Оскар даже связал нас с Хаэлем вместе, соединяя мой торс с его. Теперь я понимала, почему существовала фраза «дурная голова рукам покоя не дает». Это происходило сейчас, с прекрасной веревкой Оскара.
— Ад пуст, все бесы здесь, — пробормотал он, словно мог читать мои мысли.
Когда он закончил, я была связана и неподвижна, привязана к Хаэлю, к Каллуму, к Аарону. Мои ноги были широко раскрыты, моя киска выделялась и была опухшей из-за веревки, а моя груди напряглись под тугими петлями и узлами. Мое дыхание было тяжелым, веки опущены, а рот приоткрыт.
— Отлично, — Виктор нависал надо мной, смотря сверху вниз на работу Оскара, его обсидиановые глаза искрились, пока любовался видом. — Теперь, трахни ее.
Что Оскар и сделал. Когда он вошел в меня с глубоким стоном, Виктор взял последнюю часть веревки и, с удивительным уровнем мастерства, связал меня и Оскара вместе в достаточно свободной форме, чтобы он все еще мог толкаться, но не мог сбежать.
Только если Виктор не решит развязать нас.
Рот Оскара сначала нашел мою правую грудь, а затем левую, посасывая мои соски и используя этот свой едкий рот, чтобы дразнить, щелкать и лизать. Еще он кусал меня, оставляя отметины по всей моей бледной коже и по татуировку демонских крыльев на моей груди. Его язык прошелся по рифленой впадинке моей ключицы, пока его тело одновременно потирало мой клитор и входило в мою киску.
Я достигла еще одного оргазма, который был настолько сильным и жестоким, что я уверена, что отключусь и проснусь, обнаружив, что все это было сном. Как это могло быть реальностью, со старым домом, скрипящим вокруг нас, и пламенем от свечей, трепещущим и танцующим? Как это могло быть реальностью, когда Оскар кончил в меня, а затем рухнул на меня, пока остальные три парня смотри, привязанные и беспомощные?
На какое-то время наступила тишина, и мы совсем не двигались со своих мест. Даже с веревками на моем теле и моими широко расставленными ногами, мышцы дрожали от напряжения, я на самом деле начала погружаться в сон, насыщенный эндорфинами, тяжелый и счастливый.
Должно быть я на самом деле потеряла на минуту сознание, потому что, когда моргнула, Оскар был развязан и ему разрешено было отойти в сторону, а затем Виктор взобрался на меня сверху. Он вдавил меня в пол, а Оскар взял на себя задачу дразнить и посасывать мои набухшие соски, скользить пальцами по моему ноющему клитору, а затем он погрузил один из них внутрь меня вместе с членом Вика, не заботясь о том, что одновременно с этим он дразнит своего босса, доставляя мне удовольствие.
Последний оргазм, который идеально сочетался с ревом удовольствия Вика, пока он побеждал и уничтожал всех нас шестерых, просто умопомрачительно. Боли или удивлению больше не было места, я существовала только ради этого момента, и не важно, какие страдания мне пришлось перенести, чтобы оказаться здесь, это того стоило.
Так чертовски того стоило.
Виктор кончил в меня после нескольких жестких толчков, изливая своего горячее семя в матку, когда Оскар сел и вытер свой рот.
А затем Вик посмотрел на меня сверху вниз, и наши взгляды столкнулись, а комнату затопили жар, желание и темная магия.
— Я люблю тебя, — сказал он, и я не знала, предназначались ли эти слова лишь мне и только мне.
Виктор выскользнул из меня со стоном, а затем сел обратно в наш круг из одеял, подушек и еды на вынос. Он поднял крышку с шоколадного торта, а затем вонзил вилку прямо в центр.
— Господи, — выдохнул Хаэль позади меня, пока Оскар быстро развязывал нас, используя эту свою магию, что веревки, казалось, просто... отвалились.
С очередным стоном я поползла вперед и плюхнулась на одеяла, опершись на одну руку и позволив голове откинуться назад.
Остальные парни присоединились к кругу, и некоторые из них взяли свои вилки, чтобы разорить торт. Никто не произнес ни слова. Магия была слишком ощутимой в воздухе, чтобы было место словам. Вместо этого, я опустила подбородок, чтобы могла видеть всех, поправив свое изнывающее от боли и скользкое от пота тело, чтобы мне было более комфортно.
Когда я устроилась, мои пальцы наткнулись на карман отброшенной толстовки Каллума и ударились о что-то твердое внутри. Его нож. Эта мысль пришла ко мне еще до того, как я полезла внутрь одежды, чтобы самой узнать. Достав лезвие, я долгое время смотрела на него, а потом убрала ножны в сторону.
— Бернадетт? — спросил Виктор, когда я поползла к нему.
Я взглянула в его самоуверенное, богоподобное лицо, а потом взяла его руку и оставила тоненькую, четкую линию по выцветшему белому краю такого же шрама. Он не издал не звука, когда я порезала его, даже не поерзал. Его дыхание оставалось ровным, его взгляд был прикован к моему лицу.
— Кровью войду, — снова подтвердила я, сжав сильнее. — Выйду, ею истекая.
Затем я перешла к Хаэлю, порезав его руку, прижимая наши руки друг к другу. Его медово-миндальные глаза были нежными, зрачки расширенные, а радужка потемнела от ласки, пока мы делили нашу кровь. Каллум был следующим, и на короткое мгновение я подумала, не будет ли это чересчур для него, учитывая, что его тело уже все покрыто шрамами. Но, когда я заколебалась, он схватил запястье руки, держащей нож, и переместил его так, чтобы лезвие вдавилось в кожу.
— Сделай это, — сказал он, так что я оставила порез на его бледной плоти и заставила его истекать кровью.
Опять-таки, мы делили кровь, смотря в глаза друг другу. Оскар был следующим, и мне не нужно было спрашивать, хотел он этого или нет. Я это чувствовала. Любому, кто войдет в эту комнату, станет очевидно, что это все, чего он желал. Принадлежность. Семью. И особенно если вся эта принадлежность и вся эта семья была залита кровью.
Наши пальцы переплелись, размазывая кровь между нашими ладонями. А затем настала очередь Аарона.
Логично, что сегодня он был последним в круге, раз он был моей первой любовью. Он всегда был первым, и никто никогда не сможет отнять этого у нас.
— Привет, Берни, — прошептал он, когда я села ему на колени и мы прижались лбами друг к другу, в то время как наши глаза были закрыты. Когда мы закончили, Аарон протянул свою ладонь и прижал ее к ладони Виктора.
По мне пробежала дрожь, когда одна из досок на заднем окне сдвинулась, впуская в комнату ветерок и одним дыхание погасив все свечи.
— Кровью войду, — повторила я, задрожав, когда Оскар и Каллум встали, чтобы проверить окно, только чтобы убедиться, что это на самом деле побочный эффект старого дома, а не проникающий к нам член «Банды грандиозных убийств», когда мы все обнажены, насытившиеся и покрытие кровью. — Выйду, ею истекая.
Аарон лег со мной на одеяла, и мы отключились.
* * *
Спустя несколько часов я проснулась и обнаружила, что мальчики доедали остатки пирога и оставшуюся еду на вынос. Подкатившись, чтобы приблизиться к ним, я сделала еще один глоток виски, оделась, а затем вцепилась в кусок пирога, пока Аарон снова зажигал свечи вместе с Хаэелем.
Затем, будучи только в кожанке Хавок и трусиках, я опустилась на колени перед камином на старый деревянный пол. Всосав один палец в свой рот, я увлажнила его, а затем нарисовала буквы Х — А — В — О — К на пыли. Кто-то надел корону мне на голову, но я не обращала сейчас на их внимания.
В этот момент, с танцующим и извивающимся вокруг меня пламенем свечей, я взяла тюбик розовой помады Пенелопы и перечеркнула последнее имя в моем списке.