7. Мама
Быстрым движением, я нанесла помаду на свои губы, а затем поцеловала нижнюю часть страницы, оставляя их отпечаток как подпись.
— Прощай, мама, — сказала я, мой рот был резко хмурым, но глаза сухими. — Доброй ночи.
Я подожгла конверт одним щелчком зажигалки, а затем бросила остатки в камин бабушки Виктора, чтобы они сгорели.
— Значит, все кончено, — сказал Виктор позади меня, но я знала, что на самом деле он не спрашивал.
Он констатировал факт. Несмотря на это, я ответила, потому что нам всем нужно было знать наверняка.
— Конечно, — согласилась я, а затем он поволок меня в свои объятия и втрахал меня в пол.

21
Все изменилось после той ночи. Стало лучше. Почти блаженно. Каждый день, когда я просыпалась в окружении Хавок, каждый день, когда я посещала эту чопорную школу и спала в этой модной квартире, был благословением, которого я никогда не ожидала почувствовать.
Что-то изменилось между нами всеми — как вы могли бы подумать, учитывая оргию и пускание крови — но в самом лучшим из возможных смыслов. Мы были связаны, переплетены, неразлучны и извращены вместе. Так легче скоротать время, пока мы ждали окончания школы, года свадьбы, всех тех шагов, которые приблизят нас к наследству Виктора и всей той власти, которую вложат в наши руки деньги.
Пока что, это все, что у нас было. Планы Оскара в отношении Офелии и Максвела тоже не продвинулись далеко. Но время, мы точно могли бы скоротать здесь. Я была в предвкушении от этого. На какое-то время жизнь стала такой легкой, что я начала вспоминать какие-то свои старые хобби. Помимо поэзии я досматривала стоящие сериалы, читала романы в ванной и оттачивала навыки сплетничать и проводить социальную разведку, которыми в совершенстве владели все шлюхи Прескотт.
Подготовительная школа Оак-Вэлли была куда более извращенной, чем я ожидала. В каждом классе играли в игры со змеями, и колкости бросались друг другу с каждой милой улыбкой, выраженной в коридоре. Прямо сейчас, я наблюдала, как дочка нефтяного магната шептала на ухо девочке — наследнице отеля, если быть точнее — которую она лишь вчера саботировала, украв ее физкультурную форму. Девчонка-наследница отеля получила выговор, так как это уже случалось в пятый раз, что от чего она рисковала быть отчисленной.
Девчонка-Нефтяного-Магната была хитрой, но видела, как она взяла форму. Она засунула ее в мусорный бак рядом с общежитием для девочек. Были и другие случаи, похуже. Богатые люди — больные, гнусные ублюдки.
— Я ожидала, что это место будет сухое, как Сахара, — призналась я, сев за столик снаружи, за которым мы ели. Виктор курил, хоть он и получал почти ежедневный выговор за это. У нас были крепки связи в комиссии школы. Думаю, это довольно-таки громкие новости, когда вы можете обвинить кого-то в том, что он — педофил, еще и с неопровержимыми доказательствами. — Но этот влажный, сочный миазм предательства, воровства и траха. Эти ребята из Оак-Вэлли могли дать фору ребятам из Прескотта по части брехни и драмы.
— Нормальные дети ходят в школу Фуллер, — сказал Хаэль, рассеяно жуя свою еду.
Он опустил взгляд на свою тарелку, словно безумно скучал по еде своей мамы. Словно жрачка здесь хороша, но хороша в той степени, которую можно купить за деньги. И я имею ввиду в самой негативном ключе из возможных. В Прескотте деньги ничего не могли купить. Все дело было в навыках и смекалке людей.
Это еда была бездушной, как и модный кофе.
— Говорит тот, кто позволил Бриттани Берр войти в нашу жизнь, — бесстрастно сказал Оскар, и Хаэль вздохнул, опустил вилку на тарелку, а потом подняв свои медово-карие глаза.
— Бриттани — наивная идиотка, и избалованная, требовательная сука. Но она не Тринити Джейд. И она не Кали Роуз-Кеннеди. Вот, о чем я говорил, — Хаэль посмотрел в мою сторону, словно извиняясь за то, что защищал свою бывшую. — В конце концов, она получит по заслугам, не переживай. Как только ребенок появится на свет, она узнает, что он принадлежит Ричу Пратту.
— Это почти достаточное наказание, — пошутила я, пока Хаэль наблюдал за мной, а в итоге мы оба улыбнулись. — Обнаружить, что ты не отец. Лично я была бы опустошена.
— Воу, принцесса, — сказал Вик, несмотря на то что я стиснула зубы и прищурила глаза в его сторону. Он знал, что я — гребанная королева. Мы доказали друг другу это дерьмо тогда, в доме. Конечно, Вик не был бы Виком без всего этого поведения альфы время от времени. — У тебя есть пять возможных папочек, сидящих здесь. Сбавь такие разговоры.
— Ты — гребанныймудак, знаешь же? — спросила я его, пока она смотрел на меня сверху вниз со своего места за столом, его ноги лежали на скамейке рядом со мной.
Чертовски странно видеть всех пятерых парней Хавок, одетых в эту отвратительную униформу подготовительной школы. Вот только…они и близко не выглядели настолько отвратительно, как когда их обычно носили мальчики. Хорошо, признаю: они выглядели чертовски красивыми. На протяжении всего дня я замечал пялящихся девушек. И мальчиков. Мак иногда строил им глазки, когда мы проходили мимо него и Дэвида во дворе. Полагаю, Хавок были настолько чертовски хорошенькими.
— Что означает, что тебе не интересно целовать меня и заставлять Тринити Джейд ревновать? — пошутил Вик, когда Аарон драматично закатил глаза.
Краем глаза я видела наблюдающую за нами Тринити. Она часто так делала, пялилась вот так. Интересно, было ли это потому, что она грезила убить меня или грезила трахнуть Вика.
В любом случае…
Я передвинулась туда, где сидел Виктор, и залезла ему на колени, прямо посреди этого пропитанного весной дворика, со всеми этими высокомерными отпрысками Оак-Вэлли. Видите, с момента, как я поступила сюда, я умирала от желания надрать задницу Тринити, в стиле Прескотта. Только вот мне потребовалось несколько недель, чтобы это осознать: Тринити нужно получить по заднице другим способом (по крайней мере, сейчас). Физическое причинение ей вреда в картинной галерее и на ее вечеринке никак не сказались на ней, но, когда ее поймали с Джеймсом в комнате в домике? Она была подавлена.
Она жаждала одобрения других, имидж был всем.
Итак, раз вся школа теперь верила, что она была замужем за Виктора — мы заставили ее дедушку подыграть нам в нашей шараде под предлогом того, что Тринити пишет дипломную работу о социальном эксперименте — то именно так, я и заставлю ее истекать кровью.
Я терлась об Вика и вздрогнула, когда почувствовала, как его член поднимался и становился толще в его брюках. Целуя и посасывая его шею, я помечала его, обожая то, как остальные ученики резко обходили наш стол, прерывая поток движения, только чтобы не попасть в наше пространство.
Теперь это была наша территория. Наша. Мы пометили ее полностью и всецело. После того языческого магического ритуала, который мы провели в доме бабушки Вика несколько недель назад, я чувствовала себя совершенно неприкосновенной.
Через мгновение Тринити устремилась к нами, разъяренная, как…ну, как заносчивая избалованная школьница. Ее глаза пылали яростью, но вся остальная часть оставалась равнодушной, загнанная в грубый и уродливый мир белой, англо-саксонской протестантки. Из нее не просочилось ни единой эмоции, которая не проходила через этот общественный фильтр, как через сито.
— Ты делаешь из меня дуру, — огрызнулась она, и, Боже, это чертовски правда. Именно это я и делала. — Теперь мы должны быть женаты. Женаты. Ты должен вести себя как мой муж, когда мы на публике.
Я быстренько взглянула на Виктора, а потом разразилась смехом. Я была не единственной. Все мальчики смеялись. Потому что это такая классика и настолько чертовски забавно. Что я вам говорила? Этой сучке даже не нужно было получать по заднице моими кулаками. Так куда веселее.
— Ну, мы с ним на самом деле женаты, а ты лишь та, кто рассказала Офелии, что Виктор мог…как ты там говорила? О, точно: ты можешь тарахать свою маленькую шлюху. Знаешь, что? Эта шлюха — его жена, и мы будем продолжать делать то же самое, что и сейчас. Тусоваться. Целоваться. Улизнуть, чтобы потрахаться, — я отпустила Виктора и встала, повернувшись с язвительной гримасой к Тринити Джейд, надеясь, что на этот раз она действительно поймет, насколько я серьезна. — У тебя какие-то проблемы?
Я не сдвинулась с места, потянувшись назад, когда Виктор закурил и протянул мне сигарету. Просунув ее между губами, я наблюдала, как Тринити Джейд боролась с жизненными устоями и добивалась своего. Она настолько привыкла к этому, что ей сложно вспомнить, что здесь преимущество было не на ее стороне. Сделай это, подумала я про нее, бросая вызов, чтобы она ударила меня, только чтобы я могла надрать ей задницу в ответ. Хотела бы я посмотреть, как ты замахнешься на меня.
Вот только, она не стала. В итоге, она развернулась в своей забавной обуви Mary Jane и ушла прочь по каменистой дорожке к женскому общежитию.
— Чертова женщина, — пробормотала я, в животе защекотало от предвкушения того, что однажды мне удастся ее сломать. От того, что расскажу Самуэлю Джейду, что его жена ему изменяла, а его дочь на самом деле биологически не его дочь. Для любого это будет большим потрясением, но хороший человек просто примет то, что Тринити были его дочерью, несмотря на ДНК, и пойдет дальше. Но только не эти аристократы с голубой кровью. Как сказал Виктор своей матери: «Некоторые из них действительно относятся к своим детям, как к воспитанным золотистым ретриверам».
— Настоящая заноза в заднице, — согласился Вик, когда я развернулась и села за наш стол.
— Я тут думал про Максвелла и Офелию, — начал Оскар, его голос был отдаленным и задумчивым, каким он бывает, когда он на самом деле зарывается в свои мысли. Он даже оставил свой верный iPad открытым на столе, вызывая во мне лишь слабый намек ревности.