Я стиснула зубы, но все, что мне удалось, — это кивнуть. Виктор бросил пистолет мне в руки, словно он был чертовски уверен, что он ему не понадобится. Так как у меня уже был один, я вытащила обойму, засунула ее в карман блейзера и бросила оружие Вика на землю рядом с задним колесом Камаро, на всякий случай. Но, по крайней мере, теперь при мне было больше пуль.
— Доверь мне вернуть твою сестру, — сказал Вик, выпрямляясь, его лицо стало мрачным, когда он повернулся в сторону леса.
Клянусь, пока он шел, я видела, как тьма его нрава разрасталась, словно море колючих черных роз, вырываясь из него, чтобы вгрызться корнями в землю. Спустя несколько шагов, Виктор перешел на бег.
У меня перехватило дыхание, пока я смотрела, как он уходил, напуганная тем, что увижу свою родственную душу застреленной в попытке спасти мою младшую сестру, которую я любила большего всего на свете. Он пересек открытую, покрытую травой местность между концом Камаро и началом леса, едва успев увернуться и спрятаться в тени, прежде чем пули градом полетели в его направление.
Возвращаясь в текущую ситуацию, я приблизилась к месту, где Хаэль опустился на колени рядом с передней шиной. Он перезаряжал свой пистолет пулями, которые достал из кармана, поворачиваясь и целясь через капот в наших врагов.
Включая Максвелла Баррассо, который, к сожалению, все еще был жив, здесь было еще семь членов «Банды грандиозных убийств», с которыми нужно было бороться: четыре охранника, два водителя и один босс банды. Звуки сирен вдалеке предупредил нас о присутствии VGTF. Даже теперь они могли натолкнуться на кортеж Максвелла.
— Готова, Блэкберд? — спросил Хаэль, и я кивнула, целясь из своего пистолета и готовая к тому, что, скорее всего, будет кровавым и отвратительным противостоянием.
Их было семеро, нас — пятеро. Виктор пошел за Офелией и Хизер, но мне ли не знать, что не стоит сомневаться в способностях моего мужа, в тех, которые он так тщательно бережет, что иногда я забывала, что он самый опасный член Хавок. Ни Оскар. Даже не Каллум. Нет, это Виктор, мать его, Ченнинг.
Безоговорочно.

27. Виктор Ченнинг
Я крался сквозь деревья, прислушиваясь к отдаленному хрусту листьев или треску веток. Офелия могла ползти сквозь лес на животе, как змея, но Хизер маленькая и делала куда больше ошибок, пока они обе проходили в деревьях.
— Виктор! — прокричала Офелия, наконец, поняв, что кто-то следует за ней. И, конечно, она предположила, что этим человеком был я. Умно. — Убирай отсюда свою задницу или, клянусь, я утащу сестренку твоей шлюхи со мной ко дну.
Даже когда она угрожала мне, Офелия понимала, что не выберется из этого леса живой, если убьет Хизер. Она это знала, и именно поэтому я не переживал, когда вышел из-за деревьев и ступил в ее поле зрения.
Земля была покрыта мхом, заполняя пустые пространства между деревьями. Папоротники усеивали пейзаж, тяжелые и капающие росой, когда я прошел между ними и остановился возле поваленного бревна, покрытого гроздьями коричневых грибов.
Здесь очень живописно, прекрасное место для смерти.
Оно куда красивее, чем заслуживала Офелия Марс.
Ты позволила им касаться меня, подумал я, когда уставился на нее с другой стороны поляны, и солнечный свет падал слабыми, но заметными поцелуями на наши макушки. Свет раскрывал все прекрасные переливы и блики естественных вариаций в иссиня-черных волосах Офелии. Ты позволила этим мужчинам уничтожить меня. Иногда, ты смотрела.
Внутри меня горел темный уголь моей души, тот, что я хранил, сглаживал и утихомиривал столько раз, что сбился со счету. Сдерживай свой нрав, Виктор, прибереги его. Используй его как оружие. Столько, столько раз. Я предупреждал Берндаетт, предупреждал Оскара. Предупреждал Хаэля и Аарона. Даже предупреждал Каллума.
И все, никто из них не делал того, что делал я, тщательно культивируя и поддерживая эту ярость, пока она не станет похожа на ядерное ядро планеты, плотное, горячее и полное кипящей, первобытной ярости.
— Сегодня я убью тебя, мама, — сказал я Офелии, потому что, помимо всего прочего, я старался быть вежливым монстром.
Донор яичников приставила пистолет к голове маленькой девочка, но не спустила курок. Она знала так же хорошо, как и я, что если спустит, то для нее не останется абсолютно никакой надежды. Я сброшу с себя человеческую кожу и последую за ней через лес, как животное, которым она меня считала, животное, которого она сотворила, мальчик, превращенный в монстра боли и насилия.
Осторожно, медленно я начал спускаться по покрытому мхом склону передо мной.
— Отстань, Виктор, — огрызнулась Офелия, ее прекрасные ресницы ловили свет, удерживая капли солнечного света, как роса, цепляющаяся за развевающиеся ветви папоротников. Я улыбнулся ей, мои зубы были белыми и идеальными, как и ее, полученные благодаря генетике и тщательному разведению, а не стоматологии и ортодонтии. — Это твой последний шанс.
— Ты вообще когда-нибудь любила меня? — спросил я, чувствуя, как мои мышцы пульсировали от ярости. — Я имею в виду, хотя бы одну, единственную секунду?
Глаза Офелии странно сверкнули в темноте, и, когда я отпустил всю эту тщательно сдерживаемую ярость и гнев, нахлынули воспоминания. Такие мрачные и ужасные, что я едва мог выносить смотреть на нее.
— Тихо, сынок, все хорошо, хорошо, — Офелия убрала мои волосы с лица, пока я плакал, гладила их длинными, белыми пальцами с идеальной формой ногтей.
Она провела одним из этих ногтей по моему носу, а потом обхватила мое лицо и повернула мою голову к себе.
Поцелуй, которым она меня одарила, был неподобающим. Ее прикосновения были агонией. Ее боль стала моей болью, загнанная в мое тело, вне зависимости хотел я того или нет.
Я моргнул, медленно и мрачно, и думал, а что если в этом лесу, в тенях она могла видеть, что во мне было ничего, кроме зла и мрачных намерений на ее счет. Давно забытые воспоминания всплыли на поверхность, когда я наконец, к счастью, освободил последние отголоски гнева.
Звук шагов в лесу привлек мое внимание, и я повернулся как раз во время, чтобы увидеть нескольких мужчин Максвелла Баррассо, направляющихся к нам. К счастью, они пытались прорваться через VGTF и добраться до их босса раньше федералов.
Этого не случится.
Хизер закричала, когда Офелия повернулась и побежала, потащив за собой маленькую девочку, пока мужчины навели свои пистолеты на меня и открыли огонь через деревья. Без собственного пистолета — Бери, точно нужны эти пули больше, чем мне — мне пришлось разыграть игру немного иначе, чем я бы сделал в обычный день.
Но я не боялся.
Мой характер наконец-то вырвался наружу, словно змея, готовая напасть. Спрятавшись за огромным стволом дерева, я ждал, когда мужчины подберутся ближе, а затем я выскользну справа, словно тень. Самый близкий ко мне нападающий выстрелил, но я уже заехал ему по животу и повалил его на спину. Мы вместе скатились вниз по небольшому склону, а вокруг нас были слышны крики других мужчин.
Мне нужно добраться до Хизер.
Эта мысль витала в воздухе.
Хизер.
Потому что она — свет в глазах Бернадетт, а я убью целый мир, чтобы увидеть его мерцание. Блеск. Вспышку. Хизер, была по сути, такой же дочерью Бернадетт, как и моей.
Такой ужасное слово, не так ли? Моя. Такое собственническое, такое мрачное и глубокое. Один человек не может полностью обладать другим. Я это знал. Я был достаточно умен, чтобы это понять. И все же, самые первобытные части меня звали Хавок. Они кричали, чтобы я обвел эти пять душ вокруг моего пальца и тянул их.
Я владел Хавок.
Именно с этим знанием, горящим внутри меня, смешивающимся с прорванной плотиной моей ярости, я позволил себе дать себе волю так, как никогда раньше.
Как только мы достигли нижней точки склона, я выхватил пистолет мужчины из его хватки и выстрелил в его лицо. Вот так просто. Кровь была повсюду, но это не имело значения, я мог быть весь пропитан кровью, купаться в ней, и это не имело бы значения.
Неделями — нет, скорее месяцами — я, как одержимый, проходился по сценарию, за сценарием в голове, пытаясь найти способ разобраться с Офелией. О, и с Максвеллом. Но он был второстепенной проблемой и всегда был. Моя мать умела проникать в чужие жизни. Если бы мы убили Максвелла и оставили ее в живых, то она бы начала кого-то другого, чтобы использовать его, какой-то другой способ уколоть меня, как пропитанная ядом игла.
Поднявшись на ноги, я начал размахивать оружием и выстрелил в других мужчин, приближающихся через лес. Минутами раннее их было трое, теперь их много. Слишком много.
Максвелл призвал свою кавалерию.
Без Мейсона, или Расса, или Уилла, в его мужчинах не осталось верности и навыков, чтобы справиться с нами в меньшем количестве. Ему нужна была грубая сила. Так что, видимо, он сделал звонок, и — даже при угрозе VGTF — его мужчины должны были прийти.
Я выпустил всю обойму первого пистолета, который украл, а затем порыскал по карман мертвого мужчины за дополнительными пулями. По мне открыли огонь из всех залпов, и я был вынужден двигаться, прятаться за очередным деревом, в то время как почти дюжина мужчин тяжело ступали и с треском пробивались сквозь лес, передвигаясь так, словно это земля должна им, а не наоборот.
Это лишь…разозлило меня еще больше. Я не мог это объяснить. Может, волк внутри меня давал о себе знать? Это дикая, первобытная природа, которая требовала, чтобы ей подчинились.
Следующее, что я сделал, это залез на это дерево, подтягиваясь на мощных бедрах и сильных руках, именно так, как неоднократно показывал мне Кэл. «Всегда есть путь наверх, скрытые опоры или поручни. Ты просто должен быть терпелив и найти их».
Мне удалось забраться на ветви дерева как раз в тот момент, когда двое нападавших обошли ствол. Они были удивлены увидеть, что я исчез. Я спустился на них обоих, повалив одного на спину, пока другой попятился назад и раскрыл рот, чтобы прокричать о помощи.