к.
Но здесь, прямо сейчас, были лишь я и моя мать.
Она попыталась встать на ноги, красное атласное платье закручивалось вокруг ее лодыжек, когда она встала и снова побежала. Я снова пнул ее и беспристрастно наблюдал, как она упала, теперь ее руки были в синяках, кровоточили и испачканы в мелком гравии.
В конце концов, Офелия поняла замысел и повернулась, чтобы посмотреть на меня и увидев, что я возвышался над ней. Это не доставляло мне удовольствия, возвышаться над женщиной, которая меня родила. Но с потоком моей злости пришла и боль старых воспоминаний, ее неподобающие касания и поцелуи, ее «дарение» меня моим «дядечкам» на ее роскошных вечеринках.
— Все, что ты должна была сделать, — это заботится обо мне, — сказал я, когда она крабом попятилась назад, ее темные волосы выбились из аккуратного шиньона и спутались вокруг лица. Я продолжал идти, просто идти. Не бежал. Не пугал. Не угрожал. Моя добыча пыталась удрать, а я просто следую за ней. Просто говорил. — Единственное, что ты должна была сделать, чтобы все не дошло до этого момента, — это любить своего сына больше, чем себя.
— Вик, прошу… — умоляла Офелия. Ее голос звучал натянуто и так непохоже на тот аристократический тон, которым она обычно говорила — с ленивой беззаботностью, со злым правом. Раньше она утверждала, что знает: я убил бы ее, представись случай. Что ж, по стечению обстоятельств, такой случай выпал. Она действительно перешла черту, когда прикоснулась к Хизер. — Я всегда любила тебя. Ты знаешь это, так? Я старалась показать тебе…
— Нет, — я скрежетал зубами, глядя на нее, а затем присел перед ней, встречаясь напрямую с ее взглядом. В этих глазах был страх, отчаянный ужас, которого она заслуживала, но на который я не мог смотреть дольше, чем это было необходимо. — Ты меня не любила. Ты мне не показывала. Ты меня использовала. Ты обращалась со мной, как с аксессуаром и как с игрушкой. Я был создан для твоего удовольствия и удовольствия твоих друзей. Мама, ты похитила Аарона. Ты пыталась убить Бернадетт. Ты не перестанешь все брать, и брать, и брать.
— Если ты это сделаешь, то никогда не простишь себя, — сказала она, наблюдая, как я приблизился к ней. Чтобы покончить с этим. Чтобы, наконец, черт подери, покончить с этим.
— Если я не сделаю этого, то никогда не прощу себя, — поправил я. — Потому что я — чудовище, и единственный способ, как я умею разбираться с другими чудовищами, — это танцевать в тенях.
А затем оно случилось, и все кончилось, и я вернулся в лес, подняв Хизер на руки.
Тогда-то и поступил звонок от Хаэля, тогда-то я и услышал вой.

28. Аарон Фадлер
Дестью минутами раннее…
Мужчин было семеро, включая Максвелла Баррассо, по другую сторону от этого противостояния. Это не должно было быть так чертовски тяжело.
Я оказался на верхней части дороги, ближе к перекрестку, с Оскаром позади меня. Каллум сполз по багажнику машины, дрожа от адреналина и тяжело дыша. Он не дал Максвеллу навредить Хизер, но теперь мы оказались посреди перестрелки, а наш гребанныйлидер только что исчез в лесу.
— Либо у нас будет достаточно времени, либо пуль, — заметил Оскар, перезаряжая свой пистолет и целясь в мужчин, укрывающихся между двумя черными седанами Майбах.
— И что конкретно это должно означать? — спросил Кэл, поднимаясь на ноги и вставая рядом с Оскарм.
Я держал руку ровно, обдумывая, выстрелю ли я на самом деле или нет. Мы уже спустили шины на машинах, и наши враги нанесли ответный удар.
— Либо у нас не останется пуль, либо появится VGTF, — размышлял Оскар, и я знал, что, несмотря на то, что ждать федералов было для нас самым простым вариантом, он хотел не этого.
Он хотел заставить кого-то истекать кровью.
— Ты хотел сказать… либо у них не останется пуль, — поправил Кэл, и я тоже чувствовал это в его словах.
Он тоже жаждал насилия. Не я. Я бы предпочел забрать девочек домой, укутать их в одеяла, прижимать к себе и убивать только, если от этого зависела их безопасность.
Стоя на месте, с Хаэлем и Бернадетт по другую сторону от Камаро, я почувствовал, что убийство — это именно то, что я должен сделать. Когда один из мужчин Максвелла высунулся, целясь в противоположное направление и, скорее всего — и ошибочно, предполагая, что он защищен второй машиной, я прицелился в широкую часть его спины.
Глубокий вдох.
Напряжение на курке.
Выстрел пронзил тело мужчины, и он рухнул вперед и упал на тротуар, истекая кровью на траве. Это будет та еще интересная сцена, которую придется объяснить федералам, но что есть, то есть. Они не оставили нам выбора. Они забрали нашего ребенка.
И ни раз.
Они украли Хизер…они избили Бернадетт до потери ребенка.
Я выкатился из-за машины, даже когда Оскар издал звук протеста, и движение заставило выйти еще одного из мужчин Максвелла, чтобы уложить того, кого он считал легкой мишенью. Оскар смог выстрелить ему в лоб до того, как что-то случится со мной, и я обратно спрятался за шиной Эльдорадо.
— Хоть предупреждай в следующий раз, Фадлер, — пробормотал он, но на его губах была темная ухмылка, которой раньше там не было.
— Прикроете мою спину? — спросил Кэл, а затем, прежде чем кто-то из нас ответит, он побежал по траве.
Вслед ему раздавались выстрелы, но он успел скрыться в лесу, не попав под пули. В этом и суть, да? Сражаться с Хавок означало сражаться с тенями. Обычно мы не устраиваем больших перестрелок.
— Ублюдок, — проворчал себе под нос Оскар, ожидая следующей возможности выстрелить.
С другого конца дороги Хаэль и Берни делали то же самое. Я одновременно любил и ненавидел видеть ее в окопах с нами. Здесь ей всегда было и положено быть, но еще…я бы предпочел, чтобы она была в безопасности. Нантакет, Нантакет, Нантакет.
Вообще, что такое Нантакет? Какой-нибудь высокомерный приморский городок с хорошими гребешками? Горстка красивых зданий и богатых придурков, китобойных промысел, рыбалки и маяков? Это никогда бы не подошло Бернадетт. То, что происходило сейчас, ей подходило. Я отложил в сторону свою гиперзащищающую жилку, чтобы сосредоточиться.
Каллум снова появился из-за деревьев, снова навлекая на себя огонь от мужчин Максвелла, и в итоге оказался на стороне Берни и Хаэля, а не на нашей. Умно.
— Иди, — сказал мне Оскар, его сребристые глаза скользнули в мою сторону. — Присоединись к ним.
Я слегка облизал свои губы, а затем побежал в противоположное направление. Пока мужчины были больше сосредоточены на Каллуме, я очистил большую часть пути между мной и деревьями, прежде чем они начнут стрелять по мне.
Задыхаясь и держа обеими руками пистолет, я пробирался сквозь лес, вниз по склону, ожидая, когда Оскар откроет огонь по одному из черных седанов. Как только он это сделал, я побежал так быстро, как мог, пока не заскользил по грязи за Камаро.
— О, тут намечается тусовка, — сказал Хаэль, широко ухмыляясь и несколько раз выстрелив из своего пистолета, когда я спрятался за гребанной, бедной машиной.
Я уже разбил ее однажды, за что я извинился около тысячи раз, а теперь это? И Эльдорадо, и Камаро потребуется много работы. Снова. Бедный Хаэль.
— Рада, что ты здесь, — сказала мне Берни, и я не мог побороть улыбку, который непрошено расцвела на моих губах.
Заняв место рядом с ней, я собрался выпустить всю обойму в Максвелла и его мужчин, только чтобы дать Оскару время присоединиться к нам. Лучше, когда мы вместе. Так всегда лучше.
Вот только, казалось, у Максвелла было другое мнение. Он и его мужчины побежали, даже под угрозой получить пули в их спины, и атаковали Эльдорадо, где Оскар сейчас стоял один.
Мы с Кэлом одновременно перепрыгнули Камаро, скорее всего этот маневр выглядел постановочно. Это не так — несмотря на то, как бы сильно Берни не дразнила нас за это иногда — просто мы знаем друг друга столько лет, мы вместе выросли в боли и бедности, и теперь мы просто…такие. Псы войны, кричащие Хавок и скрежещущие зубами.
Мы так быстро взбирались по холму, что Каллум решил вцепиться в одного из мужчин, нежели выстрелить в него, и повалил его на землю вместе с собой. В безжалостном порыве Кэл вытащил свой пистолет и выстрелил в затылок поваленного мужчины, а потом вскарабкался наверх за остальными.
Теперь осталось лишь трое мужчин. С Кэлом и Оскаром вместе это, по сути, было пустяком. Они могли разобраться с дюжиной мужчиной. Возможно даже с двумя дюжинами.
Максвелл отделился от группы, и я побежал за ним, преследуя его в деревьях в том же направлении, куда пошли Офелия и Хизер. Я их не видел — Вика тоже — но я был сосредоточен лишь на одной единственной вещи: Максвелл Баррассо.
Это наш шанс.
Если Вик сможет убить Офелию — он так и сделает — а я разберусь с Максвеллом, тогда все. Игра окончена. Очевидно, объяснить произошедшее VGTF будет интересно, но на самом деле, как нас могут обвинить в чем-то из этого? Нападение на школьную территорию со стороны печально известной банды, и все это в очередной раз под благовидным предлогом, что речь идет только о наследстве Виктора и ни о чем другом.
Адреналин волной прошелся по мне, когда я догнал Максвелла и схватился за его пиджак сзади, повалив его на колени в листья. Он был хорош, куда лучше, чем тот мужчина, которого я убил на холме, после того, как сбежал из хижины. Мужчины, который, как я знал, скорее всего, было членом «Банды грандиозных убийств».
Максвелл повернулся так быстро, что успел выбить пистолет из моей руки, прежде чем я смог его остановить. Своего оружия у него не было уже давно, и я задавался вопросом, не кончились ли у него патроны еще тогда.
Без пистолета это будет гораздо сложнее, но не невозможно.
Я набросился на Максвелла, используя силу тяжести и вес, я заталкиваю его в листья. Он заехал кулаком мне по лицу, и в моем поле зрения замерцали звезды. Это было не важно. Нарядный засранец подо мной не находился только что в окопах. Я его не боюсь.