Вот только, Максвелл был хорош.
Гораздо лучше, чем я ожидал.
Он был хорош, как Мейсон Миллер.
Блять.
Я понял это, как только ему удалось перевернуть нас, каким-то образом лишив меня преимущества гравитации. Мой кулак смог прорваться сквозь его руки, пока он пытался прижать меня к земле, и мои костяшки заехали ему по лицу. В ответ Максвелл ударил меня так сильно, что кровь заполонила мой рот.
— Ты отнял у меня сына, — сказал он, настолько мягким и ровным тоном, что тут-то я на самом деле и начал беспокоиться. — Ты на самом деле думал, что я позволю ученику старшей школы бороться со мной в лесу.
Его пальцы впились в мои запястья, пригвоздив их к земле, а затем последовал сокрушительный удар коленом в пах, выбивший из легких весь воздух. Темнота пронеслась по краям моего зрения, но я воспользовался преимуществом той единственной секунды, когда он балансировал на одном колене надо мной, и перекатился.
Максвелл упал, когда пополз за пистолетом. Мои пальцы обхватили рукоятку, но мой оппонент оказался тут как тут, положив колено на мою спину и ударив меня по запястью так сильно, что пистолет упал обратно на землю. Он потянулся за ним, и это обычное движение снова выбило его из баланса.
Я вспрыгнул на ноги, отбросив Максвелла в сторону. Ненадолго, он встал на ноги и бросился за пистолетом быстрее, чем я пришел в себя.
Мы стояли на краю резкого склона, где лес простирался вниз по периметру стены, окружавшей территорию подготовительной школы Оак-Вэлли. Я просто позволил себе упасть назад, несмотря на то, что это был рискованный ход.
С ворчанием я упал на землю, а затем покатился. Но мои движения были достаточно быстрые и достаточно неустойчивые, что, даже когда Максвелл выстрелил в меня несколько раз, он не попал в цель. Когда я перестал катиться, у меня так кружилась голова, и я задыхался, что потерял несколько ценных секунд, пытаясь глотнуть воздуха. Теперь, когда я вернулся в стоящую позицию, все мое тело болело, пульсировало и кричало.
Максвелл уже скользил вниз по склону ко мне, пистолет все еще был в его руках. Он прицелился в меня и спустил курок. Если пистолет все еще был заряжен, то он на самом деле мог попасть в меня. К сожалению, для него, в его пистолете закончились патроны, так что он просто бросил пистолет в сторону и все равно пошел на меня.
На этот раз, пока он пробирался сквозь деревья, а я попятился назад, ища ветку, камень или что угодно, что я мог использовать как оружие, Максвелл достал нож из своих брюк.
Облизав губы, я подумал про Бернадетт, о том, как прекрасен ее рот, когда она улыбалась мне, каким добрыми бывают ее глаза, даже когда она пытается быть стревой. Подумал о том, как хорошо ощущалось овладевать ею в то же время, что и Виктор, какой все было узким, теплым и прекрасным. И я представил, как жил в том доме вместе с ней, с ними, с девочками. У нас могло быть все это. Если только один из нас не умрет сегодня здесь.
Потому что, если кто-то умрет, Бернадетт никогда не станет снова прежней. Она никогда не исцелится. Я знаю, потому что уже потерял ее однажды, и, хоть это было и временно, чем-то, что можно было бы исправить позже, я был опустошен и разбит. Нет, если один из нас умрет, мы с таким же успехом могли забрать ее с собой.
Карие глаза Максвелла потемнели от насилия, пока он шел на меня, как мужчина, который привык владеть ножом, привык пускать кровь и вредить людям.
Видите ли, если бы за ним стояла целая армия, мы бы проиграли.
Если все сводилось только ко мне и к нему в этих лесах, тогда я мог умереть. Было довольно-таки очевидно, что, как бы я не был хорошо, Максвелл Баррассо был лучше. К тому же, мы убили его сына. Его вендетта против нас была слишком личной, которая требовала кровопролития.
Но, как мы объясняли Мейсону Миллеру, у волков были стаи.
Прозвучал выстрел и Максвелл издал жестокий крик боли, падая на колени в листья, пока на его бедре начала появляться кровь, окрашивая его синие брюки в еще темнее цвет, а затем превращая блеклые полоски в красные.
— Что это у нас здесь такое? — размышлял Кэл, выходя из леса с пистолетом на плече.
Он даже почесал свои светлые волосы рукояткой, словно все в этом моменте было просчитано, привычным и спланированным. В самом деле, это просто Хавок в двух словах. Это то, что мы делали.
Задыхаясь, я использовал ствол дерева, чтобы перевести дыхание, пока Кэл достаточно приблизился к Максвеллу, что мужчина на самом деле попытался замахнуться своим ножом. Каллум просто выстрелил ему в руку, и мужчина закричал. Это уместно, подражание тому, что мы сделали с его заместителем. Вот только на этот раз я был в качестве приманки, а не Бернадетт.
— Ты в порядке, Аарон? — спросил Кэл, и я кивнул, наблюдая, как Каллум присел рядом с Максвеллом. — Ты мог бы оставить все как есть. Ты мог бы покинуть нашу территорию. Мог бы устоять перед искушением, разграбить нашу школу. А теперь, сегодня, здесь, ты мог мы подавить желание похитить этого ребенка. Все, что ты сделал, Максвелл Баррассо, привело тебя к сегодняшнему дню.
Максвелл плюнул Каллуму в лицо, но это его не смутило. Каллум лишь провел рукой по щеке, чтобы вытереть ее.
— Отребье Прескотта, — огрызнулся Максвелл, хмурясь и задыхаясь. Должно быть, он знал, что умрет, но не показывал страха или боли. Лишь ненависть, ярость и злость. Что-то в выражении его лица, в его поведении напомнило мне Найла Пенса. Что тогда сказал Кэл? В конце концов, они всегда ломаются. — Если вы убьете меня, то мои люди никогда не перестанут охотиться на вас. В ваших жизнях не будет ни минуты покоя. Ни единой секунды.
— Мм, мне сложно в это поверить, — возразил Кэл, а затем встал, когда Оскар вышел из-за деревьев, держа в руках веревку.
Он обернул ее вокруг шеи Максвелла, поставил ногу ему между лопаток, а затем потянул.
Максвелл попытался сорвать веревку со своей шеи, дергаясь и сопротивляясь под легкой хваткой Оскара.
— Ах, и вот опять, — заметил Кэл, прям так же, как он сделал, когда Найл начал кричать внутри красивого гроба, в который мы его засунули. — Он тоже только что сломался.
Я прислонился спиной к дереву, задыхаясь, испытывая боль, но относительно без повреждений.
Оскар закончил свою работу, а затем отпустил Максвелла, наблюдая, как он упал лицом в листву.
И в тот момент наши телефоны завибрировали в унисон, и Оскар достал свой быстрее Кэла или меня. Он ответил на звонок с резким «что?», а затем совершенно замер.
Затем мы услышали вой, тогда-то Каллум принялся бежать, а Оскар подошел помочь мне, чтобы я тоже мог бежать.
— Что там было? — спросил я, опустив взгляд и увидев, что вызов на его телефоне все еще был на линии: это был Хаэль.
— Бред сивой кобылы, — выдохнул Оскар, когда меня накрыла паника, и я обнаружил, что столкнулся с невообразимой реальностью потерять одну из моих девочку во второй раз за день.

29. Бернадетт Блэкберд
Десятью минутами раннее…опять
Каллум и Аарон перепрыгнули через перед Камаро и побежали, преследуя мужчину, который теперь мчался вверх по холму в сторону Оскара и Эльдорадо. Скорее всего, он пыталась добраться до дороги, чтобы сбежать. Либо же у них осталось не так много патронов, либо отдаленные звуки сирены заставили их двигаться.
Тем не менее, Кэл атаковал одного из мужчин сзади, в то время как Аарон побежал в лес за Максвеллом. Я собиралась последовать за ним, когда рука Хаэля вытянулась и схватила меня за запястье.
— Нет, — сказал он, бросив на меня резкий взгляд. — Приказы Виктора. Ты остаешься здесь.
Он отпустил меня, а затем прицелился в верхнюю часть холма, выпустив несколько выстрелов, а затем выругался, когда понял, что оставшиеся члены «Банды грандиозных убийств» теперь были вне досягаемости. Хаэль опустил свой пистолет и сделал шаг назад, не желая оставлять меня одну.
Но я ни за что не буду сидеть, сложа руки, когда мои мальчики были в беде. Я начала сдавать назад и обдумывала возможность сбежать от Хаэля, чтобы последовать за Аароном, когда движение в деревьях на противоположной стороне дороги привлекло мое внимание.
Время, казалось, замедлилось настолько, что я подмечала каждую маленькую деталь, как, например, полосы в прекрасных глазах Хаэля, когда он стрелял в том направление, откуда доносился хруст. Я первой увидела, что происходит, когда Мартин Харбин вышел из леса, его карие глаза были налиты кровью, а волосы взъерошены. Он был не в себе и сломлен непоправимым образом.
Его жена Мари была прижата к нему сбоку, истекая кровью и вся в синяках, рука ее мужа непомерно зажала ей рот. Ее глаза — такое милое и нежное напоминание о глазах Хаэля — были широко раскрыты от страха и ужаса.
Я увидела татуировку на правой руке Мартина, красную, которая выглядела как силуэт лица клоуна. Тогда-то, в ту долю секунды, меня осенило, что он годами находился в тюрьме. Что иногда, когда люди отправляются в тюрьму, они присоединяются к бандам.
Мартин Хабрин был белым и отвратительным. «Банда грандиозных убийств» была бандой белых супремасистов, которая состояла из белых, ужасных людей.
Точное попадание.
И мы отняли у него его жену. Мы унизили его. Мы ушли и оставили его в одиночестве, потому что это было самым безопасными решением, самым умным.
Он поднял пистолет и наставил его на Хаэля, словно его сын был единственной оставшейся вещью на планете, и затем его палец напрягся на курке, и, хоть я и знала, что Виктор сказал бы мне сидеть смирно, я не стала.
Я уже побежала до того, как смогла осознать последствия. Потому что нет существеннее последствия, чем потерять одного из моих мальчиков, увидеть их раненными и истекающими кровью. Этого моя душа бы не смогла вынести. Так что, вне зависимости от последствий моих действий, я все равно поступила именно так, потому что для меня не было альтернативы.
Я побежала вперед, бежала так быстро, что воздух, казалось, обтекал меня, словно вода, струясь по щекам и путаясь в волосах. Если бы времени было побольше, я,