– Я фотокорреспондент, – надменно заявил человек в шляпе. – И фотографирую только то, что сам сочту интересным.
– Так это же и есть самое интересное! Что может быть интереснее? Объявление на заднем плане…
– Объявление никому не интересно. Интересно само событие.
– Тогда занесите в протокол. – Неугомонный мужчина деликатно, двумя пальцами, постучал полицейского по плечу.
– А вы кто такой? – досадливо спросил тот.
– Представитель строительной фирмы.
– Отлично, – буркнул полицейский. – Оставайтесь на месте. Как вас зовут? – снова обратился он к пострадавшей. – Хоть это вы, надеюсь, помните?
Женщина шевельнула губами. Веки ее затрепетали. «Словно крылья бабочки, серой бабочки на последнем издыхании, – подумал Равич. И в ту же секунду: – Идиот несчастный! Тебе же смываться надо!»
– Вот черт! – крякнул полицейский. – Может, она вообще рехнулась. Возись тут с ней! А у меня в три дежурство кончается.
– Марсель, – вымолвила вдруг женщина.
– Что? Секундочку! Как? – Полицейский ждал ответа. – Еще раз! Повторите еще раз!
Женщина молчала.
– Все вы с вашей дурацкой болтовней! – набросился он на представителя фирмы. – Ну как тут прикажете протокол составлять!
В эту секунду снова щелкнул затвор фотокамеры.
– Благодарю, – сказал фотограф. – Очень живенько.
– Вывеску нашу засняли? – спросил представитель фирмы, нисколько не испугавшись полицейского. – Закажу сразу полдюжины!
– Нет! – отрезал фотограф. – Я социалист. Лучше бы рабочим страховку платили, прихвостень несчастный, шавка миллионерская!
Взвыла сирена. «Скорая». Сейчас или никогда, мелькнуло у Равича. Он потихоньку шагнул в сторону. Но полицейский уже держал его за рукав.
– Месье, вам придется пройти в отделение. Сожалею, но так положено, все надо запротоколировать.
Дежурный по отделению молча выслушал доклад обоих полицейских. После чего обратился к Равичу.
– Вы не француз, – изрек он. Это был не столько вопрос, сколько утверждение.
– Нет, – ответил Равич.
– Тогда кто вы?
– Чех.
– Как в таком случае вы оказались здесь врачом? Вы же иностранец и не имеете права работать практикующим врачом, если только не получили французское гражданство.
Равич улыбнулся:
– А я и не работаю врачом. Я здесь как турист. Путешествую для собственного удовольствия.
– Паспорт при вас?
– Тебе это нужно, Фернан? – спросил его напарник. – Господин оказал помощь пострадавшей, адрес его у нас есть. Этого вполне достаточно. Есть и другие свидетели.
– А мне интересно. Так паспорт у вас при себе? Или другое удостоверение личности?
– Разумеется, нет, – ответил Равич. – Кому охота таскать с собой паспорт?
– И где же он?
– В консульстве. На прошлой неделе туда отнес. На продление.
Равич знал: если он скажет, что паспорт в отеле, его пошлют туда в сопровождении полицейского и все его нехитрые плутни немедленно раскроются. Кроме того, он из предосторожности указал, конечно же, адрес совсем другого отеля. С консульством шансы выкрутиться были получше.
– В каком консульстве? – не унимался Фернан.
– В чешском. В каком же еще?
– Мы ведь можем позвонить и проверить. – Фернан не сводил с него глаз.
– Конечно.
Фернан выдерживал паузу.
– Хорошо, – произнес он наконец. – И проверим.
Он встал и вышел в соседнюю комнату. Его напарник был явно смущен.
– Вы уж извините, месье, – обратился он к Равичу. – Вообще-то можно было и без этого обойтись. Ничего, сейчас все разъяснится. А за помощь мы вам весьма признательны.
Разъяснится, эхом пронеслось в голове у Равича. Доставая сигарету, он как бы невзначай осмотрелся. У двери стоял еще один полицейский. Просто так, случайно.
Всерьез его пока что никто не подозревал.
Можно, конечно, оттолкнуть и броситься вон, но за дверью еще и представитель фирмы, и двое работяг. Нет, эту идею придется отбросить. Да и при входе в участок обычно парочка полицейских стоит.
Вернулся Фернан.
– В консульстве паспорта на ваше имя не числится.
– Возможно, – проронил Равич.
– Что значит «возможно»?
– Один работник, да еще по телефону, не может всего знать. Там полдюжины людей паспортами занимаются.
– Нет, этот точно знал.
Равич ничего не ответил.
– Никакой вы не чех, – заявил Фернан.
– Послушай, Фернан, – попытался вмешаться второй полицейский.
– У вас акцент не чешский, – продолжил свои умозаключения Фернан.
– Возможно, и нет.
– Вы немец! – торжествующе выпалил он. – И у вас нет паспорта!
– Нет, – возразил Равич. – Я марокканец, и у меня французских паспортов сколько угодно и каких хотите.
– Я попрошу! – заорал Фернан. – Что вы себе позволяете?! Вы оскорбляете французское государство!
– Дерьма пирога! – внятно сказал один из рабочих. Зато представитель фирмы изменился в лице и, казалось, готов отдать честь.
– Фернан, да брось ты…
– Вы врете! Вы не чех! Так есть у вас паспорт или нету? Отвечайте!
«Крыса, а не человек, – подумал Равич. – Крыса в человеке, и никакими силами ее не утопишь. Не все ли равно этому идиоту, есть у меня паспорт или нет? Но крыса что-то учуяла и уже лезет из норы».
– Отвечайте! – надрывался Фернан.
Клочок бумаги. Есть он у тебя, нет ли – это всего лишь клочок бумаги. Достань он его сейчас из кармана, и эта тварь будет кланяться и рассыпаться в извинениях. Пусть ты целую семью зарезал, пусть ты банк ограбил – покажешь паспорт, и этот долдон как миленький отдаст тебе честь. Но будь ты хоть сам Иисус Христос – без паспорта ты бы давно подох в тюряге. Впрочем, до своих тридцати трех он бы сейчас и с паспортом не дожил – забили бы за милую душу.
– Я вас задерживаю до установления личности, – распорядился Фернан. – Я лично этим займусь.
– Прекрасно, – отозвался Равич.
Чеканя шаг, Фернан вышел. Второй полицейский смущенно перебирал бумаги.
– Мне очень жаль, месье, – сказал он немного погодя. – Он на таких делах прямо с ума сходит.
– Ничего.
– С нами-то все? – спросил один из работяг.
– Да.
– Вот и ладно. – Уходя, он повернулся к Равичу. – После мировой революции вам никакой паспорт не понадобится.
– Поймите, месье, – продолжил второй полицейский. – У Фернана отец на войне погиб. Ну, в мировую. Он всех немцев ненавидит, вот и устраивает такие штуки. – Он поднял на Равича смущенный взгляд. Видимо, догадался, что к чему. – Крайне сожалею, месье. Будь я один…
– Ничего страшного, – утешил его Равич. Он еще раз огляделся. – Можно мне позвонить, пока этот Фернан не вернулся?
– Конечно. Телефон вон там, у стола. Только поскорее.
Равич позвонил Морозову. По-немецки рассказал ему, что случилось. Попросил известить Вебера.
– И Жоан тоже? – спросил Морозов.
Равич задумался.
– Нет. Пока не надо. Скажи ей, меня задержали, но дня через два-три все будет в порядке. Присмотри за ней.
– Ладно, – без особого энтузиазма отозвался Морозов. – Будь здоров, Войцек.
Равич положил трубку, как только вошел Фернан.
– Это на каком же языке вы беседовали? – спросил он с ехидной улыбочкой. – Неужто на чешском?
– На эсперанто, – ответил Равич.
Наутро явился Вебер.
– Ничего себе мерзость, – опешил он, оглядывая камеру.
– Французские тюрьмы – это еще самые настоящие тюрьмы, – заметил Равич. – Их не затронул презренный тлен гуманизма. Добротное вонючее восемнадцатое столетие.
– Отвратно, – пробормотал Вебер. – Отвратно, что вы сюда угодили.
– Ни одно доброе дело не остается безнаказанным. Надо было оставить эту женщину истекать кровью. Мы живем в стальные времена, Вебер.
– В чугунные. Эти ребятки уже докопались, что вы в стране нелегально?
– Конечно.
– И адрес знают?
– Конечно, нет. Разве могу я подвести под монастырь старый добрый «Интернасьональ»? За постояльцев без регистрации хозяйку оштрафуют. И, конечно, устроят облаву, сцапав еще дюжину беженцев. Местом жительства я в этот раз указал отель «Ланкастер». Небольшой, дорогой, изысканный отель. Когда-то гостевал там в прошлой жизни.
– А зовут вас теперь, значит, Войцек.
– Владимир Войцек. – Равич ухмыльнулся. – Уже четвертое мое имя.
– Вот ведь переплет, – сокрушался Вебер. – Что мы можем сделать, Равич?
– Не так уж много. Главное, чтобы эти ребятки не выведали, что я здесь не в первый раз. Не то полгода тюрьмы мне обеспечено.
– Вот черт.
– Да-да, мир день ото дня становится все гуманнее. Живи опасно, как говаривал Ницше. Эмигранты следуют его наказу, хотя и поневоле.
– Ну а если они не дознаются?
– Две недели, думаю так. Ну и как обычно: выдворение.
– А потом?
– А потом я вернусь.
– Пока вас опять не сцапают?
– Именно. В этот раз мне еще повезло. Два года как-никак. Целая жизнь.
– С этим надо что-то делать. Дальше так продолжаться не может.
– Почему? Вполне. Да и что вы можете сделать?
Вебер задумался.
– Дюран, – вдруг произнес он. – Конечно! Дюран кучу важных людей знает, у него связи. – Он осекся. – Господи, да вы же сами оперировали чуть ли не главного шефа по этим делам! Того, с желчным пузырем!
– Только не я. Дюран.
Вебер расхохотался.
– Да, старику так прямо об этом не скажешь. Но сделать он кое-что может. Уж я сумею попросить.
– Вы мало чего добьетесь. Я недавно выбил из него две тысячи. Он мне этого не забудет.
– Забудет как миленький, – заверил Вебер с явным удовольствием, – он же побоится, что вы расскажете, кто на самом деле за него оперирует. Вы ведь десятки операций вместо него сделали. Ну и потом – вы же ему нужны!
– Запросто найдет себе кого-нибудь еще. Либо того же Бино, либо кого-то другого из беженцев. От желающих отбоя нет.
Вебер огладил усы.
– Не с такой рукой, как у вас. В любом случае попытаться можно. Сегодня же с ним поговорю. Чем я еще могу вам помочь?