Пристрелить, как только выйдет? Равич оглядел улицу. Несколько машин. Фонари еще горят. Парочка кошек. Вдали, у столба, смутный силуэт, не исключено, что и полицейский. «Номер машины на мое имя, грохот выстрела, Роланда только что видела». Он явственно услышал голос Морозова: «Зря не рискуй! Эта мразь того не стоит».
Швейцара нет. И такси нет! В понедельник в эту пору даже фургоны зеленщиков – и то редкость. В ту же секунду, словно в насмешку, из-за поворота вынырнул «ситроен» и, тарахтя, подкатил к дверям. Таксист закурил сигарету и громко зевнул. Равич почувствовал, как побежали по спине мурашки.
Он ждал.
Ждал, а в уме прикидывал: подойти к таксисту, сказать, что в «Осирисе» уже никого? Безумие. А если его спровадить, заплатить и отправить с поручением? К Морозову? Он вырвал листок из блокнота, черкнул несколько строк, раздумал, порвал, написал снова: «Не жди меня в “Шехерезаде”», подпись неразборчива…
Такси внезапно тронулось. Равич высунулся из окна, но не успел ничего разглядеть. Пока писал, пропустил самое главное: он не знал, сел Хааке в машину или нет. Врубил первую скорость. «Тальбо» рванул за угол следом за такси.
Через заднее стекло вроде никого не видно. Но Хааке может и в угол забиться. Он медленно обогнал такси. В салоне темно, ничего не разглядеть. Он отстал, потом снова поравнялся с машиной, прижимаясь как можно ближе. Теперь таксист его заметил, обернулся и, конечно, облаял:
– Куда прешь, кретин! Я те щас подрежу!
– Так ты дружка моего везешь!
– Проспись, дурило! – рявкнул тот. – Пустой иду, не видишь?
В ту же секунду Равич и сам увидел: счетчик у парня не включен. Он с ходу развернулся и помчал назад.
Хааке уже стоял на краю тротуара. Он вскинул руку.
– Такси! Такси!
Равич подкатил с ветерком и резко затормозил.
– Такси? – неуверенно спросил Хааке.
– Нет. – Равич выглянул из окна. – Приветствую вас, – сказал он.
Хааке впился в него взглядом. Глаза его прищурились.
– Не понял?
– Мы, кажется, знакомы, – сказал Равич по-немецки.
Хааке наклонился. Настороженность и недоверие не сразу сползли с его лица.
– Бог ты мой! Господин… фон… фон…
– Хорн.
– Точно! Точно! Господин фон Хорн! Ну конечно! Вот так встреча! Дружище, да где же вы пропадали?
– Как где? Тут, в Париже. Залезайте, садитесь. Я и не знал, что вы снова здесь.
– Я вам звонил, несколько раз звонил. Вы что, в другой отель перебрались?
– Да нет. По-прежнему в «Принце Уэльском». – Равич распахнул дверцу. – Садитесь. Подвезу. Такси в это время так просто не найдете.
Хааке поставил ногу на подножку. Дохнул перегаром. Лицо красное, распаренное.
– В «Принце Уэльском»? – повторил Хааке. – Черт возьми, так вот оно в чем дело! В «Принце Уэльском». А я-то в «Георг Пятый» названиваю! – Он радостно рассмеялся. – А там вас никто не знает. Теперь понятно. «Принц Уэльский», ну конечно! Перепутал. А старую записную книжку не взял. На память понадеялся.
Краем глаза Равич все время следил за входной дверью. Выходить не сразу начнут. Девчонкам еще переодеться надо. И все равно нужно как можно скорее усадить Хааке в машину.
– А вы, никак, сюда? – уже совсем по-свойски спросил Хааке.
– Вообще-то думал заглянуть. Да только поздно уже.
Хааке шумно потянул носом воздух.
– Именно что, дорогой мой! Я последним был. Все, закрылась лавочка.
– Ничего страшного. Тут все равно скукота. Махнем куда-нибудь еще. Садитесь!
– А что, еще что-то работает?
– Конечно! Стоящие заведения только-только начинают. А это так, для туристов…
– Неужели? А я-то думал… Тут такое… Бывает же…
– Полная ерунда! Есть такие места – нечего и сравнивать! А это просто обычный бордель.
Равич несколько раз газанул. Мотор взревел, потом снова заурчал ровно. Расчет оправдался: Хааке, отдуваясь, водрузился на сиденье рядом с ним.
– Чертовски рад снова вас видеть, – пропыхтел он. – Нет, без шуток.
Равич, перегнувшись через него, захлопнул дверцу.
– Я тоже весьма рад.
– А лавочка все-таки любопытная! Столько девок – и все почти нагишом! И как только полиция допускает? Большинство, вероятно, к тому же заразные?
– Не исключено. В таких-то заведениях гарантий вам никто не даст.
Равич наконец тронулся.
– А что, есть другие? С гарантией? – Хааке откусил кончик сигары. – Не хотелось бы, понимаете ли, возвращаться домой с триппером. Хотя, с другой стороны: живем только раз!
– Это точно, – поддакнул Равич, протягивая ему электрический прикуриватель.
– Так куда мы едем?
– Ну, для начала, как насчет дома свиданий? Это такое заведение, где дамы из высшего общества позволяют себе поразвлечься с незнакомыми мужчинами.
– Что? В самом деле из высшего общества?
– Ну конечно. Дамы, у которых престарелые мужья. Или просто скучные. Или не слишком богатые.
– Но как… они же не могут так просто? Как это все происходит?
– Женщины приезжают туда на час, иногда на пару часов. Ну, все равно что на коктейль или вечерний прием. Некоторых можно вызвать по телефону, такие приезжают по звонку. Разумеется, это не какой-нибудь вульгарный бордель вроде тех, что на Монмартре. Я знаю одно просто шикарное заведение, укромное, в Булонском лесу. Хозяйка роскошная, а манеры – что там герцогини. Все благопристойно, скромно, тактично, высший шик.
Равич сдерживал дыхание, стараясь говорить вальяжно, с ленцой. Со стороны послушать – словно гид на экскурсии, но он заставлял себя говорить, говорить, лишь бы не молчать, лишь бы успокоиться. И все равно чувствовал бешеное биение пульса в запястьях. Покрепче, обеими руками, ухватился за руль, стараясь унять эту дрожь.
– А обстановка, а залы – это что-то поразительное, – продолжал он. – Вся мебель подлинная, старинные ковры, гобелены, вина отборные, обслуживание безупречное. Ну и насчет женщин, разумеется, можно нисколько не волноваться.
Хааке пыхнул сигарой. Обернулся к Равичу всем корпусом.
– Послушайте, мой дорогой господин фон Хорн, все это, конечно, звучит крайне заманчиво. Один только вопрос: ведь это наверняка стоит не дешево?
– Да нет, это совершенно не дорого.
Хааке раскатисто хохотнул, изображая смущение.
– Это с какой стороны посмотреть. Для нас, немцев, с нашими жалкими командировочными…
Равич покачал головой.
– Хозяйка – моя добрая приятельница. Скажем так: она мне кое-чем обязана. Нас примут по особому тарифу. А вам, поскольку вы мой гость, скорей всего вообще ни за что платить не придется. Разве что чаевые, но это пустяк, наверняка меньше, чем вы бы заплатили за любую бутылку в «Осирисе».
– Что, правда?
– Да сами увидите.
Хааке заерзал на сиденье.
– Черт возьми, вот это я понимаю… Бывает же… – Он расплылся в завистливой улыбке. – А вы, похоже, там свой человек. Должно быть, серьезную услугу оказали хозяйке…
Равич посмотрел на Хааке. Прямо в глаза ему посмотрел.
– У заведений такого рода бывают иной раз затруднения с властями. Что-то вроде легкого шантажа. Вы понимаете, о чем я?
– Еще бы! – Хааке на секунду задумался. – И что, вы здесь настолько влиятельный человек?
– Ну уж, влиятельный. Просто пара-тройка друзей в нужных местах.
– Это уже немало! Нам такие люди тоже могут пригодиться. Как насчет того, чтобы нам с вами это обсудить?
– С удовольствием. Сколько вы еще пробудете в Париже?
Хааке рассмеялся:
– Как на грех, я встречаю вас только в день отъезда. В семь тридцать у меня уже поезд. – Он глянул на часы. – Через два с половиной часа. Сразу хотел вам сказать. С Северного вокзала. Успеем обернуться?
– Вполне. Вам еще в отель заезжать?
– Нет. Саквояж уже на вокзале. Я еще вчера съехал, после обеда. Гостиничные за сутки сэкономил. С валютой-то у нас не густо. – Он снова рассмеялся.
Равич вдруг поймал себя на том, что тоже смеется. Он крепче стиснул руль. Быть не может, думал он. Не может быть! Наверняка сейчас что-нибудь случится, и все пойдет насмарку. Чтобы столько везения сразу – не бывает такого!
Под действием алкогольных паров Хааке на свежем воздухе быстро сомлел. Говорил все медленнее, едва ворочая языком. А потом, притулившись в своем углу, откровенно начал клевать носом. Челюсть отвисла, глаза закрылись. Машина тем временем свернула в безмолвную мглу Булонского леса.
Лучи фар бесшумными призраками летели перед капотом, выхватывая из сумрака тени деревьев. Сладкий дурман цветущих акаций врывался в окна. Шорох шин по асфальту, ровный, сытый, уверенный, не допускающий мысли об остановке. Урчание мотора, приемистое, надежное, родное, во влажной прохладе отступающей ночи. Мельком – мерцающая гладь пруда, плакучее серебро ив на фоне темных буков. Опушки, поляны, белесые в перламутре росы. Мадридская аллея, аллея Сент-Джеймсских ворот, аллея Нейи. Погруженный в сон замок. Запах воды. Сена.
Равич поехал вдоль Сены. По водной глади, еще посеребренной луной, держась друг за другом, черными тенями медленно влеклись по течению два рыбацких баркаса. С того, что впереди, залаяла собака. Голоса над водой. На носу первого баркаса огонек. Равич даже не притормозил. Он старался ехать плавно, без рывков, лишь бы не разбудить Хааке. Вообще-то он именно здесь хотел остановиться. Теперь исключено. Баркасы слишком близко от берега. Он свернул на аллею Фермы, прочь от реки, обратно к Лоншанской аллее, пересек аллею Королевы Маргариты, откуда начинались глухие поперечные просеки.
Взглянув на Хааке, он вдруг увидел, что тот не спит. Не спит и смотрит прямо на него. В тусклом свете приборной панели Хааке остекленело уставился на него голубыми шарами своих ошалелых, навыкате, глаз. Это было как удар тока.
– Проснулись? – спросил Равич.
Хааке не отвечал. Он все еще смотрел на Равича. И не двигался. Даже не моргал.
– Где мы? – спросил он наконец.
– В Булонском лесу. Недалеко от ресторана «Каскад».
– Сколько мы уже едем?