Кажется, Карра поставила целью забрать у него последнее. А он не мог даже сопротивляться. В его палатке жила ненавистная тень, которую никто не замечал, кроме него самого. Рабы ходили сквозь нее, задевали ногами, ставили складные стулья или медные гидрии туда, где она угнездилась. И только Авл знал, что тварь там. Сидит и следит за ним красноватыми глазами. Когда дикарка карабкалась ему на чресла и ставила ладони на плечи, он видел стеклянную слюну пополам с разложившейся материей, стекавшую из ее рта прямо на его грудь. Эта влага прожигала кожу и доходила до сердца. До его бедного сердца!
Между тем, Юния отнеслась к нему по-хорошему. Как к отцу. Не к тому вору и злодею, имени которого даже не хотела произносить. А как к почтенному человеку – очень заслуженному и как-то сразу понравившемуся, легшему на душу.
Ее никто не звал, но она приходила поболтать и пошутить с ним. Пару раз мельком встречались на улице, зацепились взглядами, перебросились словами – и потянулось.
Честный, доверчивый Руф даже не подозревал, что за сад расцветает в душе у проконсула, когда тот видит его жену. Да и она подозревала ли? Поначалу – нет. Просто радовалась, как дитя, что каждое ее слово слышат и понимают.
Потом начала радоваться уже ему самому. Какой славный! Вовсе не сердитый. А она-то думала, что новый командующий будет высокомерен и угрюм, ведь его прошлое – летать так высоко, что людей внизу и не видно.
Оказалось, все не так. Хороший, светлый человек!
Между тем, каким бы хорошим человеком ни был в душе проконсул, он слишком многое видел, его школа была не из легких, а последние уроки – лицом в грязь – окончательно лишили иллюзий. Он просто не мог доверять людям. Всегда страховался. Навечно ли это чувство всеобщей шаткости, неясности, предсказуемого предательства – Авл не знал.
Просто был ни в чем и ни в ком не уверен, и, отправляя донесения в Вечный Город, – мол, пришел, увидел, но еще не победил – присовокупил к ним несколько личных писем, в которых вскользь интересовался, что за люди Септимий Руф и его жена Юния Терция, дочь известного злодея Варреса.
Ответы пришли, но то, что в них открылось, повергло проконсула в глубокие раздумья. Рыжий Руф оказался сосланным в Болотные Земли. Таким же бедолагой, как он сам, только чином пониже. И не за попытку жениться на знатной патрицианке. Тогда за что?
Слухи доходили разные. Вмешался в какое-то дело с дурными последствиями, за кого-то заступился, кому-то помог, а на того или на тех в Сенате зуб. Странно. Был блестящий преторианец, а поехал в болотные дали кормить диких комаров.
Но, пока ходил в гвардии, видно, приглянулся красивой патрицианке Юнии. Вот про нее никто ничего дурного, да и вообще ни слова не написал, кроме одного, явно обиженного жениха, сенатора Секста Фабия Помпона, давнего приятеля Мартелла. Но и его словам – грош цена. Ведь предал же? Предал.
Тем не менее, любопытно. Помпон разжевал Юнию по косточкам. Мол, дерзкая зазнайка, без уважения к почтенным людям – надо понимать, к нему, Помпону. Без понимания субординации: кто на каком месте стоит, и с кем что можно. Что хочет, то и говорит. Слишком умная! Разве так бывает, чтобы и красивая, и умная в одной амфоре? Сразу становилось ясно: Юния отказала сенатору, и теперь тот мстил, уничтожая ее репутацию. Но ведь и Помпона не девица пленяла – слишком жених скареден и расчетлив – а богатства ее папаши.
«Строптивая». Авл даже улыбнулся, когда читал. Не променяла солдатские калиги на сенаторскую тогу! А когда пришло время тащиться за суженым в Болотные Земли, не расхотела. «Упрямая».
«Так вот, эта Юния, – захлебывался желчью Помпон, – даже узнав, что ее жених ходит к этим собакам в катакомбы и помогает им, не только не порвала с ним, но и позволила себя одурачить Невидимому Богу, и уехала из столицы без церемонии в храме Весты[19]. Бесстыжая тварь!»
Таким сердитым проконсул не припомнил бы адресата вживую. Нет, не одни деньги на уме, зацепила сердце старика! Но что значит – «без церемонии в храме Весты»? Они что, не муж и жена? Но держатся именно как пара. Тут разница сразу видна: любовница себя никогда так по-хозяйски не ведет. А любовник либо горит, тогда у него в штанах пожар, подайте бабу немедленно. Либо охладевает и старается побыстрее ускользнуть к новому огоньку. Здесь же пламя ровное, спокойное, без колебаний. Как в семье. И пламя сильное – значит, в семье счастливой. Нет, они муж и жена, тут сомнений быть не может. Напутал что-то старый Помпон.
А вот с жителями катакомб – это любопытно. Стало быть, он, проконсул, действительно не один, кто к ним ходил и помогал.
Куда разговорчивее оказалась бывшая любовница Порция Луппа. Все равно, что написать жене. Но Папее как-то боязно. А этой сороке – треску много, зато разобрала Юнию по ребрышкам. И зазнайка, и всезнайка, и богачка, и нахалка. «Нос вечно задран к потолку. Женихов было полно, а выбрала-то кого – гусям на смех! Всадника. Преторианца[20]. Понадобился жеребец, чтобы ублажать в постели». Тут Авл скрипнул зубами. Не справился с собой. Был ревнив, хоть и не имел права.
«Не могла раба найти! К ней сватались сенаторы, а она сбежала, клянусь, сбежала с человеком, запятнавшим себя тяжбой, где согласился говорить от имени вонючих жителей катакомб».
Еще любопытнее. Значит, Руф в суде защищал права слуг Невидимого Бога. Не побоялся. Сами-то они не граждане, отстоять себя не могут. Авл, помимо воли, проникся к мужу Юнии симпатией. Он же сам делал точно так же, только все зря. Не помогает. Не с детской проповедью соваться к искушенным людям!
Но они говорили: их Бог пришел не к праведникам, а как раз к тем, кто утонул в грехе – уже и макушки не видно. Может забрать на себя зло, которое они делали, и отпустить души легкими-легкими – летите!
Авл снова вздохнул. Если бы так! Там страшный порог – покаяние. Не переступить. Сил не хватит. А тварь каждый день их все высасывает и высасывает!
Не об этом сейчас.
Из всего вычитанного выходило, что Руф и его жена никак не скрепили брак. Теперь живут. Тут-то их некому соединить, не жрецам же дикарей!
Все равно непорядок. Проконсул вызвал супругов к себе в шатер. Те явились, удивленные. А когда он задал прямой вопрос: «Пишут, что вы живете без обряда в храме Весты», – рухнули к его ногам.
Вернее упал Руф, а Юния, как стояла, так и осталась.
– Наши руки соединил Симон, – заявила она. – Мы муж и жена.
Знает он, кто такой Симон. Тот самый старик в катакомбах, которого Авл посетил перед самым отъездом.
– Вот как, – молвил проконсул и скривился, будто проглотил ложку лимонного сока. – И какую власть над вами имеет Симон?
Руф решительно замотал головой и дернул жену за руку, но та даже бровью не повела.
– Власть скреплять семьи именем Назарея, Бога для всех.
Вот она, правда. Эти двое поклоняются Невидимому! Хоть один всадник, а другая патрицианка. Могли бы быть квилитка и галлот. Им не важны различия ни по крови, ни по социальной лестнице.
Проконсул переводил глаза с одного лица на другое.
– И как вы попали к Симону? – раздумчиво спросил он.
Руф помялся. Было видно, что он прибежал из-за Юнии, влипла именно она. Кто же еще?
– Я пристрастилась к парам лавра, – с вызовом бросила женщина. – Эти люди поставили меня на ноги. Их Бог действительно помогает. Не то что наши…
Авл поднял руку, заставляя ее замолчать. Незачем тревожить богов попусту. Выхвалять одного, мазать грязью других. Все они опасны. Никто за так ничего не делает.
– Теперь ты лавра не нюхаешь? – уточнил Мартелл.
Где здесь лавр? И все же, занятие ли это для девицы из хорошей семьи. Куда родители глядели? Слава богам, что на оргиях не была. Или была? Проконсул сощурился, вцепившись в лицо Юнии, и почему-то почувствовал раздражение, как будто у него что-то украли. Ну, муж – ладно, но вообразить ее кувыркающейся с кем-то на оргиях – выше сил. С чего ее вообще понесло нюхать лавр? Беда, что ли, какая случилась? У богатой молодой патрицианки! Смешно! Бездельем они маются, золотые детки золотых родителей!
– Я потеряла ребенка, – пепельными губами сказала Юния.
Когда? От кого? Авл запутался. Неужели этот рыжий успел еще в Вечном Городе? Не сходится.
По лицам он видел: не скажут.
Проконсул махнул рукой:
– У меня тут в Болотных Землях полный империум, даже на семейные дела. Так что властью, данной мне Юпитерем и Юноной, объявляю вас мужем и женой.
Руф просиял. А вот его супруга почти обиделась. Какой Юпитер? Легат поскорее увел жену, пока не начала спорить.
Авл остался наедине с собой. Вопросов оказалось еще больше, чем было. Вот так полезь в чужую жизнь! Да что ему надо? С самим собой никак не разберется!
Из дальнего угла скользнула тень, рядом с ним возникла Карра.
– Вздорная девка, – с неодобрением сказала она. Ее слова возникали в голове проконсула, как эхо. Теперь ему не приходилось напрягаться, чтобы разбирать ее варварское наречье. Точно мысль шла из головы в голову. Как дорого бы он дал, чтобы избавиться от этих мыслей!
– Молчи! – цыкнул на дикарку Мартелл.
– А ты меня заставь, – рассмеялась она. – Это раньше у меня было тело. А теперь я делаю, что хочу. С тобой. И с ней могу тоже.
Вот тут проконсул испугался.
– Зачем она тебе? Ничем перед тобой не виновата. Ведь тебя убил я.
– Ты, ты, – подтвердила Карра. – Но и она: дрянь. Говорю же, вздорная. Вон как ты за нее вскинулся! Значит, тебе больно, если ей будет плохо. Я поняла.
«Это ты дрянь».
– Ничего ты не поняла! – сорвался командующий. – Я же только как отец к ним. У нее все хорошо: семья, муж. При чем тут я?
Его растерянный вид насмешил дикарку.
– Втрескался, – констатировала она. – Хоть себя-то не обманывай. Как отец, – передразнила и снова рассмеялась. – Разве у отца в штанах