На случай ночных поездок автомобиль был оснащен двумя электрическими фарами. Дорогу они освещали великолепно и были способны ослепить водителя встречного транспорта, если бы, конечно, таковой индивидуум попался на ночных дорогах Подмосковья. Поэтому на всякий случай на щитке перед водителем установили реостат, позволяющий регулировать яркость ламп.
Короче говоря, наш неугомонный академик превратил «санитарку» в своеобразный передвижной стенд для проверки и отработки различных технических новинок, которые в последующем должны будут использоваться в броневиках или на ином «спецтранспорте», могущем потребоваться в процессе борьбы за наше светлое будущее на внешнем или внутреннем фронте. А на мой ехидно подковыристый вопрос, типа, а где же сирена, мигалка и прочие признаки принадлежности к «небожителям», Иван Петрович совершенно серьезно ответил:
– Пока в стадии разработки наряду с иными девайсами, которые вы, милейший Денис Анатольевич, по молодости своей привыкли считать атрибутами исключительно двадцать первого века. А вообще, в перспективе было бы желательно достичь уровня защиты, которым обладает инкассаторский фургон из нашей прошлой жизни…
Всё это я вспоминал, занимая место на заднем сиденье полугусеничного «Руссо-Балта», рядом с достаточно упитанным бароном с погонами лейтенанта и весьма заковыристой фамилией, который оказался ординарцем великого князя. Вся его внешность и поведение прямо-таки кричали о том, что он является верным адептом эпикурейцев. А «легкий» коньячный аромат, наполнивший салон авто, невзирая на отсутствие стенок и крыши у оного, окончательно укрепил меня в этом предположении.
Вся наша поездка проходит под аккомпанемент монолога в исполнении этого алкогольного Льва Львовича. Центральное место в монологе занимает великий, но непризнанный изобретатель, некий господин Братолюбов, броневики которого – само совершенство, но не хватает самой малости, право слово, – пустяка. Для полного счастья и победы над тевтонами, оказывается, нужно всего лишь несколько миллионов рублей. И, если господин нобелевский лауреат, академик и профессор Павлов замолвит словечко перед принцем Ольденбургским, а еще лучше перед самим государем-императором, то тогда эти неуязвимые, изрыгающие убийственный пушечно-пулеметный огонь стальные колесницы станут настоящим ужасом для германских войск. И понятно, что люди, имеющие к этому отношение, получат не только моральное удовлетворение, но и… В общем, господин штабс-капитан, компренэ ву, не так ли?..
Выкинуть бы тебя сейчас головушкой в сугробчик придорожный, гешефтмахер… упитанный!.. Не имея никакого желания вступать в дискуссию и в столь важный момент применять насилие, решаю изобразить из себя храброго, но недалекого служаку, у которого фронтовая жизнь резко поменяла психику, а от этого развился устойчивый комплекс поиска врага. Демонстративно расстегнутая кобура с люгером, «Бета», лежащий на коленях, и нахмуренные брови над суровыми глазами, обшаривающие пробегающий перед нами пейзаж, создают необходимый образ. В Можайке говорили: «У офицера при исполнении служебных обязанностей выражение лица должно быть тупым, но решительным». Последний штрих добавляет прапор из охраны, присоединивший кобуру к маузеру, превратив его тем самым в лёгкий карабин. Выполняя, кстати, при этом инструкцию ротмистра Воронцова.
Судя по выражению личика барона де Суконтона, у него на языке так и вертелось что-то язвительное на тему чрезмерной воинственности за сотни верст от передовой, но моя Георгиевская шашка и медаль «За храбрость», блестевшая из-под расстегнутой куртки на груди у прапорщика, все же сдержали горячность лейтенанта, тем более что он кое-что слышал о часах, подаренных великим князем некоему штабс-капитану Гурову, к тому же ставшему теперь еще и Томским.
Открывшаяся очень вовремя панорама Института с его крепостной стеной и башенками полностью овладела вниманием лейтенанта и позволила прекратить изрядно надоевший нам разговор…
Как выяснилось буквально через пару минут, Павлов приготовил торжественную встречу, ставшую сюрпризом не только для прибывшего венценосного гостя, но и для меня. План сего мероприятия академик, по всей видимости, оговорил только с двумя людьми – начальником службы безопасности ротмистром Воронцовым и генералом Келлером. И никто из этих заговорщиков не счел целесообразным меня проинформировать. То ли по причинам всеобщей загруженности, то ли это было неким педагогическим ходом со стороны Павлова, который деликатно, но настойчиво вправлял мозги после «головокружения от успехов».
Из ворот крепости почти один в один со сценарием еще не снятого великим Гайдаем фильма выдвигаются и разворачиваются в почетном карауле по обе стороны дороги два небольших отряда, причем и конные, и пешие были одеты в стрелецкие кафтаны а-ля Иоанн Грозный. А дальше – вообще!.. Шоу маст гоу он, блин!.. В момент, когда великий князь выходит из машины и вместе с генералом Келлером приближается к столь экзотичным ратникам, за стенами крепости звучит орудийный салют. А-х-х-ренеть!..
А в воротах сей славной и могучей фортеции – возле автомобиля с закрытым обтекаемо каплевидным корпусом – в полном парадном мундире действительного тайного советника и при орденах стоит академик и нобелевский лауреат Иван Петрович Павлов.
– Позвольте приветствовать ваше императорское высочество в нашем Институте. Поверьте, для всех нас большая честь принимать не только представителя царствующей династии, но и боевого офицера, прибывшего к нам прямо с передовой.
– И я очень рад видеть одного из самых известных ученых России, чьи заслуги, однако, известны во всем мире. Но скажите, уважаемый Иван Петрович, кто эти столь живописно обмундированные солдаты?.. Или у вас здесь своя киностудия имеется? Хотя, как вижу, карабины у них вполне современные?
– Киностудия, ваше императорское высочество, у нас имеется. И фильмы потихоньку снимаем, но в данном случае – это наша потешная рота. Все эти молодцы прошли фронт, иные из них – еще на сопках Маньчжурии, имеют медали и кресты, но по причине ран негодны к строевой службе. А у нас они не только охраняют Институт, но и готовят будущих солдат из мальчишек подходящего возраста в нескольких окрестных поселках. Есть такая профессия – Родину защищать, и ею овладевать нужно с детства, как поступали с отроками еще киевские князья. А для подростков солдаты из потешной роты – дядьки или пестуны. Да и пушечки к месту пришлись – канониров готовим.
Великий князь Михаил, подойдя к строю, приложив руку к фуражке, зычно, почти по-суворовски, обращается к потешным:
– Здравствуйте, господа кавалеры!
В ответ раздается слаженное и громогласное:
– Здравия желаем, ваше императорское высочество!!!
Далее начинает играть оркестр, и под мелодию, которую, как я уже предвидел, Павлов опять-таки, сплагиатничал у Гайдая, потешные проходят торжественным маршем.
– Прошу ваше императорское высочество занять место в машине. Этот автомобиль используется для передвижения по территории Института, – академик вновь берет управление празднеством в свои руки и командует, далее уже обращаясь ко мне: – А вы, господин штабс-капитан, тоже присоединяйтесь к нам. Кому как не вам возглавить охрану великого князя в нашем стольном граде…
В результате всех этих инсинуаций занимаю место возле водителя, а Павлов, Михаил Александрович и генерал Келлер, как белые люди, размещаются на диване в заднем отсеке.
Великий князь с любопытством осматривается в этом необычном авто, у которого иллюминаторы заменяют привычные окна, а корпус напоминает вытянутую каплю:
– Иван Петрович, я чувствую себя, как пассажир Наутилуса из романа месье Жюля Верна. Надеюсь, нам не придется погружаться в глубины океана или взлетать в облака, как Робур-Завоеватель?
– Ну-с, океана здесь нет, ваше импера…
– Иван Петрович, мы же не на приеме в Зимнем, – великий князь решительно прерывает академика. – Прошу вас и решительно настаиваю – обращайтесь ко мне по имени-отчеству. Федор Артурович, эта просьба касается также и вас.
– Хорошо, Михаил Александрович. Океана здесь нет, но сходство с Наутилусом имеется. Этот автомобиль, корпус которого изготовлен по проекту инженера Рикотти, так же движется силой электричества. В условиях нашего Института, при наличии рядом электростанции, было бы расточительством использовать бензин, да и не хочется отравлять этот чудесный воздух, который так не похож на то, чем мы дышим в городах. Летом, когда окончательно установится хорошая погода, мы планируем изготовить еще несколько электромобилей и оборудовать велодорожки… Но пора ехать, а чудес у нас, поверьте, не меньше чем у капитана Немо. И со многими из них вам, Михаил Александрович, предстоит познакомиться одним из первых в империи. И, возможно, три из них, действительно – чудеса света, находятся совсем рядом с вами, но, как говорили древние: «Otium post negotium»[5]. Денис Анатольевич, вы – старший машины, командуйте.
Откладываю наши внутренние разборки на потом, ибо есть вполне обоснованные подозрения, что инициатива не поставить меня в известность о некоторых нюансах сценария встречи исходила не от генерала и академика, а от разгильдяя ефрейтора и пиджака майора, и по привычке командую водителю:
– Заводи!
Сидящий за рулем вохровец, ехидно улыбнувшись, но отвечая при этом исключительно по уставу: «Слушаюсь, вашбродь», нажимает на педаль, и практически беззвучно, плавно набирая скорость, наш сухопутный «Наутилус» въезжает на территорию Института. Хотя шума всё же хватает. Полугусеничный «Руссо-Балт», в который пересел барон Врангель и санитарка с денщиком и багажом великого князя, успешно громыхает и гудит на разные лады…
Михаила Александровича, его адъютанта и ординарца разместили в том же княжеском тереме, в котором ранее проживал генерал Келлер. Кстати, он и теперь занимал комнату по соседству с номером великого князя.