Я рискнула выглянуть за забор.
Я не успела рассмотреть водителя, но в свете луны смогла рассмотреть вытянутые белые лица пассажиров на заднем сиденье.
Хилари Инчболд и Лилиан Тренч.
Оба они были бледны как смерть.
Спустя целую вечность «Воксхолл», аккуратно миновавший опасный ледяной участок, набрал скорость и унесся в сторону Хинли.
— Тысяча чертей! — сказала я. Возможность упущена.
Теперь я не смогу допросить эту женщину. Инспектор Хьюитт опередил меня.
Он явно пришел к аналогичным выводам о смерти Оливера Инчболда, он же Роджер Сэмбридж, и произвел аресты.
Несмотря на это, я не сдержала улыбку.
Мне оставалось только вернуться в Букшоу и прочитать обо всем в утренних газетах.
Знает инспектор хотя бы половину? — задумалась я.
Придется подождать выхода «Хроник Хинли».
Когда я выходила из ворот, ветер донес до меня слабый звук. Кто-то стонал за моей спиной на церковном дворе, и это был не ветер. Но исходит ли этот звук из человеческого горла, я не поняла.
Обычно на кладбищах я не нервничаю; на самом деле, среди мертвецов я провела самые приятные часы в жизни. В конце концов, они безобидны.
Почему же у меня волосы встали дыбом? Почему все инстинкты твердили мне: беги? Дело в темном рваном облаке, которое внезапно заволокло луну? Или мне вспомнились сказки, которые Даффи рассказывала мне в том возрасте, когда я еще не умела ходить? Эдгар Аллан По может оказать поразительное воздействие на детский мозг.
Среди надгробий застонал ветер, потом жутко взвыл в колокольне.
Сам воздух наэлектризовался. Приближалась буря. Луна исчезла, и снова появилась, и снова исчезла.
Вновь послышался непонятный звук, на этот раз ближе, и он прозвучал иначе.
Звук пения.
Пение — обычное дело в церкви, особенно за два дня до Рождества, но церковь и домик викария были темными. Это не репетиция в последний момент.
Может, это в деревне ходят люди от двери к двери, поют рождественские гимны в надежде на кружку горячего сидра или чего-то покрепче?
Но нет, это звук одного-единственного человеческого голоса, и теперь он четко звучал в холодном воздухе, на фоне северного ветра:
Чу! То рога голос грозный,
Знать, охотник молодой…
Это рогатый танец. И я узнала голос.
— Карла? — окликнула я. — Это ты?
Ответа не было. Только слабый плач ветра на зимнем кладбище.
— Карла? — снова позвала я, на этот раз громче. Мне не хотелось разбудить Синтию или викария, хотя вероятность этого невелика. Они слишком устали от подготовки к Рождеству, и их могут разбудить только всадники Апокалипсиса.
Кроме того, ветер уносит голос Карлы на юг, в сторону от дома викария. Вряд ли ее услышит кто-то, кроме меня.
— Все хорошо, Карла, — сказала я. — Не бойся. Это Флавия.
Мне показалось, или я услышала жуткий смешок? Леденящий смех, по сравнению с которым лед кажется теплым?
— Карла? — снова окликнула я.
Надо наладить общение.
— Карла?
Еще один смешок откуда-то со стороны надгробий.
«Надо бояться не мертвых, — подумала я, — а живых. Только живые могут отправить тебя в царство мертвых».
Холодный голос Карлы эхом отразился от могильных камней, и показалось, что он доносится со всех сторон одновременно.
Воздух в этот день морозный
Острою пронзит стрелой.
С этими словами она выбежала на меня из темноты. Ее глаза сверкали, как фонари, лицо было ужасно.
На ее голову были надеты оленьи рога — атрибут рогатого танца.
«Она спятила, — поняла я. — Совсем сошла с ума».
Она внезапно остановилась, схватилась за покосившееся надгробие, задыхаясь, топая ногами и всхрапывая, как загнанный в угол олень.
— Хорошая работа! — сказала я, не в состоянии придумать что-то еще. — Спой еще, Карла.
Если она послушается, у меня появится немного времени на размышления, и одному богу известно, насколько оно мне нужно.
«О, если бы тут был Доггер, — подумала я. — Он бы знал, что делать». Когда дело касается неуравновешенного разума, у Доггера опыта куда больше, чем у меня.
Я не имела в виду ничего пренебрежительного. Это правда, и Доггер первым согласился бы с моими словами.
Если бы он был здесь. Но его не было.
Глупо надеяться, что судьба направит его следом за мной на кладбище, как он поехал за мной в Лондон.
Хотя судьба любит совпадения, снаряд не попадает два раза в одну и ту же воронку.
Я предоставлена сама себе.
Карла продолжала сверкать глазами, и в лунном свете в них читалось безумие.
— Пожалуйста, Карла, — тихо повторила я. — Спой еще раз. Пожалуйста.
Она знакомым жестом сложила ладони на талии.
Чу! То рога голос грозный,
Знать, охотник молодой
Воздух в этот день морозный
Острою пронзит стрелой.
— Убийство, — сказала я. — Ты думаешь, что ты совершила убийство, да, Карла? Ты думаешь, что убила Роджера Сэмбриджа. Вернее, Оливера Инчболда? И ты ведь знала, кто он на самом деле, да?
Карла изумленно взглянула на меня, и рога на ее голове безумно закачались из стороны в сторону; старая отполированная кость заблестела в лунном свете.
Это правда: двуокись серы невозможно не заметить.
Меня осенило только сейчас. На месте смерти явно чувствовался запах серы, и мой беспокойный ум принял его за проявление Сатаны, вместо того чтобы подумать о науке. Общеизвестный факт, что сернистая кислота (H2SO3) — основной ингредиент в спреях для горла, которые использовали оперные певцы от Карузо до современного американского пожирателя сердец Марио Ланца.
И еще более известный факт заключается в том, что раствор сернистой кислоты обладает более заметным и устойчивым запахом, чем его более знаменитая родственница, собственно серная кислота. Поэтому я его и почувствовала.
— Наверное, он был уже мертв, — продолжила я. — Ты просто оказалась в том месте и поэтому винишь себя.
— Он не был мертв! — завопила Карла. — Он смеялся надо мной!
Смеялся над ней?
Мой разум совершил мысленный кульбит, когда оставшиеся факты встали на места, как смазанные маслом части механизма.
— Ты пришла извиниться за то, что повредила мизерикордию, верно? И чтобы умаслить его, попросила подписать экземпляр «Лошадкиного домика»?
— Он заставил меня спеть для него, — выпалила Карла, и на ее лице отразилась мука.
— А ты? — спросила я, уже зная ответ.
— Он смеялся надо мной!
Я с легкостью представила себе эту сцену: страдающий от боли пожилой человек висит вниз головой в самодельном медицинском устройстве.
Наверное, он хотел помочь ей расслабиться, успокоить ее, но Карла восприняла все неправильно.
— Тетя запрещала тебе туда ходить, да? Но потом викарий велел тебе…
— У меня нет тети, — на удивление спокойно возразила Карла. — Моя тетя умерла.
— Перестань, Карла, — фыркнула я. — За кого ты меня принимаешь? Твоя тетушка Лу живет здесь уже не один год, через дорогу от своего старого поклонника Оливера Инчболда и делает вид, что она ведьма, чтобы отпугнуть сельских жителей. Разве не так?
«Поклонник» — умное слово, подумала я. Оно встречается в «Нежной девушке», и даже Карла должна понимать его значение.
Это ее задело! Карла встряхнулась, словно медведь, выбирающийся из реки на Аляске.
— Тетушка Лу умерла, — уныло повторила она.
— Она да, — сказала я, — но Лилиан Тренч жива. Верно?
Сглотнув, Карла скрипуче хихикнула. На секунду мне показалось, что ее сейчас стошнит.
Но нет. Карла наклонила голову и понеслась прямо на меня. Она пытается забодать меня.
В подобные моменты, в моменты смертельной опасности, время начинает тянуться, словно патока, и все вокруг движется медленно-медленно, как в документальных фильмах, когда пуля словно плывет по воздуху.
Именно это происходило со мной сейчас, когда Карла летела по направлению ко мне, и ее волосы крыльями развевались на ветру, а рот безмолвно расползался в жуткой ухмылке.
Карла крупнее меня, так что у нее имелось преимущество и в весе, и в скорости.
Хрусткий снег между могилами смерзся в предательскую ледяную корку. Я попыталась отступить в сторону, поскользнулась и упала.
Карла стрелой пронеслась мимо меня и с оглушительным треском влетела в покосившееся надгробье. Тут же вскочила и неуверенно затрясла головой.
Я отползла за высокий мраморный памятник, изображавший фигуру, вытянувшую указующий перст в небо. Перекатилась, встала на колени и несколько раз втянула воздух.
Я не сразу осознала, что я в шоке.
Низкий стон и влажные всхлипывания дали мне понять, что Карла снова в строю. Я видела ее тень на снегу, она склонила голову и прислушивалась.
Я затаила дыхание.
Она снова преследует меня. Заметила мои следы на снегу и тяжело понеслась ко мне.
Я ее не видела, но слышала прерывистое дыхание.
Я встала на ноги и выглянула из-за памятника. Поскольку она и так поняла, где я прячусь, нет смысла таиться. Лучше видеть, что она делает, подумала я.
— Послушай, Карла, — сказала я. — Инчболд, Сэмбридж или как ты его там называешь, умер, потому что не смог высвободиться из своего устройства. Что-то заело. Эта чертова штука сломалась. Ты не в ответе за его гибель. Понимаешь?
Повисла длинная пауза, во время которой я почти слышала, как крутятся шестеренки у нее в голове.
А потом до меня донесся чуть ли не самый душераздирающий звук, какой мне доводилось слышать за свою жизнь: мягкий влажный смешок, который не могло издать человеческое существо.
— Ч-что-то с-соскользнуло. — Она хихикнула. Слова вырывались из нее резкими толчками. — Он за-закричал. Не-не мог высвободиться. Умолял меня. Я… могла бы перерезать веревки. Пойти за помощью.
— Но он посмеялся над тобой, — сказала я с таким видом, будто понимаю ее.