— Почему бы и нет. Пошли.
«Винотека» — это винный бар, находящийся через одну станцию от нашего офиса. Он уютный, немноголюдный, и здесь приятные цены. За короткий срок мне пришлось научиться планировать бюджет. Львиная часть зарплаты уходит на аренду квартиры, остальная — на покупку продуктов, проезд и ежедневные нужды. Свободных денег у меня совсем немного, а потому есть лимит: не тратить больше тысячи.
— Сядем вот за тот? — Ксюша тычет пальцем в дальний столик у окна.
Мы рассаживаемся, уточняем у администратора об актуальности акции и, получив утвердительный ответ, заказываем по бокалу вина.
— Она тебе хотя бы вентилятор включать разрешает? — сочувственно спрашивает Ксюша, подразумевая мою вечно мерзнущую соседку по кабинету.
— Пыталась пару раз, но она начинает демонстративно кутаться в свою кофту, так что я перестала. Когда становится совсем невмоготу — использую веер.
Ксюша смеется.
— У тебя есть веер?
Да, у меня есть. Мирон купил мне его на Бали у крошечной черноволосой девочки, бродившей по пляжу, вместе со связкой плетенных браслетов. Браслеты я благополучно забыла на шезлонге, а веером обмахивалась, когда смотрела, как Мирон катается на серфе. Зря я отказалась от инструктора.
— Я думаю, долго ты у нас не проработаешь, — заявляет Ксюша, протягивая ко мне бокал, чтобы чокнуться. — Очевидно, что этот унылый офис — не твой уровень. Это видно по тому, как ты выглядишь, как одеваешься.
Я уже знаю, что это просто пыль. В тех вакансиях, которые я рассматривала, всем было совершенно наплевать на то, как я выгляжу, как одеваюсь и насколько я хороший человек. Людей, не расположенных к тебе, интересует совершенно другое.
— Спасибо. У меня еще недостаточно опыта, чтобы крутить головой по сторонам. К тому же, с сентября у меня начинается учеба, и мне нужно будет как-то совмещать.
— Решишь, — отмахивается Ксюша. — Петрович добряк, и к тому же не любит текучки. Сделаешь жалобный глаза и обговорите с ним новый график.
Впервые за эту неделю мне хочется улыбнуться. Может быть, дело в глотке вина, в ее беззаботном шутливом тоне, или в том, что этот разговор выходит легким и необременительным, а Ксюша явно ко мне расположена. Я знаю, что она тоже снимает квартиру со своей двоюродной сестрой, и у нее тоже нет парня. Но вот она сидит напротив, пьет самое дешевой вино по акции «Счастливые часы» и выглядит вполне довольной жизнью. Может быть, когда-то и я так смогу.
Мой мобильный вибрирует на столе. На экране — фотография Лены.
— Чем занята, соседка? Я вот думаю — может, выбраться куда-нибудь? Пятница все же.
— Мы с Ксюшей сидим в «Винотеке» на Парке Победы. Если хочешь — подъезжай.
Ленино согласие не заставляет себя ждать.
— Не напивайтесь без меня. Скоро буду.
Лена приезжает спустя полчаса. Грохает сумкой о стол, во всеуслышание объявляет, что ей подписали «охрененную премию», и поэтому она нас угощает.
Официант приносит нам бутылку мерло, откупоривает под восторженные рассказы Лены о том, какого крутого клиента она заполучила и каков ее дальнейший план по осваиванию типографического рынка. Мы пьем. Сейчас я совсем не жалею, что не осталась дома. Глядя на смеющееся лицо Ксюши и горящие глаза Лены я жалею о другом. Моя жизнь с Мироном не обязывала меня отказываться от друзей: при желании я могла бы чаще выходить из дома, и найти тех людей, с которыми мне было бы приятно общаться. Возможно, тогда я меньше изводила себя мыслями о том, что его компания не принимает меня как свою, и у меня было меньше времени на беспочвенные фантазии.
— Может, еще куда-нибудь? — Лена обнимает нас с Ксюшей за плечи, когда мы вываливаемся из бара. — Губа свистит.
Коллега смотрит на меня вопросительно. Нет, на сегодня с меня хватит шагов. Я снова ощутила себя живой, улыбалась друзьям — не хочу все испортить.
— Я поеду домой. Но вы, девчонки, отлично спелись, так что не останавливайтесь.
Посовещавшись, Ксюша и Лена решают поехать на Цветной бульвар, а я иду к метро. Дома меня ждет электронная книга и упаковка трав для сна, купленная в аптеке. Шаг за шагом, я смогу.
По пути к станции каблук застревает в решетке водостока, и мне приходится снять туфлю, чтобы его достать. Немного пострадала лакированная кожа, но в целом ничего страшного. Выпрямившись, я лезу в сумку, чтобы достать проездную пластиковую карту, и забываю про нее, когда во внутреннем кармане начинает активно жужжать телефон. Я смотрю на экран несколько секунд, пока мой мозг лихорадочно пытается сложить все то, что никак не желает складываться. На экране горит номер, который я помню наизусть, несмотря на то, что давно его удалила. Руки начинают ходить ходуном от тонн волнения и разбухающего чувства в груди, которому я боюсь дать название. Вопросы выстреливают один за другим: Это случайность? Если нет, то как и откуда?
Дрожащим пальцем я провожу по экрану и прочищаю горло.
— Привет.
Борю в себе желание зажмурится. А вдруг все-таки ошибка?
— Здравствуй, Тати.
Нет, он не ошибся.
Асфальт мутнеет за секунды вместе с носками моих туфель, из-за спазма в горле выдерживать вопросительную интонацию становится сложно. Поэтому я утверждаю очевидное.
— Ты знаешь мой номер.
— Знаю. Ты мне с него писала. Чем занимаешься?
Я быстро смахиваю слезу, на смену которой мгновенно приходит вторая, и улыбаюсь.
— Собиралась ехать домой читать книжку.
В трубке повисает короткая пауза, и я вдруг отчетливо представляю, как Мирон сжимает переносицу. Чудо всегда случается, когда перестаешь ждать.
— Хочешь увидеться?
Я отчаянно трясу головой, не в силах издать ни звука. Я хочу. Очень хочу. Больше всего на свете.
Глава 44
Мне требуется совершать над собой усилие, чтобы не выскочить из кафе, где я пообещала дождаться Мирона, едва на экране загорается его номер. Заставляю себя не идти к выходу слишком быстро, останавливаюсь возле двери и делаю несколько глубоких вдохов. Неделя ожидания измотала меня, и если уж я не выгляжу свежей и цветущей, то по крайней мере постараюсь вести себя достойно.
При виде знакомого черного Мерседеса волнительное покалывание в недрах живота усиливается и взмывает вверх. Мирон выходит из водительской двери и находит меня глазами. Мне так этого не хватало — того, что он на меня смотрит. Раньше ему удавалось одним взглядом напоминать, что я красивая. Удается и сейчас.
— Привет, — ноги сами останавливаются в метре от него, не решаясь подойти ближе.
— Привет, Тати.
Пусть его голос звучит куда отстраненнее, чем в нашем прошлом, но тепло в глазах компенсирует это с лихвой. Я слишком много времени провела в зиме, чтобы сейчас не радоваться каждому лучу солнца.
На короткую секунду Мирон касается моего плеча ладонью и, обойдя, открывает пассажирскую дверь. Стараясь спрятать нервозность, я опускаюсь на сиденье. Даже хорошо, что мое осипшее «спасибо» оказывается запертым в салоне.
Обогнув капот, Мирон занимает соседнее кресло, накидывает ремень безопасности, трогает рычаг передач. Удивительно, как мелочи, которые когда-то стали привычными, снова обретают первозданное очарование. Я не могу оторвать взгляда от его ладоней на руле, любуюсь малейшим движением. Если бы между нами все не было так сложно, я бы попросила отвезти меня в вечность.
— Куда мы едем?
— Нет конкретного плана. Ты голодна?
Даже если и так, я вряд ли смогу проглотить хоть что-то.
— Да нет. Можем просто прогуляться по набережной, — и осторожно добавляю: — Если хочешь.
— Ты ведь после работы? — развернувшись, он смотрит на меня. — Ела что-нибудь?
Я глотаю ком, подступивший к горлу. Забота. Я стала забывать, каково это — когда он заботится.
— Нет, я не успела.
Больше никогда не собираюсь ему лгать.
— «Киану» или «Пинч»? — он возвращает взгляд к дороге. Наши любимые места для ужина.
— «Пинч», — отвечаю бездумно. Мне и впрямь все равно.
Парковочных мест рядом с рестораном не находится, поэтому Мирон паркует машину в паре кварталов, и мы идем пешком. Меня атакует приступ мучительной тоски. С самого первого дня нам было легко и комфортно вместе: мы могли говорить на любую тему, и даже молчание ощущалось естественным. Сейчас же между нами осязаемая стена — я чувствую ее нервами, кожей. Мне отчаянно хочется это исправить, но я не знаю, как.
— Ты приехал с работы? Как дела на объекте?
— В порядке. Думаю, к следующей весне будет сдан.
— Не зря ты столько сил и времени этому посвятил.
Это все не то. Не те слова, не та интонация, не тот разговор. Это не мы. Там, в нашем прошлом, я бы повисла у него на шее, а Мирон бы целовал меня и бесцеремонно трогал зад, наплевав на прохожих. Мне снова становится страшно. Что он тоже это почувствует и сочтет, что между нами уже ничего нельзя изменить.
— Расскажи о своей работе, — его ладонь случайно задевает мою, отчего по коже моментально расползаются мурашки. — Сидишь в офисе?
— Да. Это небольшая фирма, занимающаяся изготовлением наружной рекламы. Я отвечаю на звонки и обрабатываю входящую документацию. А еще пытаюсь не сплавится от жары, потому что бухгалтер, с которой я делю кабинет, делает все, чтобы температура в нем не опустилась ниже тридцати пяти градусов.
Взгляд Мирона задерживается на моем лице дольше, чем машине. Наверное, потому что я предпринимаю редкую попытку пошутить.
— Ходят слухи, что она собирается в отпуск, — продолжаю я, чтобы не позволять повиснуть паузе. — В ее отсутствие я планирую бесчинствовать и включить кондиционер.
— Интересно, как она переживет зиму, — замечает Мирон, и его губа изгибаются в подобии улыбки.
Как Вера Николаевна переживет зиму мне совсем не интересно, но я улыбаюсь. Потому что нам, кажется, все же удается поддерживать разговор, и потому что он расслабляется.
— Можно мне салат с бураттой и стакан сока, — я отодвигаю меню и прячу руки под стол.
Знаю, что у Мирона нет проблем с тем, чтобы за меня заплатить, и в прошлом он делал это много раз, но почему-то сейчас я чувствую смущение и дискомфорт. Кажется, боюсь, что он посчитает, что я скучаю не по нему, а по беззаботной жизни.