— Ружицкий химик и работал над проблемой элоксирования алюминиевых поверхностей! У меня нет никакого отношения к этой работе! — все так же спокойно возражает Иван.
— Что ж, изменим вашу тему! — сразу решает Хаджикостов.
— Но вы только что сказали, что тема очень важная и, что в виду ее важности мне надлежит перейти к Неделеву!
Взгляд Хаджикостова переходит во вторую свою разновидность — становится надменно-презрительным.
— Таково решение руководства! Вы должны перейти к Неделеву! — заявляет он, давая Ивану понять, что разговор становится ему неприятным.
— А что будет с моим прежним местом?
— Объявим конкурс!
— Великолепно! — восклицает Иван. — У меня как раз было желание явиться на конкурс! Только скажите, если я пройду первым по конкурсу, смогу ли я занять свое прежнее место?
Хаджикостов явно чувствует себя не в своей тарелке.
Иван встает.
— Товарищ директор, — говорит он, добродушно улыбаясь. — У меня нет никакого намерения быть соучастником ваших комбинаций. И вообще я не потерплю никаких комбинаций! Я пришел работать, а не отбывать службу! Если вы считаете меня неподходящим для работы в институте, то прошу меня освободить!
Взгляд Хаджикостова переходит в свою первую разновидность — становится надменно-недоступным.
— Как хотите! — холодно говорит он.
— Могу ли я присутствовать на отчетном собрании? — вежливо спрашивает Иван.
— Приходите!
— Благодарю, товарищ директор, до свидания! — он кивает и спокойно выходит из кабинета, думая: «Таким очень полезна гимнастика, только он очень одеревенел, как бы с ним чего не случилось!»
За дверью его встречает элегантно одетая женщина с внушительным бюстом. Супруга директора. Она молода — наверное только несколькими годами старше Ивана. В этом нет ничего удивительного — ведь любят же старые профессора жениться на молодых женщинах.
— Ах, Дойчинов, — щебечет ока. — Вы вернулись, как я рада! Ну как вы теперь себя чувствуете?
— Спасибо, товарищ Хаджикостова, я также рад вас видеть! — Иван кланяется, рассматривая ее. — Ничего, хорошо!
— Вы очень бледны! — замечает она, застенчиво глядя на него.
— Вы заставили меня покраснеть!
— Профессор Хаджикостов так волновался за вас! — все профессорские жены, говорят о своих мужьях не иначе, как с добавлением их титула. — Он вас видел?
— Мы только что разговаривали. Мне было очень приятно!
— Надеюсь, вы зайдете к нам?
Иван благодарит ее за внимание и отходит.
Снова идет полутемным коридором.
Жолио Кюри, Эйнштейн, Ньютон, Менделеев…
— Чувствую, что будет жарко! — вслух произносит он. — Что ж, мы хорошо посмеемся на собрании! Некоторые, может быть, заплачут, но это пойдет им на пользу!
Входит в кабинет руководителя своей прежней секции — профессора Пеева.
Толстенький седой старик встречает его с веселой сердечностью.
Слушая рассказ Ивана о беседе с Хаджикостовым, профессор садится на стол и, держась обеими руками за живот, трясется от смеха.
— Так! Так! — восклицает Пеев. — Сегодня мне что-то везет на анекдоты!
Иван выкладывает перед ним все, что слышал сегодня от коллег.
Пеев все встречает смехом.
— Чему ты удивляешься! — говорит он ему. — Пора бы тебе привыкнуть к таким вещам! В нашем мире все должно быть, дорогой Дойчинов! И таланты, и бездарности, и люди честные и бесчестные, и морально устойчивые и неустойчивые, и люди хорошие, и негодяи, и герои, и ничтожества. Должны быть и Хаджикостовы, и такие, как ты — одним словом люди всевозможных нюансов для различия между ними. Тебе должно быть хорошо известно, что такие различия, называются потенциалом. Благодаря этому течет ток! Если бы не было таких различий среди людей, то жизнь моментально бы остановилась. Все должно быть!
— Выгодную позицию избрали вы для себя, дорогой профессор! — перебивает его Иван. — Позицию стороннего наблюдателя!
— Да, я наблюдатель, если хотите, зритель, обыкновенный кинозритель! — громко смеется Пеев. — А знаете, это полезно!
— Для кого?
— Я думаю, что для меня! Сомневаетесь?
— Позвольте вас спросить, на кого вы работаете здесь, дорогой профессор? — спрашивает Иван.
— На себя, а как вы думаете? Я не Хаджикостов! Не общественная необходимость!
— Вы говорите неправду, профессор! Просто оригинальничаете!
— Пусть будет так, разве это преступление?
— С моей точки зрения, да, профессор! Без вас и вашей позиции зрителя порядок в институте положительно изменился бы! Представляю себе моего бывшего командира на вашем месте! И воспоминаний не осталось бы от теперешней картины!
— Он что, сверхчеловек?
— Обыкновенный человек, конечно не кинозритель! Только он не разделяет вашей теории, будто жизнь течет благодаря разности потенциалов между людьми честными и негодяями!
— Что ж, браво! И такой имеет право на существование! — снова смеется профессор.
— Да, видно вам нравится роль оригинального циника, профессор!
— Конечно, таким образом я создаю необходимую разность потенциалов между вами и мною — добавляет профессор.
— Но в таком случае вам придется распроститься с ролью стороннего наблюдателя. Придется вам отказаться от позиции круглого идиота, который с одинаковым равнодушием принимает все!
Профессор спрыгивает со стола.
— Слушайте, Дойчинов, — говорит он, иронически поднимая брови. — Если вы думаете задеть меня этим, то ошибаетесь! Нет ничего на этом свете, на что нельзя было бы наплевать! Это я вам говорю! Нет также ничего такого, чего нельзя было бы возвеличить! Это тоже я вам говорю! Как вам это понравится?
— Согласен с вами, профессор! Пусть будет так! — Иван улыбается. — Только не забывайте, когда вы плюете в плевательницу, вам никто ничего не скажет! Но если вы вздумаете плюнуть на розу, то все скажут, что вы свинья! Извините профессор, за мой несколько солдатский язык!
— В таком случае, — на лице профессора появляется ехидная усмешка, — я должен плевать не на вас, а на директора, не так ли? Нет, я пожалуй предпочту проглотить слюну!
Иван расправляет плечи, подходит к окну и снова возвращается.
— Интересно, на кого вы плюнете, дорогой профессор, если я вам сообщу, что вас решено перевести на пенсию? — и он берется за ручку двери.
Усмешка на лице Пеева сразу же угасает.
— Вы шутите, Дойчинов. Ваша шутка слишком плоская!
— Нет, я говорю совсем серьезно!
Профессор приближается к Ивану!
— Кто вам это сказал?
— Сказали! Сегодня я только там и занят, что слушаю последние известия!
Профессор хватается за письменный стол.
— Так я и знал, — говорит он. — Хаджикостов давно ищет человека на мое место! Опыт, знания, мудрость! К чему все? Уходить на пенсию в тот момент, когда предстоит второй этап работы…
— Действие разницы потенциалов на индифферентные точки, или, как вы условно выразились, на кинозрителей…
— На пенсию! — тяжело стонет Пеев.
Ивану становится смешно.
— Не беспокойтесь, профессор, вас не переводят на пенсию! Мне просто было интересно посмотреть, в какую сторону полетит ваш плевок!
Пеев приходит в себя, пыхтит, ходит по кабинету и, как будто, не знает что сказать. Куда делось его самодовольное, насмешливое выражение лица?
— Все вы такие! — говорит он наконец печальным голосом. — И вы, и другие!
— Все мы должны существовать, профессор! И я, и другие!
— Но что вы хотите? — Пеев останавливается перед своим бывшим помощником.
Иван выдерживает его взгляд.
— Честности, профессор! И мне прекрасно известно, что на этом свете есть различные люди. Одни из них оставили очень приятные воспоминания о себе — продырявили мне кожу. Разные люди! Но как вы можете говорить о потенциале между красотой и мерзостью! Мне было просто любопытно узнать, насколько глубок ваш софизм. Слава богу, он оказался вроде грима! И только! Незачем вам, профессор, накладывать подобный грим! Прошу прощения. У меня не было никакого намерения спорить с вами! И вообще с кем бы то ни было. Я просто хотел повидаться с вами!
Профессор Пеев молчит. Потом вынимает сигарету, протягивает дрожащую старческую руку Ивану.
— Хочу спокойствия! — говорит он. — Я всегда старался держаться в стороне от всех этих безобразий. Не понимаю, почему вы хотите замешать меня в это дело?
— Чтобы навести порядок, профессор!
— Видно, очень романтично подействовала на вас казарма! Научили вас парить в облаках…
— И стрелять, профессор!
Пеев вздыхает и уже другим тоном говорит:
— Боюсь, что ваши выстрелы не помогут!
— Почему?
— Порядки у нас такие! Их не проймешь стрельбой.
— Вы не делаете различия между порядками и людьми, профессор! Это, конечно, тоже выгодно вам!
— Что ж, желаю вам попасть в цель! — профессор скептически смотрит на него. — Вообще-то говоря, работа нашего института зашла в тупик! То, чем мы занимаемся, не имеет никакого отношения к науке!..
Иван уходит, узнав новую горькую истину…
Наверное и раньше все они были такими — Хаджикостов, Пеев, Митрофанов, Неделев? Только тогда трудно было их раскусить, или же ты просто закрывал глаза на все? Сможешь ли ты закрыть их сейчас? Сможешь ли ты примириться со всем этим? Ты хотел посвятить себя служению чистому, благородному делу. Тебе удалось вырваться из коварных сетей одной жизни, и вот тебя хотят завлечь в не менее коварные сети другой жизни? А, может быть, того, что ты ищешь, и в самом деле нет?
Но ведь капитан существует! Это факт!
Почему не спросить его? Расскажи ему все. Спроси, как тебе поступить!
Скажите, как мне поступить, товарищ капитан?
18
Не упустил ли я какой-либо возможности?
— Ладно сделано! Молодец! — говорит Насо, критически разглядывая работу Младена. — По седьмому пойдет!
— У меня только пятый! — невинно улыбается Младен.