— Вот тебе поправка в соответствии с законом! — химик подбрасывает кипу исписанных листов. — Вот она!
Это оригинальная, смелая идея. Иван восхищается изобретательностью друга. Однако не поддается его стихийному воображению. Иван всегда имел репутацию педанта по отношению к новым научным истинам, чего нельзя сказать о Ружицком, которого скорее можно было бы отождествить с поэтом.
Химик наиболее интересен, когда терпит неудачу. Тогда он удваивает, утраивает, учетверяет свои усилия, рабочее время, приходит в бешенство. Иван говорил, что в одно прекрасное утро Ружицкого найдут умершим в лаборатории.
Но впечатление, которое Ружицкий производит на Марту, действительно необыкновенное. В первый момент ей показалось, что она имеет дело с чудаком, даже подумала, не маньяк ли он?
Однако, потом, когда химик с вдохновением начал говорить и его фантазия залила лабораторию странными идеями, формулами и законами, подсказавшими ей существование другого, неведомого чудесного мира, похожего на любимый ею космос, она была покорена.
А когда разгоряченный Ружицкий сел по привычке на пол, Марта нашла это удивительным, прекрасным.
Она смотрит на него с благоговением и не обращает внимания на насмешливый взгляд Ивана.
«Какой человек! — восхищается она в душе. — Какой удивительный человек!»
— Приготовили раствор? — необыкновенно вежливо спрашивает он.
— Да! — говорит она.
— Сколько граммов оксалата? — спрашивает он с ноткой сомнения в голосе.
Она ему отвечает.
— Правильно! Вылейте его в ванну!
Проводники удлинены. Иван может отправиться к директору.
Марта остается и наблюдает за показаниями амперметра. Ружицкий сразу же находит ей работу. Она будет считать колебания.
«Он вскружит ей голову так, что она сойдет с ума, — думает по дороге Иван. — Не Ружицкий ли тот человек, которого она ищет! Вот будет хорошая пара. Он постоянно будет удовлетворять ее потребность в исключительных, невероятных, фантастических идеях, покорять своими выходками, да и некоторыми его результатами она останется довольна!»
Директор — доцент, которого Иван знает еще со времени учебы в институте. Это человек средних лет, с проседью в волосах, окончивший университет несколько позднее, так как ему пришлось перед этим пройти другой университет… в фашистских застенках.
Среди студентов он пользуется репутацией человека прямого, неподкупного, принципиального.
Приказ об его назначении пришел через неделю после бурного отчетного собрания. Тогда Ивана вызвали на заседание, на котором было около десяти человек, и среди них — Ралев, новый директор и Василев. Они должны были рассмотреть вопрос о кадрах института и дать свое мнение об освобождении некоторых сотрудников и о перемещении других.
Иван был немало удивлен тем, что новый директор очень хорошо знал людей в институте, был знаком с их работой. Потом Иван узнал, что еще до своего прихода новый директор обстоятельно ознакомился со всеми отчетами сотрудников, их диссертационными работами, уточнил некоторые подробности их биографий, которые до этого оставались неизвестными…
На этом заседании также имелись споры по поводу отдельных оценок. Когда Василев, секретарь партийной организации, предложил временно не освобождать Неделева, то Иван не выдержал и сказал:
— У нас уже стало правилом проявлять недопустимую терпимость там, где она менее всего терпима. Ведь если человек годами ничего не делал, то бесполезно от него ждать чего-либо в будущем. Хватит либеральничать!
Новый директор согласился с этим мнением и добавил:
— Институт не стационар для содержания бездарностей!
Когда один весьма ответственный работник обратился по телефону с ходатайством об оставлении в должности научного секретаря института Митрофанова, то директор в присутствии всех заседающих попросил этого товарища не вмешиваться в дела, о которых не имеет ни малейшего представления.
Весьма ответственный работник, выйдя из себя от ярости, стал угрожать директору, но тот спокойно ему ответил:
— Вы занимаетесь своим делом, а я — своим! Мне есть перед кем отвечать!
Двумя днями позже, уже по другому поводу, директор сказал Ивану:
— Если бы зависело от меня, то я издал бы строжайший закон против ходатаев! Наказать бы особенно рьяных, тех, что привыкли вводить в заблуждение людей насчет своих способностей, дела сразу бы пошли иначе! Вы знаете, что особенно возмутительно: часто ходатайствуют за отъявленных врагов, людей, доказавших свою неспособность, или же лентяев и карьеристов!
В связи с этими персональными мерами отношения Ивана с сестрой окончательно испортились. Неделев нашел какую-то дорожку к ней, «обработал», и однажды утром она пришла к Ивану крайне возбужденная, желая заставить его ходатайствовать о возвращении Неделева в институт. Иван выпроводил ее, и этим все кончилось.
Директор сидит за роскошным письменным столом Хаджикостова. В обстановке можно заметить некоторые изменения. Выброшены вазы с цветами и кактусами, обильно украшавшие кабинет. Поставлен новый шкаф для архива, а белый телефон заменен черным.
— А, привет! — говорит директор, встречая Ивана в дверях. — Завтра начинаем работать, не так ли? Как здоровье?
— В порядке! Получил письмо! Вот! — и Иван подает ему письмо капитана — Думаю, что смогу заняться внеплановой темой!
— Мы получили просьбу завода! — говорит директор, быстро пробегая глазами письмо. — Если не ошибаюсь, речь идет об исследовании некоторых физико-химических свойств металлов!
— Здесь больше дела для химика! — говорит Иван. — Но думаю, что и я мог бы помочь!
— В таком случае пошлем тебя! — директор небрежно садится на стол. — Знаешь обстановку, и тебя знают. Оформим это в виде командировки! Иначе не согласен!
— Как решите!
Директор с любопытством посматривает на него.
— Что, не сидится в Софии?
— Мне здесь совсем неплохо, но думаю, что и там будет хорошо.
— Попросим завод конкретизировать свое предложение! — вслух рассуждает директор. — Потом обсудим! Но в принципе решено. Так?
Иван кивает.
— Сколько времени уйдет на это?
— Дней десять! Если хочешь, до отъезда можешь помогать Ружицкому? У него аврал, а с тобой он согласится работать!
— Согласен!
Иван направляется к двери. Директор останавливает его.
— Ты хороший математик. Прошу тебя, проверь эти вычисления! — и он подает ему папку.
Иван вспоминает о Марте.
— Имеем ли мы право принимать на работу без софийской прописки?
— В исключительных случаях! А что? — спрашивает директор.
— Просто хотел узнать! До свидания! Завтра верну вам папку!
Ивану больше всего нравится простота в отношениях директора со всеми. Никаких околичностей, никакого важничанья или зазнайства. Прямо и откровенно. После хаджикостовской дипломатии и лавирования это действует отрезвляюще.
За дверью лаборатории Ружицкого льется целая речь. Иван слышит слова:
— Придание сверхактивности атомам кислорода… вне допустимых пределов… знаете ли, что это означает? Потенциал…
— Поняли друг друга! — со смехом восклицает Иван.
Марта теперь в своей стихии. Ружицкий довел ее до обычного состояния восторга и преклонения. Ивану хочется слегка охладить разбушевавшуюся фантазию обоих. Но он не находит это нужным.
«Они опьянены друг другом!» — думает он.
— Пошел?
Аппарат загудел.
— Пошел! — отвечает Марта. — Смотри!
Раствор булькает. Проводники потрескивают от высокого напряжения.
— Меня придают к тебе! — говорит Иван химику. — С завтрашнего дня ты мой начальник!
Ружицкий сияет. Это сообщение как-никак представляет его в выгодном свете перед Мартой, и бедный химик не может скрыть своей радости. Суета остается суетой.
— Очень рад! — говорит он. — Я давно хотел вместе с тобой работать! Мне так был нужен физик! — Ружицкий не может не поиграть в большого ученого, которому нужен целый штаб помощников.
— Ну, шеф, — продолжает прежним тоном Иван. — Что прикажешь делать завтра?
— Проверишь все физические измерения, проверишь вычисления, используем некоторые физические методы… — Ружицкий сразу же увлекается и возлагает на Ивана задачи, которых ему хватило бы на всю жизнь.
Он говорит около десяти минут. Иван слушает его с огорчением. Но Марта готова его слушать хоть весь день.
— Хорошо! — прерывает его Иван. — Завтра буду!
— Приходите и вы! — говорит Ружицкий Марте.
— Непременно! — обещает она. — Вы мне очень понравились!
Еще в коридоре Марта спешит поделиться своими впечатлениями о химике.
— Это замечательный человек! — спешит заявить она.
Иван ожидал по меньшей мере — «великий».
— Да, толковый парень! — он рассказывает ей некоторые подробности о Ружицком. — Иногда мне кажется, что он просто помешанный! Он отдается своим идеям до последней клетки! Просто сам превращается в идею!
— Но ведь это прекрасно! — восклицает она. — Все во имя одной цели! Это сила! Наверное, так одержаны самые большие победы в науке! Наверное…
— Да! — прерывает он ее излияния. — Где будем обедать?
— Где хочешь! — отвечает Марта и снова заговаривает о Ружицком.
Иван думает:
«Что в сущности привлекает ее больше? Подлинное содержание работы Ружицкого, его деятельность или поэтический туман, которым они окутаны? Ах, этот туман романтики, героики, сентиментальности, мистики…»
Ему приходит в голову мысль, что Марта никогда бы не радовалась так своим собственным достижениям (если бы они у нее были), как чужим — Ружицкого, или какого-либо другого будущего кумира. Такова уж ее натура!
Дует холодный, зимний ветерок. Летят снежинки, а Марта идет в расстегнутом пальто.
— Как это прекрасно! — говорит она. — Всю жизнь мечтала об этом! Непременно буду учиться! — и она вслух строит планы, которые начинаются университетом и кончаются институтской лабораторией.
Обедают в ближайшем ресторане и снова возвращаются домой.