– Совсем близко отсюда. Пройдете немного на запад, повернете к югу и увидите большое дерево. Рядом с деревом в склоне горы – потайная дверь. Это и есть подземелье!
– Одолжи мне на время твою одежду и верительную бирку!
Фэй Син-ци повиновался, а Дин Младший связал его и оставил лежать на земле. Сам же переоделся и с биркой за пазухой побежал к подземелью. В склоне горы и в самом деле была потайная дверь, тщательно скрытая от чужих глаз. Рядом стояла хижина.
– Брат Ли Сань! – крикнул Дин Младший.
На пороге появился Ли Сань. Оглядел посетителя и спросил.
– Ты кто и зачем пожаловал?
– Я – Фэй Син-ци, служу господину Бай Юй-тану недавно, – ответил Дин Младший и вытащил верительную бирку. – Яо Син-лю доложил пятому господину, что Чжань Чжао перебил всю посуду, господин не поверил и велел привести Чжань Чжао.
– Забери ты его от меня поскорее, брат! – воскликнул Ли Сань.
– А ты отопри! Иначе как я его заберу!
– Видишь медное кольцо? Дерни его.
Дин Младший потянул кольцо, и дверь отворилась.
– Господин Чжань, пожалуйте к господину Бай Юй-тану!
– Опять я ему понадобился! – проворчал Чжань Чжао, появляясь в дверях.
– Брат Чжань, неужели вы меня не узнали? – тихонько спросил Дин Младший, когда они отошли в сторону. Голос показался Храбрецу знакомым.
– Да это никак вы, брат Дин?! Каким ветром вас сюда занесло?
Дин Младший рассказал о приходе братьев. Вдвоем они осторожно направились к залу Пяти справедливых и тут услышали, как Бай Юй-тан наказывает слуге принести из подземелья «три драгоценности». Чжань Чжао последовал за слугой, притаился в чаще за деревом и стал ждать, когда слуга понесет сокровища. Вскоре слуга появился с узлом в одной руке и фонарем в другой. Услышав за спиной шорох, он струсил, остановился и посветил фонарем, – оказалось, что к халату пристала колючка.
Слуга поставил фонарь на землю и стал ее отцеплять, пока возился, фонарь погас, а узел исчез. Кинулся искать, тут кто-то на него навалился:
– Признаешь меня, Бай Фу?
Чжань Чжао скрутил ему за спиной руки и дал пинка под зад. Бай Фу плюхнулся на землю. Тем временем кто-то тащил узел. Храбрец растерянно огляделся и вдруг заметил неподалеку человека. Бросился за ним, но тут услышал всплеск – человек нырнул в пруд. Через некоторое время он вынырнул и рассмеялся.
– Оказывается, это ты, брат Сюй Цин, а я думаю, кто бы это мог быть? Давно пожаловал?
– Когда ты возился со слугой. Не ожидал, что ты оставишь узел без присмотра! А если бы он попал в чужие руки?
Они ушли с пруда, направились к залу Пяти справедливых и заглянули внутрь. Посреди стоял стол. Почетное место занимал Дин Старший, с западной стороны сидел Лю Цин, а на хозяйском месте – Бай Юй-тан с мечом у пояса.
– Говорил я вам, что посрамлю этого Чжаня! – хвастался Бай Юй-тан. – Пусть теперь министр Бао меня накажет, – я своего добился!
Бай Юй-тан расхохотался. Тут Сюй Цин не выдержал и, выхватив меч, бросился в зал.
Для Бай Юй-тана это было полной неожиданностью. Рука его потянулась к мечу, но меч исчез. Его вытащил Дин Старший, как только заметил Сюй Цина. Бай Юй-тан отскочил в сторону и загородился стулом. Глухой удар, и спинка стула упала на пол.
– Постой, Сюй Цин! Выслушай меня!
– Ну, говори! – Сюй Цин убрал оружие.
– Я знал, что вы явитесь выручать Чжань Чжао, но мы с ним так условились: похитит он «три драгоценности», пусть везет тогда меня в Кайфын. Сроку он попросил три дня. Но теперь, когда выручать его явилось столько народу, он не станет добывать «трех драгоценностей», да и в Кайфын не вернется!
– Эх, Бай Юй-тан! Спишь ты, что ли? – рассмеялся Сюй Цин и крикнул: – Брат Чжань, неси «три драгоценности»!
Чжань Чжао вошел в зал, положил узел и тоже рассмеялся:
– Вот, брат Бай, не посрамил я своего имени!
Бай Юй-тан совсем растерялся, а тут еще в дверях появились Лу Фан и Дин Младший.
Бай Юй-тан быстро сбросил с себя халат, выскочил из зала и побежал к бамбуковой роще.
– Надо его непременно догнать, – сказал Лу Фан, но в это время вошел Сюй Цин и сказал:
– Бай Юй-тан свернул за гору и пропал.
Лу Фан топнул ногой с досады:
– Ведь за горой – река. А с того ее берега прямая дорога в Сунцзян. Когда-то Бай Юй-тан устроил там для себя мост – между двумя столбами натянул цепь, – ведь пятый брат не умеет плавать.
– Вот тут и была бы кстати помощь Цзян Пина! – заметил Дин Младший.
Бай Юй-тан тем временем перебрался через ограду и свернул за гору, но, к его ужасу, мост оказался уничтоженным. Пока он метался по берегу, из камышей вдруг выплыла рыбачья лодка.
– Эй, рыбак, – обрадовался Бай Юй-тан, – перевези меня, я хорошо заплачу!
Рыбак подогнал лодку к берегу.
Если хотите знать, что произошло после этого, прочтите следующую главу.
Глава 57
У моста Одинокого дракона Цзян Пин задерживает названого брата. В кайфынском ямыне Бао-гун радушно принимает Храбреца
Бай Юй-тан прыгнул в лодку, и она отчалила. На середине реки старик вдруг перестал грести:
– Знаете пословицу: «Хочешь барыш – терпи поначалу убыток»? За перевоз я с вас не возьму, на вино дадите – и ладно. А не дадите – перевозить не буду.
– Я ведь слово дал, – сказал Бай Юй-тан.
– На слово полагаться нельзя.
– Вот, возьми в залог, – Бай Юй-тан снял с себя куртку.
Рыбак взял куртку, тщательно осмотрел и сказал:
– Вы уж не сердитесь, господин, такое у нас правило.
Пока они вели разговор, появилась другая лодка, мчавшаяся наперерез им. Из лодки кричали:
– Эй, спозаранку успел сорвать куш!
– Какой там куш – простая куртка, – отозвался рыбак. – Ну-ка взгляни, сколько за нее дадут?
– Точно не знаю, но на выпивку хватит.
– А я как раз и собрался выпить.
Рыбак перепрыгнул к приятелю в лодку, и Бай Юй-тану волей-неволей пришлось взяться за шест. Но как он ни старался, лодка не двинулась с места. В это время из небольшой каюты на корме вышел человек невысокого роста в широкополой шляпе. Признав в нем Цзян Пина, Бай Юй-тан вспыхнул от злости и замахнулся шестом. Цзян Пин нырнул, потом высунул голову из воды, ухватился за борт и крикнул:
– Не хочешь водицы попить?
Не успел Бай Юй-тан ответить, как лодка перевернулась, и Золотоволосая Мышь мгновенно превратилась в мокроволосую. Цзян Пин схватил Бай Юй-тана за волосы и поплыл к берегу. Там их уже ждали. Бай Юй-тана вытащили, привязали к шесту и понесли.
Тем временем Чжань Чжао с Лу Фаном и братьями Дин вернулись в Мохуацунь. Едва вошли в ворота усадьбы, как Дин Младший спросил у слуги:
– Как самочувствие господина Цзян Пина?
– Вчера вечером он ушел, – ответил слуга. – Сразу же после вас. Сказал, что уговорился встретиться с каким-то человеком.
Пришли в гостиную. Пока Дин Старший ходил проведывать матушку, Дин Младший распорядился насчет вина и закусок.
Но только все сели за стол, как прибежал работник:
– Вернулся господин Цзян!
Братья вышли навстречу. У ворот и в самом деле стоял Цзян Пин и отдавал какие-то указания слугам, которые отвязывали Бай Юй-тана от шеста.
– Пусть пятый брат умоется и переоденется, а поговорить можно и потом, – сказал Лу Фан.
Все снова вернулись в зал, Бай Юй-тана слуга провел во внутренние покои, где стоял большой чан с водой, а на кровати были приготовлены рубашка, белые штаны, зеленый халат, белая куртка, шелковый пояс и красная головная повязка. Умывшись и надев все чистое, Бай Юй-тан почувствовал себя бодрее.
Когда выпили вина, Лу Фан обратился к Бай Юй-тану.
– Брат, забудем прошлое и, прошу тебя, пойдем с нами в Кайфын.
Гнев Бай Юй-тана от этих слов поднялся до небес, но он сдержался и сказал лишь:
– Нет, в Кайфын пойти я не могу!
Тут в разговор вмешался Храбрец с Юга.
– Не горячитесь, брат. Прежде чем действовать, всегда надо все тщательно обдумать.
– О чем мне думать? – вспыхнул Бай Юй-тан. – В Кайфын я не пойду. Сказал, и баста!
Чжань Чжао пришел в замешательство, но в это время в Зале появился Цзян Пин:
– Ну, Бай, это уже чересчур. Не ты ли обещал брату Чжаню последовать за ним в Кайфын, если он сможет похитить у тебя «три драгоценности»? Неужели у тебя совсем нет совести?
– Не жить нам с тобой под одним небом, заморыш! – Разъяренный Бай Юй-тан вскочил.
– Послушай, брат, – примирительно сказал Цзян Пин, – драться я с тобой не стану, если даже ты меня ударишь. А убьешь – головой поплатишься. Я и прежде говорил, что о жизни при дворе у тебя нет ни малейшего понятия. И сейчас еще раз в этом убедился. То, что ты побывал в императорском дворце, написал стихи на стене в кумирне Преданных и доблестных, еще ничего не значит. Все это ты делал втайне, лазал по крышам, перепрыгивал через ограды, да и то ночью, когда тебя никто не видит. А поглядел бы ты, как выходит в зал Сын Неба, как трепещут те, кто его лицезреет, так и у тебя затряслись бы поджилки! Или посмотрел бы ты на Бао-гуна, как он грозен, когда восседает в судейском зале и чинит допрос!
– Ты за кого меня принимаешь! Да я не то что в Кайфын, в самое пекло не побоюсь пойти! – крикнул задетый за живое Бай Юй-тан.
– Ты правду говоришь?
– А когда я врал?! – обозлился Бай Юй-тан.
– Только помни, перед первым министром своим удальством не похваляйся. Он ценит людей скромных и правдивых. А если не утерпишь, лучше оставайся здесь!
– Ладно, заморыш, не буду с тобой спорить! – буркнул Бай Юй-тан. – Вот побываю в Кайфыне, тогда узнаешь, видал я жизнь при дворе или не видал!
Тут Дин Старший поднес кубок Бай Юй-тану, другой кубок Дин Младший поднес Цзян Пину, и начался настоящий пир. А как только пир окончился, братья Дин проводили Храбреца и остальных справедливых за ворота усадьбы.
Прибыв в Кайфын, Чжань Чжао и Гунсунь Цэ тотчас же отправились к Бао-гуну и вручили ему «три драгоценности». Бао-гун пожелал взглянуть на Бай Юй-тана и велел его привести.