— Масла перелил. Оттого и дымит, как наша печка, когда бабуся забудет дымоход открыть, — вроде равнодушно сказал Коля. И, обернувшись к Васе, нетерпеливо спросил: — А что там случилось со второй экспедицией?
— Что? Ничего! — отрезал Вася и пошёл быстро вперёд, чтобы его глаза не видели таких «археологов».
Однако долго он не мог сердиться, его самого захватили мысли о страшной мести фараонов. И, оставив своих незадачливых исследователей старины на вполне современной пыльной дороге, он перелетел мыслью в далёкую знойную Африку… Вскоре вместе с изнурёнными учёными тяжело шагал по раскалённому песку, с невероятным трудом вытаскивая обожжённые ноги…
Коля и Толя, увидев, как по-журавлиному ступает Вася, тихонько прыснули. А на большее не отважились. И Вася продолжал без помех преодолевать бесконечные пустынные просторы, неуклонно приближаясь к серо-сизым пирамидам с золотыми саркофагами в их прохладных лабиринтах.
А пейзаж, разворачивающийся перед путешественниками, ничем и близко не напоминал жёлто-горячие разливы песков Египта. Первым обратил на это внимание Петя. Прищурившись, он окинул взглядом сизую рожь, дальний клин темно-зелёного клевера с розовыми светлячками, свекольное поле. И произнёс свои первые за это утро слова:
— Рожь колос выбросила. А свёклу пора прореживать… О, да её уже прорывают. — Увидел у кургана белые косынки женщин.
— Что? А? Где? — как будто проснулся Вася.
Очнулся и одним глазом увидел свекольное поле.
А потом обоими, широко открытыми, увидел окутанный седым туманом курган.
По его крутым бокам блуждали какие-то невыразительные тени.
— Эх! — Резвым жеребёнком сорвался он с места, оставляя позади Толю, Колю и хвост густой пыли.
Вася бросился за ним, тяжело дыша. И хотя бежали они совсем рядом, локтями друг друга касались, но мыслями были далеко друг от друга.
«Они только что начали, — думал Петя о женщинах. — Пока всю свёклу пройдут, без рук останутся».
А Вася лишь воскликнул про себя: «Ой, не скифы ли тут жили?»
Когда силы были на исходе, Вася перешёл на шаг. Ещё раньше с бега на шаг переключился увалень Петя.
Вот так и двигались: впереди всех Вася, не спуская глаз с кургана, за ним — вдоль свёклы, нагибаясь и касаясь нежных листочков, — Петя, а далеко позади брели остальные члены экспедиции.
И вот уже Вася стоит под курганом.
А когда пошёл вверх по крутому склону, в его руках призывно сверкнула маленькая лопатка. Это подействовало на Колю и Толю — они сперва прибавили шаг, потом пустились бежать.
Только Петя вроде не заметил Васиной лопатки. Должно быть, не в ту сторону смотрел. А может, его ослепили до синевы белые косынки женщин, склонившихся над свёклой?
Кто его знает! Только Петя от подножия кургана повернул влево, в долину, где были женщины.
А Коля и Толя полезли наверх. И вскоре к одной лопатке, сверкнувшей на кургане, присоединились ещё две. Настоящий фейерверк получился.
А Петя исчез за курганом.
Вася увидел это, скривился. Погрозил кулаком туда, где пропал Петя, и снова налёг на лопатку.
Земля такая твёрдая, как в школьном дворе. «А почему бы ей быть мягкой, — азартно думал Вася, — если на ней мамонты кувыркались и скифы скакали?.. А может, здесь сидели дружинники и поминали вещего Олега?..»
«Хм, а вдруг правда в этом кургане полно золотых сабель? — думал Коля. — Себе возьму одну и дяде Степану подарю. Он с неё сдерёт золото и золотые зубы себе вставит. Он давно мечтает о них. Тогда я каждый день буду ездить на его тракторе. А может, дядя Степан даже возьмёт меня своим помощником…»
Уже не так блестели лопатки, выбрасывающие во все стороны землю. Вначале она была чёрной, затем посерела. А когда яма стала ребятам до колен, наверх тяжело стала падать жёлтая глина.
«Где же они, эти сабли? — начал тревожиться Коля. — А вдруг их здесь вовсе нет и мы зря надрываемся?..»
Руки наливались свинцом, и вскоре не было сил поднять их. Знойное солнце грело ребятам мокрые спины.
Первым сдался Коля. Обеими руками снял тюбетейку, вытер вспотевшее лицо. Затем Толя вогнал лопатку в глину, глянул на свои покрывшиеся пузырями руки, вздохнул:
— Эх, если б сюда экскаватор!..
Вася резко обернулся. Его глаза — точно щёлки.
И тут вдруг подал голос Петя. Закричал на всю степь, может, не на всю, но на кургане его хорошо услышали.
— Идите сюда! Что-то покажу-у-у!
Кто из ребят, даже археологов, останется равнодушным к такому призыву? Толя с Колей скатились вниз.
А Вася вышел на верхушку кургана и стал возле высоченного чертополоха. Упругий ветер обнял его, дёрнул за волосы и толкнул в спину, и ноги чуть сами не понесли его вниз.
Ветер не знал Васи, понятия не имел о том, что имеет дело с таким ретивым археологом, который за какую-нибудь паршивую пуговицу от штанов замызганного скифского мальчишки отдаст не колеблясь все марки, даже с Островов Зелёного Мыса.
Наконец Вася резко отступил назад.
— Хлопцы! Вы что, свёклу пришли прорывать? — крикнул Вася грозно, разгадав Петину хитрость. — Ну-ка, назад!
Ребята точно оглохли. А ведь слышат же, слышат…
Во второй раз позвал, в третий… Голос его вспугнул воробьёв, которые купались в тёплой пыли на дороге.
Словно глухих зовёт.
Пришлось спускаться вниз.
— Ах, это ты… — спокойно сказал Петя. — Пришёл помогать?
Ну, что ему ответишь?
Вася коршуном налетел на Колю и Толю:
— Ну-ка, марш на курган! Кому я сказал?
Ребята смущённо топтались на месте.
— Ты посмотри, какая она хорошая, — миролюбиво отозвался Толя, протягивая Васе нежную свеколку. — Хорошая, а лишняя. Нужно вырывать, чтобы дала расти другим.
Вася глянул и увидел только Толины маленькие, но сильные руки, которые так сноровисто долбили затвердевшую землю на кургане.
— А знаешь, что это за свёкла? — таинственным голосом сказал Коля. — Новый сорт. Слаще мёда! И тётка Анна сказала, что мы первыми попробуем сахар! А обратно поедем на машине. Я сяду в кабину.
Вася ещё громче повторил свой приказ.
— Кто это здесь так раскомандовался? Видали бригадира!
Вася быстро оглянулся. Грозно подбоченясь, стояла дородная женщина — звеньевая тётка Анна.
— Я не бригадир, — пролепетал растерянно Вася. — Я… археолог.
— Археолог? — блеснули тёткины глаза. — Значит, курган будешь разрывать, старину искать?
— Ага, курган, — кивнул Вася, приятно поражённый, что тётка не стала смеяться. Сказала — курган, а не холм.
— А знаешь, сколько он здесь стоит? — прищурилась тётка Анна.
— Ну, лет, наверное, тысячу… — осторожно ответил Вася.
— Вот-вот, если не больше. А ещё неделю постоит?
— А что ему сделается?
Что ещё мог сказать Вася?
— Тогда засучивай рукава и прорывай свёклу. Тут не только неделя, каждый час дорог.
Загнанный в угол тёткиной хитрой логикой, Вася побрёл к грядкам.
А Петя тут как тут.
— Смотри, которая свёколка хилая, слабая, выдёргивай с корнем — от неё никакой пользы, только вред, сильное растение заглушит. И приглядывайся, чтобы расстояния между свёколками были одинаковыми.
— Знаю, профессор, — пренебрежительно отмахнулся Вася. И неохотно склонился к рядку.
Прореживал свёклу и время от времени с сожалением поглядывал на опустевший курган. Обиженные тени попрятались в его загадочной глубине.
Женщины, приехавшие домой на грузовиках, быстро разошлись по домам, а ребята топали вместе, разбрызгивая ногами мягкую, как тополиный пух, пыль.
— Пропал день, — тяжело вздыхал Вася. — Вот такие мы археологи, историки, исследователи…
Ребятам не хотелось расставаться с ощущением чего-то приятного, пришедшего вместе с усталостью, и они помалкивали. Только Петя, помолчав, отозвался:
— А те учёные, другие, разгадали тайну?
— Ну да, «разгадали»! Умерли, и сейчас никто толком не знает, что там произошло… Да ну вас! — Вася крепко сжал лопатку и побежал улочкой в конец села, где он жил.
— Завтра один пойду, вас не возьму! — оглянувшись, крикнул ребятам. В его голосе прозвучали и гордость, и глубокая затаённая обида.
Ребята всё почувствовали — и гордость, и обиду.
Остановились, переглянулись.
— А ведь разгадает, — тихо, торжественно сказал Петя. — Разгадает тайну этих проклятых фараонов…
Ребята оглянулись. На фоне остывающего сиреневого неба высился чёрный курган. Махнули ему на прощание рукой и пошли дальше по ярко освещённому селу.
Долгие сутки
И угораздило же в яму…
Главное — утром не попадаться на глаза отцу.
А с матерью он живо все уладит. Принесёт вкусной воды из родника от Бондарей, виновато заглянет ей в лицо. И материнская рука, готовая для жёсткого шлепка, сразу обмякнет и потянется к его чубчику…
По отцу лучше не попадаться.
Он на испуг не берет, руками не машет, как мать. Зато у него столько всяких изничтожающих слов! И как они только у него в голове укладываются. Его отец бригадир, а сейчас посевная… И сам же говорит: «Голова от забот трещит…»
А если утром разминуться с отцом, то, может, он за день и позабудет… Ведь забыл же принести матери помидорную рассаду.
Да и вся история, из-за которой так вскипела мать и обещал серьёзно поговорить отец, если спокойно разобраться, яйца выеденного не стоит. Володиной вины там… ну, на грош!
Мать не захотела вдаваться в тонкости и выложила отцу все точно так, как донесла ей тётка Мотря, которая недалеко от той злосчастной ямы рвала молодую крапиву для поросёнка.
— Ты знаешь, Иван, что отчебучил сегодня наш пострел? — сказала мама, когда отец сел ужинать.
— А что? — устало отозвался тот.
Володя так съёжился на стуле в углу, что сам почувствовал, какой он стал маленький и несчастный.
— Соньку Перепелицу, ту рыженькую девочку, которая в прошлом году чуть в пруду не утопла, столкнул в яму из-под картошки… И в кого он такой бессердечный уродился?..