За роскошными отделанными серебром (но только с внутренней стороны, ибо с внешней серебро бы давно отодрали) створками открылся великолепный густой сад. Дежуривший у ворот привратник (закованный в боевые доспехи солдат) решительно изображал каменную статую и на все расспросы Исаака реагировал однообразно, иными словами никак, тупо смотря перед собой немигающим взглядом.
– Уважаемый, а уважаемый, – всё не унимался Исаак, – куда нам таки идти не подскажешь?
В ответ молчание.
– Нас уже ждут в доме?
Решительно никакой реакции.
– По нашему поводу давались какие-то распоряжения?
Тишина.
Поистине бесконечному терпению Исаака пришёл конец и он прямо как есть спросил у неподвижного привратника, делали ли ему в детстве обрезание и если делали, то как именно и почему напутали с местом, оттяпав язык.
На обидные слова странный страж тоже никак не отреагировал.
Самсон, наблюдавший за всем этим представлением со стороны, утомлённо зевнул и, щёлкнув пальцами подозвал задумчиво нюхающего великолепные розы Голема.
– Самуил, разберись, бикицер!
Голем коротко кивнул и через мгновение молчаливый филистимлянин легко перепорхнул через высокий забор, не издав при этом как ни странно даже малейшего звука. Послышалось громкое приземление и тут же мощный дробный грохот. Заинтригованный Исаак сунул свой длинный нос за ворота.
Оглушённый филистимлянин лежал невдалеке, погребённый под грудой плоских булыжников. Вокруг как ни в чём не бывало прогуливались простые иудейские граждане: вели неспешную беседу, любовались местными красотами, спорили о политике.
– Ну что там? – нетерпеливо спросил Самсон, которому хотелось поскорее увидеть невесту.
– Народный гнев в своём наивысшем проявлении, – вернувшись в сад, торжественно провозгласил Исаак и, не удержавшись, открутил серебряный завиток на внутренней отделке ворот. – Граждане прячут в рукавах длинных одежд увесистые булыжники. Как только увидели выпорхнувшего из-за ворот филистимлянина так сразу камнями его и закидали. Хорошо что тот дурак в боевых доспехах. Скорее всего выживает.
Выбрали широкую выложенную красным камнем тропинку. Тропинка замысловато виляла меж экзотических растений сада, которые приводили чувствительного к красоте природы Самуила своим видом и запахом в благоговейный трепет.
Однако не всё было так просто, как казалось на первый взгляд.
Между высокими кустами уже виднелся фасад богатого дома, где собрались родственники невесты, с нетерпением ожидавшие прихода жениха, как вдруг…
– Стойте, всем соблюдать абсолютное спокойствие, – взмахом руки Самсон остановил сопровождающих. – Самуил!!!
Голем смутился, поспешно выплюнув только что сорванную гроздь спелого винограда.
– Ну что там ещё? – Исаак забавно вытянул шею, разглядывая тропинку впереди.
А прямо посреди тропинки возлежал огромный лев, недовольно помахивающий пышной кисточкой на длинном хвосте.
– Скажи мне вот что, Изя… – так обратился к компаньону герой, старясь не делать резких движений, – этот твой кот…
– Авигдор Бромберг.
– Шо-шо?
– Его именно так звали.
– Да неважно как его звали… – отмахнулся юноша, – главное другое… ответь мне, Изя… только сперва хорошенько покумекай прежде чем отвечать, не мог ли этот кот за ночь вырасти до таких вот внушительных размеров?
Исаак честно подумал. Почесал затылок, зачем-то оглянулся на сосредоточено жующего виноградный лист Голема.
– Понимаешь ли, Самсоша, дружище… – так начал он выдержав небольшую паузу, – я не могу в точности утверждать, что это не тот самый кот… с другой стороны я не могу доказать обратное, оказавшись в довольно щекотливой ситуации.
– Так это тот кот или не тот? – слегка выйдя из себя, прокричал Самсон.
– Может и тот, а может и нет, – пожал плечами компаньон. – Хотя… постой… Ухо!
– Ухо?!!
– Ну, конечно же, у Авигдора Бромберга ведь не было одного уха.
– Какого?
– Правого!
Самсон присмотрелся:
– Отсюдава не видно …
– Что же нам таки делать? – растеряно развёл руками Исаак.
– Эх ты, компаньон – помощничек… толку от тебя… что с козла молока… – и герой презрительно сплюнул себе под ноги. – Самуил!
– Да, повелитель.
– Сходи-ка посмотри, есть ли у этого льва правое ухо.
– Конечно, господин.
– Повелитель!!!
– Конечно, повелитель.
– Ой, вэй! – хлопнул себя ладонью по лбу Исаак, провожая взглядом мощную гротескную фигуру. – Вот тебе и нахес. А как хорошо всё начиналось.
Лев на приближение глиняного человека никак не отреагировал, понимая что полакомиться тут абсолютно нечем, а вот зубов лишиться запросто, а зубы для льва главное богатство.
Самуил, проявив природную любознательность, изучил кисточку на хвосте хищника зачем-то заглянув зверушки под хвост и только после всего этого начал рыться в густой львиной гриве.
– Ну шо там?!! – прокричал прячущийся за спиной Самсона Исаак.
– Оба уха на месте! – ответил Самуил и, открыв льву огромную пасть, гулко крикнул туда «эй, гэ-гэй!» с интересом прислушиваясь к замысловатому эху.
– Ты чё там вытворяешь балахманный? – не на шутку забеспокоился Самсон.
– А у него внутри пчелиный рой!
– ЧТО, ПРАВДА?!!
– Да нет, – улыбнулся Голем, – это я так типа шучу.
– Батхен хренов, – пробормотал Исаак, хватаясь за сердце.
– Слышишь, Самуил… – крикнул слуге Самсон, – ты его лучше так вот и держи да покрепче, а мы тем временем мимо пройдём…
Когда они вместе с Исааком проходили мимо льва, тот конвульсивно задёргался и завращав сильно вытаращенными глазами попытался вырваться из каменных объятий Голема, но куда там… с таким же успехом он мог бы попробовать укусить себя за загривок в прыжке.
– Вот мне всё думается… – на ходу рассуждал Исаак, – ведь неспроста же этот блохастый лев лежал посреди дороги…
– Неспроста? Что ты имеешь в виду? – нахмурился герой.
– Да вот мне таки кажется, что его специально там посадили, дабы он нами полакомился или на худой конец отпугнул.
– Дело говоришь, – кивнул Самсон, – надо бы этих филистимлян как следует проучить… а то понамашь… совсем страх потеряли…
У мраморного крыльца толпились перекошенные родственники. Больше всех нервничал местный укротитель тигров, науськивавший льва на Самсона. Для этого у торговца, который продал новую одежду сватающимся чужестранцам, была за огромную сумму выкуплена левая сандалия героя. Остальную часть одежды ушлый мерзавец отказался продавать наотрез, мотивировав свой отказ тем, что сможет разрезать её на куски и сбыть в качестве сувениров, как только слава Самсона в очередной раз возрастет, обрастая всё большими и большими героическими подробностями.
Когда из зарослей парка к великолепному особняку вышел слегка мрачный жених с низкорослым плутоватого вида толстым сопровождающим, лица у родственников невесты заметно вытянулись. Ну а несчастный укротитель тигров так и вообще был близок к обмороку, предполагая всевозможные ужасы случившиеся с его любимым подопечным.
– А куда подевался лев антисемит? – несколько обескуражено спросил отец невесты, заглядывая за спины гостей, будто ожидая что прямо сейчас из зарослей выпрыгнет «неожиданный сюрприз для иудейского жениха».
– Простудился, – коротко ответил Самсон.
– Бронхиальная астма, – скорбно покачав головой подыграл Исаак.
– Проглотил пчелиный рой вместе с ульем, – вспомнив слова Голема, ловко ввернул иудейский герой, любуясь совершенно потрясающими физиономиями встречающих.
Как говорится, не ожидали.
– Ну и где же невеста? – Самсон плотоядно потёр ладони.
Что ж ничего не поделаешь, пришлось пустить гостей в дом.
Рекой полилось вино, развязались у гостей языки, ушло напряжение, скованность, у женщин порозовели щёки, у мужчин раскраснелись носы. Лишь один Самсон не пил чудесного напитка, лаконично отвечая любому, кто желал предложить ему кубок, заранее заготовленной мудрой фразой: «От сего лукавого напитка все беды человеческие!».
Спорить с героем никто не хотел, только косились на этакого феноменального трезвенника как-то странно.
– Противоестественно мне видеть за своим столом гостя не пьющего вина, – так довольно доброжелательным тоном начал уже слегка пьяненький отец невесты. – Ведь мы филистимляне выходцы из далёкой Греции, где сей чудесный напиток в большом почёте.
«То-то я слышал, – подумал Самсон, – что в Греции проживает очень много алкоголиков. Один философ даже в винной бочке у них жил».
Но вслух мудрый юноша, разумеется, ничего такого не произнес.
– Что я скажу своим родственникам, друзьям, знакомым, соседям… – продолжал развивать довольно скользкую тему Абидом. – Подумать только у моей обожаемой дочурки жених воинствующий трезвенник, просто в голову не укладывается…
– Кстати я ко всему ещё и большой поклонник ЗОЖ! – спокойно объявил Самсон, слыша как кто-то из гостей при этом изумлённо присвистнул. – Кстати, а где сама невеста?
– Сейчас выйдет, – пообещал отец, расплёскивая вино. – Она прихорашивается в своих покоях.
– Уж больно долго что-то прихорашивается, – недовольно проговорил иудейский герой, с тревогой отмечая, что на улице уже темнеет. – Зачем прячете от меня своё сокровище, добрые люди?
«Добрые люди» запели нестройными голосами что-то на своём филистимлянском и Самсон хорошенько пихнул ногой под столом надирающегося Исаака, дабы тот прекратил обильное возлияние. Ещё герой подумал о Големе. Несладко видно тому в саду со львом приходится, ой как не сладко.
«Неужели во мне проснулась совесть?» – так неожиданно для себя подумал юноша и, прислушавшись к своим внутренним ощущениям, всё-таки пришёл к обнадёживающему выводу, что совести у него как не было, так и нет. Ещё следовало придумать, как бы проучить этих филистимлян, пытавшихся скормить великого иудейского героя льву ксенофобу. Проблемы-проблемы…