Покои Моисею понравились особенно ещё и тем, что располагались они рядом со спальней красавицы Сепфоры. Всё пока что складывалось как нельзя лучше. Хотя почему как нельзя? Пусть так всё дальше и будет складываться, не век же ему в неудачниках ходить?
Завалившись на мягкие, набитые верблюжьей шерстью лежаки, Моисей крепко задумался, что ему делать дальше.
Никаких дельных мыслей по этому поводу в голову как назло не приходило. Вместо дельных предположений и дерзких планов крутился там образ прекрасной дочери Иофора: тонкий стан, изящные плечи, нежная кожа, гибкие руки…
– О чём я только думаю, – в расстроенных чувствах воскликнул будущий пророк. – Опомнись, швыцер! Ты таки по уши в том нехорошем веществе, в которое часто вступают те, кто смотрят не себе под ноги, а в далёкое небо. На тебе висит кровавое убийство. Словно в страшном сне совершил ты это ужасное злодеяние. По твоему следу идёт хитроумный неподкупный сыщик и, кроме того, ты сделал ещё одно правонарушение, подкупив стражу столицы Египта. Без сомнения очень скоро всплывёт и это. А покидая город ночью, словно преступник, ты подписался под своим обвинительным приговором. Да-да, ты поставил свою подпись под словом ВИНОВЕН!
Вот такие горькие рассуждения обуревали бывшего жреца, хотя разговоры с самим собой вслух первый признак начинающейся шизофрении. А день тем временем клонился к своему логическому завершению. Улеглась суета в доме гостеприимного мадиамского священника. Успокоились весь день бегающие по коридорам слуги. Умолкли разговоры, перестали скрипеть двери. Лёгкий прохладный ветерок врывался в едва прикрытое невесомой занавесью окно, стрекотали сверчки, ухал невдалеке готовящийся к ночной охоте филин.
Мысли Моисея снова вернулись к тонкому стану спасённой девушки.
– Вот он новый удар неугомонной судьбы, – в очередной раз грустно вслух проговорил будущий пророк. – Угораздило же меня ко всему ещё таки влюбиться. И, главное, как влюбиться? С первого взгляда. И в кого? В глупышку ещё неспособную отличить доброе дело от злого.
Потом Моисей в очередной раз подумал, что беседа с самим собой (этот синдром лекари иногда ещё называют «разговор с очень умным человеком») первый признак «а лох ин коп». А ведь было от чего с катушек слететь, если хорошенько подумать. И не такие умы погружались в пучину безумия, потеряв абсолютно всё.
– Ну уж таки нет, файг вам всем, – Моисей решительно вскочил с лежаков, понимая что лучшее лекарство от дурных мыслей, решительное действие.
Покои девушки, как уже отмечалось, располагались рядом. До них так сказать было рукой подать. Наверное, при желании влюблённый жрец мог даже услышать нежное дыхание спящей красавицы.
Стараясь не шуметь, Моисей воровато выглянул в коридор, мгновенно помрачнев. У комнаты прекрасной Сепфоры возлежала огромная рыжая псина с такими клыками, что будущий пророк тут же почувствовал боль в пока ещё невредимых ягодицах. Увидев хитрую бородатую иудейскую физиономию, выглядывающую из соседней двери, пёс угрожающе зарычал.
«Однако этот Иофор хоть и стар, но ещё таки не выжил окончательно из ума, – отметил про себя почётный гость мадиамского священника. – О чести дочери печётся как следует».
Моисей тут же решил немного польстить себе, предположив что пса посадили в коридоре именно сегодня по случаю появления в доме чужого человека хоть и знатного… но мало ли там чего может случиться. А это означало, что бывший жрец по-прежнему казался со стороны мужем в силе, во всяком случае хотя бы внешне.
– А ведь я ещё могу разбить сердце не одной красавице-шиксе, – вслух проговорил будущий пророк, а пёс тут же ответил ему глухим ворчанием и даже слегка привстал на мощные кривые лапы.
Моисей благоразумно скрылся в своей комнате с испугом подумав, а не понимает ли блохастое рыжее отродье человеческую речь. Вот египетский бог Анубис по слухам запросто на идише шпарил хоть и был лысой худой собакой, но на то он, наверное, и бог.
Ещё подумал бывший жрец о том, что все беды в царстве Египетском идут не только от дурных голов, коих в любые века было предостаточно с избытком, но и от многобожия. Одни фараоны одним богам поклоняются другие (которые реформаторы) противоположным. То одно человекоподобное чудовище возвышают, то другое, так порядка в стране никогда не будет ни в головах ни в политике, ибо бог должен быть всегда только один. Так между делом пришёл Моисей к неожиданной монотеистической мысли и та засела у него в голове крепко-накрепко да так, что даже кузнечными щипцами не выдрать.
Услышав за спиной странный шорох со стороны окна, бывший жрец резко обернулся и уже почти выхватил из складок одежды верный широкий нож, но вовремя остановил руку, так как на подоконнике грациозно потягиваясь и мило зевая восседала красавица Сепфора.
– Э… э… э… – Моисей здорово смутился, не зная куда прятать глаза.
– Да вот не спится что-то, – спрыгивая в комнату, ответила не по годам бойкая девушка.
– Я тут решила, что вы мне расскажите пару интересных историй на ночь. Ну о том, к примеру, как сделались маньяком. Ведь я и словом не обмолвилась об этом при отце, зная, что подобные откровения его сильно огорчат.
– Таки очень мудро, – усмехнулся Моисей. – Крепкого сна папаша уж точно лишился бы на очень долго.
– Ну так расскажите или нет?
– Ну, во-первых, никакой я не маньяк, а жертва дурных обстоятельств, – присев в уголке ответил будущий пророк. – Мне жаль разочаровывать такой спелый персик как ты, но мои личные шахер-махеры обстоят именно так.
– Но вы ведь действительно убили египетского надсмотрщика?
– Я тебя умоляю, разумеется убил, иначе чего бы я таки пустился в столь дальнее и опасное путешествие?
Казалось девушка была удовлетворена подобным ответом, во всяком случае разочарованной она не выглядела.
– Я тут кое-кого расспросила о вас?
– Да ну? – тут же насторожился Моисей.
– Одного мудрого человека, – Сепфора медленно прошлась вдоль окна, демонстрируя длинные стройные ножки. – Скупщика краденых вещей по имени Залман Шиммель. Он каким-то совершенно непостижимым образом всегда знает все сплетни.
«Так-так!» – отметил про себя бывший жрец, одновременно строя свои пока еще мутные хитрые планы. Отныне задерживаться надолго в Мадиамских землях, судя по всему, крайне опасно.
– Ну и что же тебе рассказал этот балэбос?
– Он сказал мне, что вы после того ужасного случая приобрели славу не только кровавого маньяка, но и всенародного иудейского героя.
– А оно мне таки надо? – совершенно обалдел будущий пророк, здорово растерявшись. – Я шо сильно просил за это?
– А почему вы против? – забавно нахмурившись, поинтересовалась девушка. – Залман Шиммель говорит, что дело было так. Вы шли по улице и внезапно стали свидетелем мерзкой сцены: египетский надсмотрщик издевался над слабым беззащитным калекой-израильтянином, работавшим на обжиге кирпичей. В приступе праведной ярости вы проткнули мучителя мечом и тем спасли бедному иудею жизнь.
– Вот это счастье мне привалило, – Моисей задумчиво теребил ухоженную бороду. – Всенародный герой. Нет, спасибочки и своих дел у меня за гланды.
Кто-то без спроса вмешивался в его дальнейшую судьбу. Приоткрывал тайное предназначение. Но кто это был? Бог? Провидение? Слепой случай? Неужели в будущем грядут великие перемены, и он Моисей будет в гуще колоссальных исторических событий. Или быть может именно он и принесёт иудеям эти перемены?
– О чём вы задумались?
– Прости, что?
– Вы о чём-то задумались и я хочу знать о чём именно?
– Да за жизнь задумался. Будущее страшит меня нешуточно…
– А есть ли в этом будущем… – Сепфора подошла совсем близко, так что будущий пророк уловил аромат её молодого прекрасного тела, – маленькое место и для меня?
Вот это так поворот.
Как говорится, взяла быка за… гм… за вымя.
«Однако какая бойкая иудейка» – в который уже раз за день с тревогой подумал бывший жрец. Такие женщины без сомнения крайне опасны, с такими женщинами он ещё ни разу ещё не сталкивался. Да, они у него были и много, но одно дело покорные рабыни и совсем другое молодая (ещё недавно ребёнок) дочь мадиамского священника.
– Притормози, о чём это ты? – неуклюже попытался увильнуть от прямого разговора Моисей. – Я вот очень интересуюсь знать?
– Но я же чувствую, что сильно нравлюсь вам?
– Однако какова наглость?
– Скажите, что же вас останавливает признаться в своих чувствах?
– Ну… например, немножечко мой возраст. Боюсь, ты годишься мне в дочери, а то и даже во внучки.
– Значит только лишь это?
– Нет, не только лишь.
– Тогда что же ещё?
– Я не хочу оскорбить твоего достойного отца. Это довольно вероломно с моей стороны посягать в чужом доме на чужую дочь и давай закончим базар за это.
– Ах, значит так? – глаза Сепфоры нехорошо блеснули.
– Таки да! – бескомпромиссно подтвердил будущий пророк.
– И это ваше последнее слово?
– Таки последнее!
– Па-па-а-а-а!!!
Крик был таким пронзительным, что в соседней деревне проснулись собаки, а полоумный петух сдуру возомнивший, что, наконец, настало утро, тут же во дворе выдал своё коронное хриплое: «ку-ка-ре-ку!».
Моисей не на шутку перепугался, глядя на гневно сжавшую кулачки орущую девчонку. Разумеется, первым в покои знатного гостя ворвался огромный истекающей слюной рыжий пёс, рявкнувший нечто вроде: «амвр-р-р-рар!», после чего бывшему жрецу пришлось проворно прыгнуть в открытое окно и дать дёру в сторону ближайших кустов. Однако проклятый пёс не отставал, ринувшись следом. Нелепая ситуация грозила обернуться лёгкой трагедией с возможными непоправимыми телесными увечьями, а то и стремительным летальным исходом…
Внезапно Моисей выскочил на широкую дорогу, где столпилось много людей с зажженными факелами.
– Слыхали, – жутким голосом вскричал седобородый вожак странного отряда. – Петух прокричал! Дурной знак не иначе. Чудовище наверняка бродит где-то поблизости, алча человечьей крови.