— А я баба, — впала она в истерику, — самая обыкновенная! Я хочу ходить с вами в гости, приглашать их к себе, говорить с людьми не только о тряпках, кстати, они меня совершенно не волнуют, а о чем-либо другом. Хотя бы о прочитанных книгах, если нельзя о новых спектаклях. Даже в кино — единственное здесь развлечение — приятнее сходить вдвоем, а не одной.
— Еще немного, родная, — произнес он спокойно, — выполним план, и все войдет в нормальную колею. Конечно же, мы с тобой будем ходить на все новые фильмы, это станет примером и для других. Наш отдел культуры пригласит на гастроли какой-нибудь театр из Ташкента, к целинникам артисты не могут не приехать, так что… все будет в порядке. Немного терпения и только.
— У меня его ни на минуту не осталось, — тем же тоном произнесла Лола. — Словом, дурочку ищите в каком-нибудь глухом кишлаке, а в Ташкенте они давно перевелись!
Последняя фраза больно уколола самолюбие Ильхома. Она обидела его пренебрежительностью к тысячам таких же, как и она сама, женщин. «Из грязи в князи! — вспомнилась пословица. — Спросила бы у своей мамы, кем она была! Такой же кишлачной, которых ты считаешь дураками. А ты… нос воротишь, корчишь из себя интеллигентку, чистоплюйку! Да они, если хочешь знать, весь мир на своих плечах держат, кормят, обувают и одевают таких, как ты, столичных куколок! И еще детей растят!» Конечно, Ильхом смог бы уладить конфликт с женой, нашел бы пути мира, но он понимал, что не имеет права стреноживать себя обещаниями, поскольку страда не стерпит, она заставит нарушить обещание. «У всех руководителей такие же жены, как ты, ничуть не хуже, — подумал он, — терпят же, потому что соображают что к чему!»
— Чего молчите? — всплакнула Лола. — Так-то вы любите нас?!
— Я коммунист, Лола, ты хоть это пойми!
— А мы вам нужны? — спросила она, никак не отреагировав на фразу Ильхома, имея в виду себя и Марата.
— Конечно, ради вас я готов на все!
— Тогда или мы, или ваша работа!
— Между семьей и партией не выбирают, — сказал он, сдерживая себя.
Ильхом почувствовал, что жена посягает на самое святое — работу, которая стала его совестью. Да как это можно?!
— Ты чудовище, Лола, — произнес он, — не всякая, а именно эта работа — моя совесть! Как ты могла предложить мне такой выбор?!
— Ну и живите со своей совестью, а с нас достаточно, по горло сыты. Всего вам!..
До конца года Лола не приезжала в Чулиабад и не звонила даже. Изредка позванивал тесть и рассказывал о сыне. Но Ильхом не забывал о них, передавал с оказией деньги, иногда какую-нибудь игрушку сыну или отрез жене.
— Как вспомню ту дыру, — сказала Лола, когда Ильхом, оказавшись в Ташкенте, зашел навестить их, — сердце кровью обливается. Чтобы я еще хоть раз поехала туда?!
Следующим пришел год Рыбы. Он, так же, как и год Змеи, дважды повторяется в одном цикле. Год Рыбы, потому что выпадает много снега и особенно дождей весной. В Чулиабаде, как по всей республике, пошли в рост травы и сорняки на полях. Несколько раз приходилось пересевать отдельные карты хлопчатника, потому что из-за непрерывных дождей семена сгнивали, не дав ростков. Сроки сева уходили, и райком партии во главе с Ильхомом, члены бюро, все руководители районных организаций не знали покоя.
К концу марта дожди прекратились, и сразу солнце стало сильно пригревать землю. На полях образовывалась тонкая корочка, которая, сжимаясь, как ножом отсекала стебельки. Мобилизовали всю пропашную технику. А Ильхом уже заглядывал в завтрашний день. Поскольку, думал он, тонна хлопчатника наших сортов стоит вдвое дороже, чем обыкновенные тонковолокнистые, и втрое почти — чем средневолокнистые, экономика хозяйств района уже в течение одного года укрепится настолько, что можно будет выделять средства на строительство крупных объектов, таких, как межхозяйственный животноводческий комплекс по откорму скота, лимонарий, тоже на началах кооперирования. Идею о создании животноводческого комплекса горячо поддержал обком партии. Он не стал ждать, пока колхозы и совхозы района получат деньги за будущий сырец, через вышестоящие органы добился необходимой ссуды, сумел включить в план «Целинстроя», и строительство началось. Вопрос о строительстве лимонария был оставлен до осени.
— Сразу браться за несколько крупных дел, — сказал Абдукаримов при одной из встреч с Ильхомом, — нецелесообразно. Рассеивается внимание райкома, нужно поспевать и там, и тут, и еще где-то. Бросьте все силы на комплекс, постройте его побыстрее, а мы поможем приобрести скот для откорма. Потом, когда введете комплекс в эксплуатацию, можно будет ликвидировать фермы откорма в хозяйствах. Они не от хорошей жизни, брат. Себестоимость их продукции очень высока, хозяйствам одни убытки. А комплекс…
Ильхом представлял, что это будет, представлял зримо, как на панораме, скажем, где есть все планы. Несколько длинных, обязательно высоких, потому что в низких жарко, белоснежных зданий выстроились в один ряд на правом берегу канала «Занг», там, где пока властвует янтак. Вокруг зданий раскинулись люцерники и кукурузные поля, а на пологих склонах Музрабадского массива колосятся пшеница и ячмень, золотым покрывалом колышется цветущий рапс. Комплекс имеет свою котельную и кормоцех, чтобы давать скоту высококалорийный запаренный корм. И все трудоемкие работы механизированы. И люди другие нужны, знающие технику, операторы. Ильхом решил немедленно поручить секретарю по идеологии, чтобы она занялась вопросами подготовки кадров, выбором из числа оканчивающих средние школы юношей и девушек, которых нужно направить на учебу в Байсунское профтехучилище, которое как раз и готовит работников ферм…
Целинный апрель — самая лучшая пора года. Кугитанг, подступивший к просторам целины с запада, синеет точно вода. Все вокруг одевается в зелень, на полях ровными изумрудными и светло-салатными строчками вытягиваются хлопчатник и молодые побеги кукурузы, на обочинах дорог и вдоль коллекторов пламенеют маки, цветут новые сады, со стороны Амударьи веет свежий ветерок, и так дышится легко, словно ты находишься в Кисловодске.
В один из апрельских дней приехала Лола с сыном. Она свалилась, как снег на голову, приехала, не предупредив его, и почти полчаса ждала в приемной, пока у него шло совещание. Когда люди вышли из кабинета, секретарша сказала ему, что его ждет какая-то женщина с ребенком, причем сразу видно, что приезжая. Он сказал «пусть войдет», а сам углубился в бумаги. Потом услышал ее голос:
— Вон тот дядя, сынок, твой папа!
Он глянул на них и от волнения не сообразил, что делать. Надо было бы встать и побежать к двери, а кресло, казалось, держит его и не отпускает.
— Родные вы мои! — только и произнес он тихо. Потом вскочил и подбежал к ним. Обнял и поцеловал жену, поднял сына на руки и крепко прижал к груди. — Родные! Ну, что же, вы не сообщили, а, я бы приехал встречать в аэропорт!
— А мы как сюрприз папке, — игриво произнесла Лола:
— Правду она говорит? — спросил он у сына.
Тот величаво кивнул, будто понимал значение слова «сюрприз».
— Ну, что ж, поехали домой. — Он первым вышел из кабинета и сказал секретарше: — Ко мне приехали жена и сын, я буду дома, но это только для товарищей Свиридова и Абдукаримова, для всех остальных я — в хозяйствах!
— Поняла, Ильхом-ака.
Дома он суетился, как хозяйка, принимающая внезапно приехавших гостей. Поставил чайник на плиту, начал нарезать морковь для плова, вытащил мясо из холодильника, чтобы оттаяло. Марат уже ходил, он забрался в кресло и сидел такой важный и серьезный, просто не верилось, что ему полтора годика всего. В другом кресле устроилась Лола и, улыбаясь, наблюдала за мужем. Потом Ильхом вспомнил, что дома нет хлеба, позвонил шоферу, попросил привезти свежих лепешек, да чтобы посыпанных маком. Между делом расспрашивал жену, как они добрались, не устали ли, как здоровье матери и отца. О ссоре не вспоминал. Раз она сама приехала, думал он, значит, изменила свои взгляды. Будь мужчиной, Ильхомбек! Потом он вспомнил, что покупал для сына игрушки, достал с десяток автомобильчиков — легковых и самосвалов, слоников и крокодильчиков. Увидев игрушки, мальчонка сполз с кресла и подбежал к Ильхому, такой кругленький, как шарик, и протянул ручонки. Что-то екнуло в сердце Ильхома, защемило, и он мысленно назвал себя идиотом, потому что за все это время ни разу не выбрался к своим, показывал характер, а для чего, собственно? Чтобы сломить гордыню жены? Ну вот, она оказалась умнее, приехала сама.
Лола прожила до середины мая. Хотела устроиться режиссером народного театра при доме культуры, но Ильхом посоветовал подождать. Хотя она и не поняла, для чего это, не стала спорить с мужем.
— Я думаю, женушка, вам нужно будет до августа пожить в Ташкенте, боюсь, что зной повлияет на здоровье сына. А там я закажу путевки на Черное море, попрошусь, чтобы отпустили, и мы все втроем хорошо отдохнем. А в сентябре жара спадет, приедем прямо сюда. Одну зиму сын поживет здесь и будет закаленным целинником.
— Хорошо, Ильхом-ака, мы согласны, — обрадовалась Лола. — Только как же вы?
— Я уже привык, джаным! Для нас с тобой важно не свое удобство, а здоровье сына. Я буду приезжать к вам.
— Хотя бы раз в месяц, — попросила она, — а то мы ведь можем совсем забыть, как выглядит наш папка.
— Обязательно, родные вы мои!..
И вот опять на дворе саратан. Небо, раскаленное за день, кажется, не успевает остыть, даже сейчас в полночь жарко и душно. К тому же еще и «афганец». Только что закончилось заседание бюро, обсуждавшее перспективы развития района в новой пятилетке. Ильхом сразу предупредил своих товарищей, что впервые заседание не ограничивается во времени, пусть каждый выскажется до конца, критикует, если найдет нужным, положения предлагаемых им планов. Секретарша устала, без конца заваривая чай.
«Ну-ну, товарищ секретарь, — мысленно усмехнулся он, оставшись после жарких споров в кабинете, — решающее только начинается, а ты чего-то боишься. Неужели все, что было до сих пор, вымотало тебя, выжало, как мочалку, и дальнейшую борьбу ты хочешь вести с поднятыми руками? Тогда это не борьба, а капитуляция, сдача своих позиций! Держись