– Ну, здравствуй!
– Здравствуй, – ответил Ростов, пожимая ему руку.
– Сколько мы не виделись? Лет двадцать? Как жизнь?
– Работаю.
– Кто бы мог подумать, что мы снова встретимся – да еще из-за Дикштейна!
– Угу… Присаживайся. – Ростов сел, и Хасан последовал его примеру. – К вопросу о Дикштейне: мне нужны последние данные о его местонахождении. Что произошло после того, как ваши люди засекли его в аэропорту Ниццы?
– Он посетил АЭС с экскурсией, а потом ушел от нас.
Ростов недовольно цокнул языком.
– Этого нельзя допускать.
Хасан улыбнулся заискивающе, словно продавец.
– Ну, если бы он не смог засечь слежку и уйти от нее, мы бы им сейчас не занимались, правда?
Ростов пропустил реплику мимо ушей.
– Он был на машине?
– Да, арендовал «Пежо».
– Что тебе известно о его передвижениях до того, в Люксембурге?
– Неделю Дикштейн проживал в отеле «Альфа» под именем Эда Роджерса. – Хасан говорил энергично, переняв деловую манеру Ростова. – При регистрации он указал адрес парижского отделения журнала «Сайенс интернешнл»: такой журнал действительно существует, но адрес в Париже используется только для пересылки; хотя у них числится внештатный сотрудник Эд Роджерс, о нем ничего не слышно уже больше года.
Ростов кивнул.
– Типичная моссадовская легенда – просто и надежно. Что еще?
– В ночь перед его отъездом на рю Дик произошел инцидент: двоих парней жестоко избили. Судя по всему, работал профессионал: характерные переломы – ну, ты понимаешь. Полиция не стала заниматься расследованием – те двое оказались известными грабителями и частенько паслись возле гей-клуба.
– Нападали на гомиков?
– Похоже, да. Короче, явной связи с Дикштейном нет, кроме того, что он был в это время в городе и в принципе способен на такое.
– Этого вполне достаточно. Думаешь, он – гомосексуалист?
– В его досье ничего такого не значится. Видимо, все эти годы он тщательно скрывал свою сущность.
– Ну да, конечно – так тщательно, что, будучи на задании, поперся в гей-клуб. Где логика?
Хасан гневно сверкнул глазами.
– Ну а что он там делал, по-твоему?
– Полагаю, встречался там со своим «голубым» информатором. – Ростов встал и принялся мерить шагами комнату. Он взял верный тон с Хасаном, но лучше не перебарщивать, пора разрядить обстановку. – Давай подумаем. Что ему понадобилось на атомной станции?
– После Шестидневной войны у израильтян с французами испортились отношения: де Голль прекратил поставки оружия. Возможно, «Моссад» планирует ответный удар – например, взорвать реактор?
Ростов покачал головой.
– Нет, они не настолько бесшабашные. Да и кроме того, с чего бы тогда Дикштейну лететь в Люксембург?
– Кто его знает…
Ростов снова сел.
– Что-то тут должно быть такое, ключевое… Почему твой банк открыл здесь филиал?
– Это значимая европейская столица: Европейский инвестиционный банк, несколько институтов ЕЭС…
– Каких институтов?
– Секретариат Европарламента, Совет Европейского союза, Европейский суд. Ах да, и Евратом.
Ростов уставился на Хасана.
– Евратом?!
– Это аббревиатура Европейского сообщества по атомной энергии…
– Я знаю, что это, – перебил его Ростов. – Разве ты не видишь связи? Дикштейн приезжает в Люксембург, где находится главное управление Евратома, и тут же едет на атомную станцию.
Хасан пожал плечами.
– Интересная гипотеза. Что ты пьешь?
– Виски – угощайся. Насколько я помню, французы помогали Израилю строить реактор. Теперь, когда их помощь прекратилась, Дикштейн мог вынюхивать какие-нибудь секретные технологии.
Хасан налил себе виски и присел.
– Как мы с тобой скоординируемся? Мне велено оказывать тебе содействие.
– Моя команда прилетает сегодня вечером, – сказал Ростов. «Оказывать содействие», как же! Будешь выполнять мои приказы как миленький», – подумал он. – У меня два постоянных оперативника – Николай Бунин и Петр Тюрин; они привыкли к моему стилю работы. Ты будешь сотрудничать с ними и выполнять их распоряжения. Они профессионалы, у них многому можно научиться.
– А мои люди…
– Они нам не понадобятся, – перебил его Ростов. – Лучше всего действовать небольшой группой. Итак, первым делом надо засечь Дикштейна здесь, в Люксембурге, если он вернется.
– Мой человек круглосуточно дежурит в аэропорту.
– Он это наверняка учел. Нужно установить наблюдение за другими точками. Дикштейн может пойти в Евратом…
– Это в комплексе «Жан Монне».
– Можно подкупить администратора в отеле «Альфа», но туда тоже вряд ли… И еще – ночной клуб на рю Дик. Так… Ты сказал, что он взял напрокат машину?
– Да, во Франции.
– Ну, теперь-то он наверняка от нее избавился – вам же известен номер. Позвони в эту контору и выясни, где была оставлена машина: хотя бы примерное направление узнаем.
– Хорошо.
– Москва уже разослала его фотографию, наши ребята будут начеку. – Ростов допил свой виски. – Мы его поймаем – так или иначе.
– Ты правда в это веришь? – спросил Хасан.
– Я играл с ним в шахматы и знаю, как работает его ум. Начало стандартное и предсказуемое, затем неожиданный ход – как правило, весьма рискованный. Нужно всего лишь подождать, пока он высунется, – и можно рубить голову.
– Насколько я помню, ты проиграл тот матч, – сказал Хасан.
Ростов оскалился по-волчьи.
– То игра, а то жизнь.
Существует два типа «хвостов»: «уличные художники» и «бульдоги». Первые считают слежку за людьми особым видом науки или искусства – сродни актерскому мастерству, поэзии или молекулярной физике. Это перфекционисты, способные мгновенно превратиться в невидимку. У них специально подобранный скромный гардероб; они тренируют непроницаемое выражение лица перед зеркалом; они знают десятки уловок с дверями магазинов и очередями на автобус, детьми и полицейскими, очками, сумками и изгородями. Они презирают «бульдогов», которые полагают, что «следить» равно «следовать», и тащатся за объектом, как собака за хозяином.
Николай (Ник) Бунин работал по второму методу. Это был молодой головорез из тех, что становятся либо полицейскими, либо преступниками – как повезет. Нику повезло попасть в КГБ, в то время как его брат поставлял гашиш из Тбилиси в Московский университет (где его в числе прочих покуривал и сын Ростова, Юрий). Официально Ник работал шофером, неофициально – телохранителем, и уж совсем тайно – профессиональным бандитом.
Именно он засек Пирата.
В ночном клубе Ник произвел фурор: высокий, широкоплечий блондин с водянистыми зелеными глазами и нежной кожей – несмотря на свои двадцать пять, он все еще не брился и очень смущался по этому поводу.
Он появился в семь тридцать, вскоре после открытия клуба, и просидел всю ночь в углу с мрачным видом, потягивая водку со льдом и наблюдая. Кто-то пригласил его на танец, но Ник на плохом французском велел ему отвалить. На второй вечер завсегдатаи клуба решили, что он чей-то брошенный любовник, поджидающий в засаде. Было в нем нечто грубое, маскулинное: мощные плечи, кожаная куртка, суровое выражение лица – с такими брутальными самцами часто встречаются рафинированные интеллигенты.
Впрочем, сам Ник даже не подозревал о подобных тонкостях. Ему показали фотографию мужчины и велели пойти в клуб его высматривать – он запомнил лицо и отправился на задание. По большому счету ему было все равно куда идти – в церковь или в бордель. Разумеется, он не упускал случая отбить кому-нибудь почки, но в целом его интересовала лишь регулярная зарплата и два выходных в неделю, которые он посвящал своим пристрастиям: водке и книжкам-раскраскам.
Когда появился Нат Дикштейн, Ник и бровью не повел. Ростов считал, что своими успехами тот обязан четкому, бесстрастному выполнению приказов, и чаще всего это было именно так.
Дикштейн сел за столик, заказал себе пива и принялся не спеша прихлебывать. Судя по всему, он тоже кого-то ждал.
Ник вышел в холл и позвонил в отель. Ростов взял трубку.
– Это я. Объект вошел.
– Отлично! Что делает?
– Ждет.
– Хорошо. Один?
– Да.
– Оставайся на месте. Звони, если что.
– Ясно.
– Я сейчас пришлю Петра, он будет ждать снаружи. Если объект выйдет из клуба, иди за ним, по дороге меняйтесь с Петром. Араб заберет тебя на машине… минутку… зеленый «Фольксваген».
– Ладно.
– Возвращайся в бар.
Ник повесил трубку и вернулся за свой столик, не глядя по сторонам.
Через несколько минут в зал вошел привлекательный, хорошо одетый мужчина лет сорока. Оглядевшись, он прошел мимо столика Дикштейна и направился к бару. Последний подобрал со стола какой-то клочок бумаги и положил в карман. Все произошло очень быстро, и лишь внимательный наблюдатель смог бы заподозрить что-то неладное.
Ник снова вышел в фойе.
– К нему подошел гомик и передал какую-то бумажку вроде билета.
– Может, театральный билет?
– Не знаю.
– Они разговаривали?
– Нет, гомик просто бросил бумажку на стол, проходя мимо. Они даже не посмотрели друг на друга.
– Ладно, продолжай наблюдение. Петр дежурит снаружи.
– Погодите… он вышел в фойе! Идет в гардеробную… Передал бумажку… Ах вот это что – номерок!
– Продолжай. – Голос Ростова был совершенно спокоен.
– Гардеробщик выдает ему портфель… Он оставляет чаевые…
– Значит, ему что-то принесли. Так…
– Объект покидает клуб.
– Следуй за ним.
– Вырвать у него портфель?
– Не надо. Нам нельзя светиться, пока не узнаем, что к чему. Просто выясни, куда он идет, и не высовывайся. Давай!
Ник повесил трубку, сунул гардеробщику деньги со словами: «Я спешу, это за выпивку» – и поднялся по лестнице вслед за Дикштейном.
Толпы людей совершали вечерний променад, направлялись в кино или рестораны. Ник повертел головой, оглядываясь: объект двигался по противоположной стороне улицы, метрах в пятидесяти. Он перешел дорогу и последовал за ним.