Дикштейн шел в быстром темпе, глядя прямо перед собой, под мышкой он держал портфель. Пару кварталов Ник плелся следом. Если бы Дикштейн в этот момент оглянулся, то заметил бы парня, который уж мелькал в клубе, и заподозрил бы неладное, но тут Ника догнал Петр, тронул за руку и двинулся дальше. Ник отступил в укромное место, откуда можно было видеть напарника. Теперь, если бы Дикштейн оглянулся, то увидел бы только незнакомого Петра. Такую слежку очень трудно распознать; с другой стороны, чем больше расстояние, тем больше людей понадобится для регулярной смены «хвоста».
Вскоре возле Ника затормозил зеленый «Фольксваген». Ясиф Хасан перегнулся через пассажирское сиденье и открыл дверцу.
– Новое распоряжение, – сказал он. – Запрыгивай.
Ник сел в машину, и Хасан развернулся обратно в сторону Рю Дик.
– Молодец, хорошо сработал, – похвалил Хасан.
Ник промолчал.
– Теперь ты должен вернуться в клуб, найти «курьера» и проводить его домой.
– Так велел полковник Ростов?
– Да.
– Ладно.
Хасан остановился возле клуба. Ник вошел и встал в дверях, внимательно оглядываясь.
«Курьера» уже не было.
Распечатанный список занял больше сотни страниц. Перелистывая с таким трудом добытые листки, Дикштейн пал духом – ему не удавалось разобрать ни слова.
Вернувшись к первой странице, он еще раз вгляделся в нагромождение букв и цифр. Может, это код? Хотя вряд ли: распечатку ежедневно использовали обычные офисные сотрудники, так что все должно быть просто и понятно.
Дикштейн попытался сосредоточиться. Так… «U234» – это изотоп урана. «180КГ» – 180 килограммов. «17Ф68» – скорее всего, дата: семнадцатое февраля текущего года. Постепенно из хаоса начал проглядывать смысл: географические названия стран Европы, слова «поезд» и «грузовик» с указанием расстояния, аббревиатуры «ООО», указывающие на названия фирм. Наконец схема прояснилась: в первой строчке указано количество и тип материала, во второй – фамилия и адрес поставщика и т. д.
Воодушевленный, Дикштейн принялся разбирать дальше. В распечатке содержались данные о шестидесяти поставках товара. Условно их можно разбить на три группы: большие объемы сырой урановой руды поступали из Южной Африки, Канады и Франции на европейские фабрики; топливные элементы – оксиды, металлический уран или обогащенные смеси отправлялись с заводов на атомные реакторы; наконец, израсходованное топливо из реакторов шло на переработку. Кроме того, было еще несколько нестандартных партий плутония и трансурановых элементов, извлеченных из отработанного топлива – их посылали в лаборатории при университетах и исследовательских институтах.
Голова начала раскалываться, а в глаза словно насыпали песка, но все же он нашел то, что искал. На самой последней странице партия товара была помечена как «неядерная». Физик из Реховота вкратце рассказал ему о неядерном использовании урана и его смесей в фотографии, для окрашивания стекла и керамики, а также в роли промышленного катализатора. Разумеется, уран способен расщепляться в любом случае, даже примененный в мирных целях, так что правила Евратома действовали и здесь. Однако вполне возможно, что для промышленного производства меры предосторожности будут менее жесткими.
Объем груза составлял двести тонн желтого кека (оксида урановой руды), товар находился на заводе в Бельгии, недалеко от голландской границы. Завод принадлежал «Сосьете Женераль де ля Шими» – крупной корпорации с головным офисом в Брюсселе. Данную партию у них приобрел немецкий концерн «Ф. А. Педлер» из Висбадена с целью «производства урановых смесей – в частности, карбида урана – в промышленных масштабах». Дикштейн припомнил, что карбид служит катализатором для выработки синтетического аммиака.
Однако, похоже, они не собирались перерабатывать уран самостоятельно – по крайней мере на первой стадии. Как выяснилось, «Педлер» запросил разрешения на транспортировку желтого кека по морю в Геную, где он должен пройти «обработку для неядерного использования» компанией «Анджелуцци э Бьянко».
По морю! Это значит, что через европейский порт груз будет проводить третья сторона.
Дикштейн принялся читать дальше. Так… По железной дороге партию отправят в доки Антверпена, там погрузят на теплоход «Копарелли» до Генуи, а из генуэзского порта до складов «Анджелуцци» – по шоссе.
Перед транспортировкой желтый кек – похожий на песок, только ярче цветом – упакуют в двухсотлитровые бочки общим числом пятьсот шестьдесят штук. Для их перевозки на разных этапах понадобятся одиннадцать вагонов, целое судно и шесть грузовиков.
Внимание Дикштейна привлек морской отрезок пути: через Ла-Манш, Бискайский залив, вдоль атлантического побережья Испании, через Гибралтарский пролив и еще две тысячи километров Средиземного моря.
За это время может случиться все, что угодно…
Сухопутные перевозки просты и управляемы: поезд отходит в полдень и прибывает на следующее утро в восемь тридцать; грузовик перемещается из пункта А в пункт Б по шоссе в потоке других машин, включая патрульные; самолет поддерживает связь с диспетчером на земле. А вот море совершенно непредсказуемо, здесь царят свои законы: путешествие может занять десять дней или двадцать, возможны штормы, столкновения и проблемы с двигателем, незапланированные порты захода и внезапная смена маршрута. Попробуй угнать самолет – через час тебя покажут в новостях по всему миру, а вот судно может исчезнуть на сутки, на неделю или даже навсегда.
Дикштейн почувствовал прилив энтузиазма: кажется, решение совсем близко. Угнать «Копарелли»… А потом что? Перетащить груз в трюм пиратского судна – на «Копарелли» наверняка должны быть подъемные краны. С другой стороны, такая операция на море довольно рискована. Дикштейн нашел предполагаемую дату рейса: ноябрь. Плохо… Поздней осенью штормы – частое явление, даже на Средиземном море.
Дикштейн взглянул на часы: было далеко за полночь. Он принялся раздеваться. Нужно разузнать побольше о «Копарелли»: тоннаж, местонахождение, экипаж, владелец, схема судна. Завтра он поедет в Лондон: в агентстве Ллойда можно навести справки о чем угодно.
И еще одно предстоит выяснить: кто преследует его по всей Европе? Во Франции им занималась целая команда; сегодня из клуба его провожал какой-то мрачный тип. Дикштейн заподозрил было слежку, но тип уже исчез – совпадение или тут работает еще одна группа?
Если его и вправду засекли сегодня, нужно принять меры предосторожности. Даже если тип ему померещился, в аэропорту лучше не светиться.
Он подошел к телефону и набрал номер администратора:
– Разбудите меня в шесть тридцать, пожалуйста.
– Хорошо, сэр.
Он повесил трубку и лег в постель. Наконец-то у него появилась конкретная цель: «Копарелли». Четкий план пока не готов, но общая схема уже вырисовывается. Несмотря на непредвиденные трудности, сочетание неядерного груза с морским путешествием было весьма заманчивым. День прожит не зря, подумал он, выключил свет и закрыл глаза.
«Давид Ростов всегда был заносчивым ублюдком, и с годами он не изменился», – думал Ясиф Хасан. «Ты не учел одну вещь…», «Твои люди больше не понадобятся», «Поезжай за ними и не высовывайся» – и все это свысока, со снисходительной улыбочкой. А теперь еще: «Посиди на телефоне, а я пока съезжу в посольство». Хасан приготовился работать под началом Ростова как полноправный член команды, но, похоже, его статус был еще ниже. Занимать в иерархии место после Ника Бунина по меньшей мере оскорбительно!
Правда, у Ростова имелись некоторые основания: не то чтобы русские умнее арабов, но все же КГБ – объективно более крупная, могущественная и профессиональная организация, чем египетская разведка. Так или иначе, выбора не остается – высокомерие Ростова придется терпеть. Каиру только на руку, что КГБ охотится за их злейшим врагом, и если бы Хасану пришло в голову пожаловаться, отстранили бы скорее его.
Вообще-то Ростову не стоит забывать, что именно арабы первыми засекли Дикштейна. «Без меня и расследования бы никакого не было», – мрачно думал Хасан.
С другой стороны, ему хотелось завоевать уважение Ростова, добиться его доверия, вместе обсуждать планы, делиться мнениями. Он стремился доказать, что ничуть не хуже Бунина или Тюрина.
Зазвонил телефон. Хасан поспешно снял трубку.
– Алло?
– Ростов на месте? – спросил Тюрин.
– Его нет. Что случилось?
Тюрин поколебался.
– А когда вернется?
– Не знаю, – соврал Хасан. – Докладывай.
– Ладно. Клиент сошел с поезда в Цюрихе.
– В Цюрихе? Так, дальше.
– Сел в такси, поехал в банк, спустился в хранилище, к сейфам; оттуда вышел с каким-то портфелем.
– А потом?
– Поехал в автосалон в пригороде и купил «Ягуар», заплатив наличными из портфеля.
– Ясно. – Хасан уже догадался, что за этим последует.
– Выехал из Цюриха на машине, выбрался на трассу Е17 и увеличил скорость до двухсот двадцати километров в час.
– И тут вы его потеряли, – подытожил Хасан, одновременно тревожась и злорадствуя.
– У нас были только такси и посольский «Мерседес».
Хасан мысленно представил себе карту автодорог Европы.
– Он может поехать куда угодно – во Францию, Испанию, Германию, Скандинавию… А если повернет назад, то в Италию, Австрию… Короче, исчез с концами. Ладно, возвращайтесь на базу. – Он повесил трубку, не давая Тюрину времени усомниться в правомочности его приказа.
Итак, великий и могущественный КГБ вовсе не безупречен… Конечно, Хасан был бы рад увидеть, как они коллективно упадут лицом в грязь, однако радость омрачалась страхом – неужели Дикштейн действительно ушел?
Он все еще размышлял о том, что следует предпринять, когда вернулся Ростов.
– Ну, что?
– Твои люди его потеряли, – ответил Хасан, пряча улыбку.
Ростов нахмурился.
– Как?
Хасан рассказал.
– И где они теперь?
– Я велел им возвращаться, наверное, уже едут.
Ростов крякнул с досады.