Поэтому когда из Роттердама вернулся Ник, успешно установивший «жучки» на «Стромберге», Ростов воспользовался предлогом и вернулся в Москву.
Ник доложил, что «Стромберг» сейчас находится в сухом доке – судно готовили к продаже «Сэвильской судоходной компании». Ему не составило труда проникнуть на борт под видом электрика и спрятать на носу мощный радиомаяк. На выходе его остановил прораб, поскольку никаких работ по электромонтажу в тот день не планировалось, но Ник вывернулся: мол, раз работу не заказывали, то и платить за нее не заставят.
С этого момента при включенном электричестве (то есть все то время, пока судно находилось в море, и большую часть времени в доке) маяк каждые полчаса будет посылать сигнал – до тех пор, пока судно не пойдет ко дну или его не разберут на металлолом. Теперь, куда бы «Стромберг» ни поплыл, в Москве смогут установить его местоположение в течение часа.
Ростов выслушал Ника и отправил сотрудника домой. Достаточно работы. Ему не терпелось увидеть Ольгу и посмотреть, что она будет делать с вибратором, который он привез ей в подарок из Лондона.
В израильской морской разведке служил молодой капитан по имени Дитер Кох. Именно он должен был отплыть на «Копарелли» из Антверпена вместе с грузом желтого кека в должности судового механика.
Дикштейн прибыл в Антверпен, имея весьма смутное представление о том, как достичь этой цели. Из отеля он позвонил местному представителю компании, владевшей «Копарелли».
«Вся жизнь в отелях – отсюда меня когда-нибудь и вынесут», – подумал он, дожидаясь соединения.
Ответил женский голос.
– Говорит Пьер Бодэр. Соедините меня с директором.
– Минутку.
– Да? – отозвался мужской голос.
– Доброе утро. Это Пьер Бодэр из компании «Экипаж Бодэра», – сочинял Дикштейн на ходу.
– Впервые слышу.
– Поэтому и звоню. Дело в том, что мы подумываем открыть филиал в Антверпене, и я хочу предложить вам наши услуги.
– Вряд ли меня это заинтересует, но можете написать и…
– То есть вас полностью устраивает ваше агентство по подбору судовой команды?
– Ну, бывает и хуже. Послушайте…
– Еще один вопрос, и я больше вас не побеспокою. С кем вы работаете в данный момент?
– С Коэном. Извините, мне некогда…
– Да-да, понимаю. Спасибо, что уделили время. До свидания.
Коэн! Вот так удача! Может, даже получится обойтись без угроз и давления. Коэн! Этого он не ожидал – евреи обычно не занимались судовым бизнесом. Что ж, иногда просто везет.
Дикштейн нашел адрес Коэна в телефонной книге, надел пальто, вышел из отеля и поймал такси. Офис представлял собой две комнатки над баром в квартале «красных фонарей». «Работники ночного труда» – шлюхи, воры, музыканты, стриптизерши, официанты, вышибалы – все те, кто оживлял улицы по вечерам, еще спали. Сейчас это был обычный захудалый район – серый, холодный и не особенно чистый.
Дикштейн поднялся по лестнице на второй этаж, постучал в дверь и вошел. В маленькой приемной, посреди шкафов и оранжевых пластиковых стульев, за столом сидела секретарша средних лет.
– Я бы хотел поговорить с мистером Коэном, – сказал ей Дикштейн.
Женщина взглянула на него оценивающе: он не был похож на моряка.
– Ищете работу? – спросила она с сомнением.
– Нет, – ответил он. – Я из Израиля.
– А… – У нее были темные волосы и глубоко посаженные глаза, на пальце блестело обручальное кольцо. Не исключено, что это сама миссис Коэн, подумал Дикштейн. Она встала из-за стола и прошла в кабинет, а через минуту вернулась и пригласила входить. Коэн встал, пожал посетителю руку и заявил:
– Я жертвую на нужды движения каждый год. В прошлую войну я послал вашим двадцать тысяч гульденов – хотите, чек покажу? Что, опять какой-то сбор? Неужели снова война намечается?
– Я пришел вовсе не за деньгами, мистер Коэн, – улыбнулся Дикштейн. Миссис Коэн оставила дверь открытой – он плотно закрыл ее за собой. – Можно присесть?
– Если вы не за деньгами – присаживайтесь, выпейте кофе, оставайтесь хоть на весь день! – засмеялся Коэн.
Лысому, чисто выбритому коротышке в очках и слегка поношенном костюме на вид было лет пятьдесят. Судя по всему, бизнес у него маленький, но стабильный, подумал Дикштейн.
– Вы здесь жили во Вторую мировую? – спросил он.
Коэн кивнул.
– Я был тогда молод. Уехал в деревню, работал на ферме, там никто не знал, что я еврей. Повезло.
– Как вы думаете, это может повториться?
– Конечно. Так всегда было, во все времена – и никогда не кончится. Конечно, повторится – только я уже не доживу. Здесь хорошо. Я не собираюсь ехать в Израиль.
– Ясно. Я работаю на израильское правительство. У нас к вам просьба.
Коэн пожал плечами.
– И?
– Через несколько недель один из ваших клиентов позвонит вам со срочной просьбой: им понадобится механик на судно «Копарелли», и вы порекомендуете им нашего человека. Его фамилия Кох, он – израильтянин, но у него будут документы на другое имя. Не беспокойтесь: он действительно судовой механик, так что ваши клиенты не будут разочарованы.
Дикштейн умолк, дожидаясь ответа. «Ты – славный человечек, – подумал он, – порядочный еврей-делец, умный и трудолюбивый, хоть и слегка потрепанный, не заставляй меня прибегать к суровым мерам».
– И вы не объясните мне, зачем правительству Израиля все это понадобилось? – спросил Коэн.
– Нет.
Повисла пауза.
– У вас есть при себе документы?
Без стука вошла секретарша и подала им кофе. Дикштейн уловил враждебные флюиды, исходящие от нее. Коэн воспользовался вторжением, чтобы собраться с мыслями. Когда она вышла, он заявил:
– На такое пойдет только конченый поц.
– Почему?
– Ну смотрите: вы приходите с улицы, заявляете, что работаете на правительство Израиля, – при этом у вас нет документов, и даже фамилию вы отказываетесь сообщать. Вы просите меня принять участие в какой-то мутной махинации – возможно, даже с криминальным уклоном, но о цели не рассказываете. Даже если я вам поверю – кто знает, что вы там затеяли? Может, я бы такое не одобрил.
Дикштейн вздохнул, обдумывая альтернативные варианты: шантажировать, похитить жену, захватить контору…
– Как вас убедить?
– Ну, если меня лично об этом попросит премьер-министр Израиля…
Дикштейн встал, собираясь уйти, и вдруг подумал: а почему бы нет? Почему, черт возьми, нет? Идея, конечно, безумная… Но ведь сработает! Он ухмыльнулся. Борга кондрашка хватит!
– Ладно.
– Что значит «ладно»?
– Надевайте пальто – мы отправляемся в Иерусалим.
– Прямо сейчас?
– Вы сильно заняты?
– Вы серьезно?
– Я же сказал, что это очень важно. – Дикштейн указал на телефон. – Позвоните жене.
– Она в приемной.
Дикштейн подошел к двери, открыл ее и позвал:
– Миссис Коэн!
– Да?
– Зайдите сюда, пожалуйста.
Она поспешно вошла, вид у нее был встревоженный.
– Иосиф, в чем дело?
– Этот человек хочет, чтобы я поехал с ним в Иерусалим.
– Когда?
– Сейчас.
– В смысле – на неделе?
– Нет, миссис Коэн, прямо сейчас, – произнес Дикштейн. – Должен вас предупредить: все это строго конфиденциально. Я попросил вашего мужа оказать услугу израильскому правительству. Естественно, он хочет убедиться, что это правда, а не какой-то криминал. Вот я и беру его с собой, чтобы предоставить доказательства.
– Иосиф, только не ввязывайся…
Коэн пожал плечами.
– Я еврей, я ввязался с рождения. Присмотри тут за делами.
– Но ты же ничего о нем не знаешь!
– Вот и выясню.
– Мне эта затея не по душе.
– Ничего страшного, – успокоил ее муж. – Мы полетим на самолете в Иерусалим, я встречусь с премьер-министром и вернусь.
– С премьер-министром!..
Дикштейн понял, какой повод для гордости подарит ей эта встреча.
– Миссис Коэн, дело строго секретное. Если кто будет спрашивать, всем говорите, что ваш муж уехал по делам в Роттердам. Вернется завтра.
Она уставилась на них обоих.
– Мой Иосиф встречается с премьер-министром, а мне нельзя рассказать об этом Рахели Ротштейн?!
И Дикштейн понял, что все будет в порядке.
Коэн надел пальто. Миссис Коэн поцеловала его и порывисто обняла.
– Не волнуйся, – сказал он. – Это, конечно, очень странно и неожиданно, но все будет хорошо.
Жена молча кивнула и отошла в сторону.
Они взяли такси и поехали в аэропорт. Дикштейн все больше вдохновлялся идеей, чувствуя себя проказливым школьником, который решил пошалить. Ему пришлось отвернуться от Коэна, чтобы тот не видел его ребячьей ухмылки.
Пьер Борг придет в ярость.
Дикштейн купил два билета в оба конца до Тель-Авива, заплатив кредиткой. В Париже им предстояла пересадка. До отлета он позвонил в посольство и договорился о встрече в аэропорту.
В Париже Дикштейн передал сотруднику посольства сообщение для Борга, объяснив суть дела. Дипломат был членом «Моссада» и потому обращался к нему уважительно. Коэн присутствовал при разговоре. Когда они остались одни, он сказал:
– Можно возвращаться – вы меня убедили.
– Ну уж нет, – ответил Дикштейн. – Мы зашли слишком далеко – теперь я должен быть в вас уверен.
В самолете Коэн сказал:
– Вы, наверное, очень важный человек в Израиле.
– Нет, но я выполняю очень важную работу.
Коэн принялся выспрашивать, как вести себя с премьер-министром, как к нему обращаться.
– Понятия не имею, – беззаботно отозвался Дикштейн. – Я его никогда не видел. Пожмите ему руку и назовите по имени.
Коэн улыбнулся. Азарт Дикштейна постепенно передавался и ему.
Пьер Борг встретил их в аэропорту «Лод», чтобы отвезти в Иерусалим. Он вежливо улыбнулся и пожал руку Коэну, однако по пути к машине прошипел Дикштейну:
– Ты вообще соображаешь, что творишь?!
– Ага.
Все это время Коэн был с ними, и Боргу не удалось устроить Дикштейну перекрестный допрос. Они отправились прямо в резиденцию премьер-министра в Иерусалиме. Дикштейн с Коэном остались ждать в приемной.