И мама ему поверила. Она понимала, что у таких людей, как Иван Алексеевич и их сын Леша Копейкин, в жизни должно быть все хорошо.
Но и в следующем рейсе, ночью со среды на четверг, у восьмого вагона было темно. Мама стояла одна на площадке в своем белом платье, и если б ей вздумалось спрыгнуть на землю, то внизу бы ее никто не поймал.
Машинисты выглядывали из окна тепловоза, сомневаясь, давать ли свисток или еще подождать. Вся бригада, повиснув на поручнях, ожидала, не зная, что делать. Тогда бригадир закричал машинистам:
— Поехали! Больше стоять мы не можем, срывается график!
Глава VI
Могли ли после этого звеньевой Леша Копейкин дома спокойно делать уроки, разогревать в ковшике щи и дожидаться, когда вернется из нового рейса мама и, бросив белое платье на спинку стула, уткнется в подушку?
Нет, он не мог.
И вот, очутившись в вагоне, который содержал в себе крепкий запах дороги, он понял, что его место здесь, в голубом купе, за стопками шерстяных малиновых одеял.
Лежа теперь на второй полке и прислушиваясь к колесному перестуку, Леша Копейкин думал о том, насколько он прав. Если придет вездеход, то он хоть чуточку потрется о небритую папину щеку. Ну, а если вездехода не будет, то маму ведь тоже должен кто-нибудь поддержать!
Немного подумав еще обо всем этом, Леша Копейкин спрыгнул с полки, сделал несколько гимнастических упражнений и пошел по вагону. Там уже было все перепутано, все сидели без знаков различия, в рубашках и домашних туфлях.
Но, прислушавшись к разговорам и приглядевшись, можно было понять, что в первом купе едут боцманы сельдяных траулеров, во втором — какие-то ревизоры, в следующих трех — футбольная команда и в самом конце — струнный оркестр. Футболистам совсем не сиделось на месте. Они гоняли по коридору свой мячик.
— Эй, что тут ходишь! — закричали они Леше Копейкину.
— Не видишь, идет тренировка! Мог бы и в сторонке постоять.
Леша Копейкин остановился возле шестого купе. Он обнаружил, что там, сидят люди неопределенных занятий. Их было трое. Они не сияли своих пиджаков и ботинок, поэтому можно было подумать, что они чего-то ждут. Один из них был молодой, но почти уже лысый. Другой сидел боком и был похож на чемпиона по боксу. А третий был старичок с бородавкой. Три одинаковых чемодана стояли около них на скамье. Когда Леша Копейкин остановился напротив них, все трое молча переглянулись. «Странно, — подумал Леша, — надо будет за этой компанией понаблюдать».
Глава VII
Но тут его пригласили боцманы сельдяных траулеров.
Они в это время ели селедку, и каждый ножичком отрезал себе нужный кусок.
— Любишь ли ты селедку? — спросили как можно вежливей боцманы.
— Да, — сказал Леша. — Только не очень соленую.
— Вот и молодец! — крикнули боцманы. — Распишись!
Они дали ему большой лист, на котором стояло множество подписей, и в нижнем углу Леша Копейкин вывел свою фамилию и инициал.
— А зачем вам? — удивился Леша.
— Понимаешь, — ответили боцманы, — мы проводим всеобщий опрос, чтобы знать, сколько штук вылавливать в следующем рейсе.
— Понимаю, — сказал Леша. — Чтобы не вылавливать лишних?
— Вот именно! Лишних-то надо крепко солить. А зачем? Пусть себе плавают и набирают вес.
Леша спросил:
— Можно, я тогда распишусь за все наше звено?
— Как, разрешим? — спросил один боцман.
— Конечно, — сказали другие и стали отрезать себе по следующему куску.
— Вот мы какие удачливые! — говорили друг другу боцманы. — Сейчас приедем в свое управление, отчитаемся и сразу — ловить!
Глава VIII
Тем временем в коридор вышли футболисты и музыканты.
Они давно уже переругивались через стенку, а теперь захотели кое-что уточнить.
— Как вам не стыдно! — сказал капитан футбольной команды.
— А это и не мы! — крикнули музыканты.
— Нет, вы!
— Нет, не мы!
— Что случилось? — спросила подоспевшая вовремя Лешина мама.
Капитан показал пальцем на музыкантов:
— Взяли у нас мячик, а теперь вот не отдают.
— Это не мы! — крикнули музыканты. — Зачем нам их мячик, у нас и у самих есть во что поиграть.
— Ага, а вот мы у вас украдем барабаны, что тогда будет?
— Нет, у нас барабанов, мы только струнные.
— Ну, балалаечки ваши украдем!
Тогда музыканты побежали в купе и расхватали свои балалайки. Один из них даже немедленно заиграл.
— Только частушки и можете играть! — сказал капитан команды.
— И нет, и нет! — крикнули музыканты. — Еще рапсодию Листа умеем. Потом «Выйду ль я на реченьку». После — «Светит месяц». Много еще умеем, почти без конца!..
Дело окончилось бы крупным скандалом, если бы мама не догадалась предложить:
— Знаете что, а давайте пить чай с пирожками!
— Давайте, давайте! — закричали футболисты и музыканты и разошлись доставать пирожки.
Глава IX
Леша Копейкин, не переставая думать о папе, наблюдал за тем, как футболисты и музыканты пьют чай. Кроме того, он не спускал глаз со своей мамы, ожидая, когда она начнет его замечать. И ко всему прочему, ему удавалось видеть все самое интересное, что попадалось поезду на пути.
И все же, несмотря на всю свою занятость, Леша Копейкин поглядывал на шестое купе. Там обстановка была по-прежнему сложной: в то время как в вагоне все уже познакомились и принялись пить чай по второму стакану, те трое еще не сдвинулись с места и продолжали молчать. Они все еще сидели возле своих одинаковых чемоданов и чего-то ждали, даже не сняв пиджаков. И снова в голову Леши Копейкина закралось тревожное подозрение, что у этих людей нехорошее на уме. Он стал искать, кому бы можно доверить тревогу, но все кругом были так беспечны и так много смеялись, что не хотелось даже к ним подходить. И мама Леше Копейкину в этот момент не понравилась — особенно, как с нею смеялся один музыкант. Все же Леша попробовал к ним подойти. Музыкант спросил:
— Хочешь стаканчик чаю и пирожок?
Но мама сказала:
— Не давайте ему ничего, его здесь нет.
— Мама, как же меня нет, если я здесь! — воскликнул Леша Копейкин. — Вот же я! И костюмчик ты мне вчера гладила.
— Может быть, ты и есть для кого-нибудь, — ответила мама, — но только не для меня.
И снова засмеялась с тем музыкантом, а Леша Копейкин потихонечку отошел.
Он отвернулся к окну и стал наблюдать, как двигаются деревья. Потом он увидел, что на поле повсюду лежат белые овцы. На их спины сели вороны, и Леша Копейкин все ждал, что овцы вот-вот встанут и побегут. Но овцы остались лежать, и Леша Копейкин понял, что это не овцы, а камни, иначе бы они побежали, не вытерпев сидящих ворон.
В это время по радио заиграла веселая музыка, и в поезде стало еще веселей.
«Ладно, ладно, — подумал Леша Копейкин, — смейтесь. Смейтесь сколько хотите, а я подожду».
Глава X
Но долго ждать ему не пришлось. Двери вагона неожиданно хлопнули, и прямо на Лешу пошел бригадир.
— Ваш билет, — сказал он, повиснув над Лешей Копейкиным. Потом подошел с другой стороны и спросил вторично: — Пожалуйста, ваш билет.
Если бы у Леши Копейкина был в кармане билет, он бы его, конечно, тотчас отдал, но билета ведь не было, и потому он молчал.
— Так, — сказал бригадир. — Все понятно. Но у меня есть вопросы, поэтому попрошу вас идти за мной.
«Мама, — подумал, оглядываясь, Леша Копейкин. — Что он со мной хочет сделать? Неужели ты ничем мне не можешь помочь?» Но Лешина мама по-прежнему его будто не замечала. Бригадир взял Лешу за руку и повел за собой. Хлопали двери, гремели переходные площадки, мелькали какие-то лица, и тогда только Леша Копейкин опомнился, когда почувствовал, что сидит в незнакомом купе. Перед собой на белой салфетке он увидел варенье, бублики и дымящийся чай.
— Ваша фамилия? — спросил бригадир, сверкнув пуговицами.
— Копейкин… — и Леша понял, что чай, варенье и бублики не для него.
— Занимаемая должность?
— Звеньевой, — сказал Леша и подумал, что никогда больше в жизни ему не быть звеньевым.
Бригадир взглянул на него с интересом и спросил:
— Вот вы, стало быть, звеньевой, а едете без билета. А не боитесь ли вы подорвать свой служебный авторитет?
— Извините, — сказал Леша Копейкин, — но я об этом не думал.
— Как же так? — расстроился бригадир. — Совсем не думали или только частично?
— Совсем, — признался Леша Копейкин.
— А разве можно занимать должность и не думать об авторитете? — спросил бригадир.
— Ой, что вы! — воскликнул Леша Копейкин. — Я теперь вспомнил, я никогда об авторитете не думаю!
Бригадир покачал головой:
— Не может этого быть. А я вот постоянно о нем беспокоюсь. Представляете, ночью, бывает, забудусь, а потом вскочу как ошпаренный: «Ой, а где мой авторитет?!»
Все это время, пока бригадир говорил, Леша Копейкин внимательно слушал. Он и сам не мог объяснить, как это вышло, что он принялся за варенье с бубликами и за чай.
— Извините, — сказал Леша Копейкин. — Это потому, что я сегодня еще не обедал. Но я все равно очень сильно перед вами виноват.
— Ничего, — сказал бригадир. — Кушайте. А я и поесть-то не могу толком.
— Это почему же?
— Так ведь вдруг кто заглянет, а с едой с этой и подавиться можно, и крошками обсыпаться.
Леша сказал:
— Смахнем крошки-то!
— Крошки смахнем, — вздохнул бригадир, — а с ними и авторитет?
Глава XI
Вернувшись в вагон, Леша Копейкин бросился к маме.
— Какой добрый, какой грустный, какой усталый, мамочка, ваш бригадир!
Но мама сама-то была усталой и грустной. Дело в том, что футболисты снова ругались с музыкантами из-за мячика, а чай они уже выпили, и маме нечем их было усмирить.
Но чем теперь должен был Леша Копейкин отплатить бригадиру за его откровенность и доброту? Ясно, что самое лучшее, что он мог сделать, это продолжать наблюдение за тремя пассажирами без определенных занятий — как бы они не натворили вреда.