Бомж берет у брата газету, разворачивает и читает, не обращая внимания на эмоции Синьора.
Мама, выйди, пожалуйста! Я должен сказать вам одну вещь! Вам обоим!
Женщина появляется на пороге лачуги.
Сегодня утром, час назад, я дал поручение адвокату начать дело о лишении прав…
Бомж. Меня?
Синьор. А кого ж еще?
Бомж. Мне кажется, это бессмысленно. Разве я и так не подписываю все, что ты заставляешь меня подписывать?
Синьор. Да. А что делать с этим? Что? (Вырывает газету из его рук). По крайней мере, я смогу говорить: что вы от него хотите, он сумасшедший! Он сумасшедший и, к сожалению, гуляет на свободе, а не находится в дурдоме!
Бомж. Ты можешь это говорить и без заморочек с адвокатом. Уверяю тебя, я не стану ничего опровергать.
Синьор, не слушая его, ищет в газете и находит.
Синьор(читает). «Потому что этот механизм, который все время несет нас вперед и наверх, делающий нас все богаче… деньгами, вещами, позволяющий нам владеть, бесконечно работая… чтобы производить еще больше, чем можно было бы владеть… этот механизм поражен вирусом, все разъедающим, все развращающим и, в конце концов, ведущим к гибели. Вперед, вперед, все время дальше и выше… Но что на финише, скажите, Бога ради?.. Ведь в результате это движение вперед не больше, чем иллюзия, на самом деле мы пятимся назад… работая, ну не абсурд ли, по десять часов в день, двенадцать часов в день, в субботу, воскресенье…». Ты хоть знаешь, во сколько мне обошлось бы остановить конвейер в пятницу вечером и погасить печи, а потом запустить все заново в понедельник утром? Знаешь? (Продолжает читать). «Женщины не видят своих детей, а отцы – лишь по вечерам, когда те уже спят в своих кроватках…».
Бомж. А разве не так?
Синьор. А это? «Карл Маркс послал в задницу Иисуса Христа!». Что это такое? А заголовок? «Промышленник в Каноссе: покаяние или бред сумасшедшего?»
Долгая пауза.
Женщина. Я могу уйти?
Ей не отвечают.
Женщина уходит.
Синьор. Я не понимаю… Я не знаю, почему так долго терплю все это… Ведь это не в моем характере! Только потому, что ты мой брат? Но этого мало! Потому что надеюсь в конце концов понять тебя?.. Или что ты меня поймешь?.. Сколько раз я старался найти ответ. Может, потому, что ты учился, а я нет?.. Тебе повезло, ты появился на свет, когда у нас уже были деньги! Ты учился в лицее, в университете… философия и все такое… а я с тринадцати лет должен был вкалывать… Никто в этом не виноват, я знаю. И тем не менее, это так. А сейчас у меня есть прекрасный повод сказать: я благодарю Бога, что у меня не было возможности учиться, если учеба дает вот такие результаты! Хочу надеяться, что это не зависть. Потому что чем больше я размышляю над этим, тем больше убеждаюсь, что, в конце концов, я тебя презираю! Я не верю тебе, Джанни! Я не верю в твои проблемы! Ты просто-напросто трус! Ты дезертир! И только делаешь вид, что единственный из людей прозрел и все понял!..
Бомж(перебивая). По-моему, мы об этом уже говорили.
Синьор. Да, говорили. Я помню. Но это не все. Есть еще кое-что, что касается только нас двоих. Меня и тебя. О том, что мы говорим и что на самом деле из себя представляем. Мы двое. Ты и я. Давай посмотрим в лицо реальности. Думаю, ты не будешь спорить, что не ошибается тот, кто ничего не делает. Но вот ты, ты ничего не делаешь, и что, ты, действительно, считаешь, что не ошибаешься? Какую и кому ты приносишь пользу? Я могу ошибаться, это бесспорно, но каждое утро, когда я открываю ворота фабрик, тысячи мужчин и женщин входят в них и, засучив рукава, производят то, что делает жизнь сотен тысяч приятней и удобней. Где бы мы были, ни будь этого? Сидели бы на ветке, ловя блох и вшей у наших деток, вместо того, чтобы научить их жить так, чтобы не иметь вшей? Прятались бы по пещерам и землянкам, до сих пор голые или одетые в шкуры, и умирали бы в двадцать лет от чахотки или отравы, успев произвести на свет десяток себе подобных, восемь из которых померли в первый же день, а двое, может быть, дожили до наших двадцати? Ради этого стоит рождаться на свет? А не для того, чтобы следовать зову, который внутри каждого из нас? Чтобы учиться, создавать, развиваться, предвидя риски, избегая опасности, исправляя ошибки! Ты не веришь в людей, Джанни! Ты не веришь в людской здравый смысл! Выигрывают не бегством от жизни! Не в ожидании того, что кто-то явится и поможет тебе! Только участвовать! Искать! Стремиться! Учиться! Пробовать и опровергать! И создавать: дома, хлеб, одежду, вещи, машины, которые изменяют труд! Которые продлевают наши руки до бесконечности! Пока у каждого на этом свете, без исключения, будет все, что сделает его жизнь легкой и счастливой!.. Создавать, Джанни, трудиться!
Бомж(помолчав, спокойно, смиренно). А если созидание потеряет смысл, который ты в него вкладываешь?
Синьор. Когда? Завтра? Через месяц? Не потеряет. Может, через сто лет… Через тысячу… В таком случае тебе не все ли равно?
Бомж. Да уж… Тем более, что никто не сможет рассказать, как там будет через тысячу лет…
Синьор вытирает пот со лба.
Из лачуги выходит Женщина.
Женщина. Вы закончили?
Синьор. Да, закончили. Или только начали, не знаю. (Брату) Как ты думаешь, что сказал бы по этому поводу папа?.. Что молчишь? Скажи! Ты хвастался, что имеешь прямую связь с ним. А он всю жизнь созидал. Не получив образования, как и я.
Бомж. Что с тобой? В твоем возрасте и при твоих заслугах… индустриальный генерал, герой труда… ты все еще спрашиваешь, как малое дитя: что бы сказал папа?.. Ты помнишь, мама, когда я был маленьким, он и тогда все время говорил мне: что бы сказал папа? Если я делал что-нибудь не так, ломал какую-нибудь вещь…
Женщина(с неожиданной энергией). Прекратите говорить о вашем отце!
Синьор. О! Наконец-то, реакция! Наконец, что-то отличное от обычного, мама, а то всегда: не знаю, не слышала, не поняла!.. Молодец! Говори, раз начала!
Женщина. Я сказало только, чтобы вы прекратили упоминать отца. Всуе. Он не имеет никакого отношения к вашему спору. Когда он начал работать, для него это был единственно правильный выбор. Не было никакой нужды чем-то жертвовать. Людям не хватало всего, и мы, в меру наших сил, пытались сделать для них хоть что-то. Это сейчас все наоборот…
Синьор. То есть?
Женщина. Сейчас все иначе.
Синьор. В каком смысле, мама? Скажи, ради Бога!
Бомж. Она права. Сейчас изобретаются потребности, под которые надо производить вещи. Здесь начало водоворота. Все больше вещей – все больше новых потребностей. Все острее необходимость зарабатывать больше, чтобы покупать новые вещи, и все меньше времени для жизни… Мама права, папа остановился раньше, чем его окончательно затянуло.
Синьор. Папа не остановился! Он умер!
Бомж. Потому что все понял.
Синьор. Понял? Как ты? Тогда почему ж он не поступил, как ты? Не бросил работу, не отрекся от всего, не сбежал?
Бомж молчит.
Мама, скажи ему ты!
Женщина(резко). Прекратите! Никто не имеет никакого права говорить за него. (Помолчав). Раз уж вы дошли до жизни такой… разбежались в разные стороны, один туда, другой сюда… не вам осуждать других. Тем более, вашего отца. Меня. Вы ничего о нас не знаете! Ничего!.. А сейчас оставьте меня одну.
Братья, переглянувшись, уходят по тропинке.
Женщина остается одна.
7
Женщина внезапно кричит долгим, полным боли, безумным криком. Падает на колени, спрятав лицо в ладони. Долго молчит. Прислушивается. Снова кричит.
Женщина. Боже мой! Нет, нет, нет!.. (Закрывает глаза, крестится, молитвенно складывает руки, бормочет). Аве Мария… исполненная любви и сострадания… да пребудет с тобой Господь милосердный… да будет благословен плод лона твоего…
Молитву прерывает звук выстрела. За ним второй, третий.
При каждом выстреле Женщина вздрагивает, словно пули попадают в нее.
Делает глубокий вдох, похожий на вдох освобождения от кошмара.
По тропинке сбегает Синьор с пистолетом в руке. Он тяжело дышит, возбужден, но не расстроен.
Коленопреклоненная Женщина стоит спиной к нему. Она не видит, кто идет. Зажмуривается, чтобы не видеть.
Женщина. Кто?
Синьор. Я.
Женщина(кивает головой). Я так и знала.
Молчание.
Синьор. Я застрелил его. Он мертв. Мне очень жаль.
Женщина. Это все, что ты можешь сказать?
Синьор. Он собирался убить меня.
Женщина. У него не было оружия.
Синьор. Когда ты спросила: кто?… Кого ты предпочла бы видеть перед собой?..
Женщина. Я не знаю. Я не знаю, кого. Но раз уж такому суждено было случиться…
Синьор. Так случилось. Было что-то сильнее меня… сильнее его… сильнее всего…
Женщина встает и уходит по тропинке, оставив Синьора наедине со своими мыслями. Он в ярости бросает пистолет на землю.
Женщина возвращается.
Женщина. Я закрыла ему глаза. Теперь он упокоился. Может, для него так и лучше… Надеюсь, они скоро приедут.
Синьор. Мне очень жаль, что так случилось, мама. Это твоя вина. Это ты настроила нас друг против друга. И он оказался лишним… Мне очень жаль.
Женщина. Он больше не нуждается во мне. Он всегда говорил, что не ему, а тебе нужна моя помощь.
Синьор. Была нужна.
Женщина. А сейчас?
Синьор. Я не терял головы, мама. Ни на секунду. И сейчас я в порядке. Я сам отдамся в руки правосудия. Другого выхода нет. Смешно думать иначе.