Алиса. В чем дело? Приступ скромности? Тебе не нравится, когда тебе напоминают о твоих золотых медалях?
Марта. Нет, это как раз мне нравится. Мне на нравится… подожди, сейчас покажу тебе кое-что другое. (Достаёт из кармана маленький ди-ви-ди диск и протягивает Алисе.) Поставь это.
Алиса. А что это?
Марта. Поставь и увидишь.
Алиса возится с проигрывателем.
Конечно, я не против, чтобы о моих золотых медалях говорили все, кому не лень. Что мне действует на нервы, так это вся идиотская шумиха вокруг моих побед. Меня миллион раз показывали в теленовостях и спортивных программах… и везде, как мне кажется, я выгляжу полной идиоткой, и наверняка так кажется всем, кто это смотрел. Ты побеждаешь, скачешь от радости, как обезьяна, все тебя обнимают, потом ты у пьедестала, на самую низкую его ступеньку встаёт бронзовая медалистка, на среднюю – серебряная, а ты стоишь позади и как кретинка хлопаешь в ладоши, и, наконец, называют твоё имя и ты запрыгиваешь на верхнюю ступеньку, к тебе, шаркая ногами, подходит старикан, который выиграл олимпиаду лет шестьдесят назад, улыбается тебе, жмёт тебе руку, целует тебя в щеку и вешает на шею золотую медаль, путаясь в волосах – в моих, а не в собственных – а ты смеёшься, потом делаешь серьёзной свою физиономию, потому что приходит время твоего национального гимна и подъёма флага, на этом действе тебе полагается расчувствоваться, стереть слезинку мизинцем левой руки, потому что в правой у тебя тряпичный разноцветный попугай – твой очередной амулет… и ты чувствуешь себя…
Алиса. Полной идиоткой.
Марта. Это я так сказала?
Алиса. Да. Только что.
Алиса, наконец, справляется с проигрывателем, и на экран, сменяя один другой, проецируются черно-белые рисунки церемонии награждения победителей то ли Олимпийских игр, то ли чемпионатов мира в фехтовальных дисциплинах.
Рисунки выполнены в современной экспрессивной манере. чем-то напоминающей Дон Кихота у Пикассо. С той лишь разницей, что их главным действующим лицом является молодая женщина, победительница индивидуального зачёта у рапиристок. На одном из рисунков она срывает маску жестом триумфа после победного укола. И мы видим, что это Марта. На следующем рисунке она в объятьях и тренера и подруг по команде. Затем она же на самой верхней ступеньке пьедестала, получает медаль, прижимая к груди свой амулет. Потом крупным планом её взволнованное лицо во время ритуала исполнения гимна и подъёма национального флага. Хотя в эту минуту с экрана звучит вовсе не гимн Италии, а песня АББЫ «Мама миа»:
I’ve been cheated by you since I don’t know when
So I made up my mind, it must come to an end…
Mamma mia, here I go again…
Mamma mia! Mamma mia!..
Марта (закончив вытирать волосы или причёсывать их). Всё, можешь выключать. Дальше не интересно.
Алиса нажимает на кнопку пульта, экран гаснет. В помещении зажигается полный свет.
Что скажешь?
Алиса. Ну… неплохо. Но почему Абба, а не итальянский гимн?
Марта. Потому что «Мамма миа» мне нравится, а итальянский гимн – нет. А как тебе рисунки?
Алиса. Здорово. Кто это нарисовал?
Марта. Один мой друг-художник.
Алиса. Друг, или… друг?
Марта. Или друг.
Алиса(морщась). Ох, Марта!
Марта(с улыбкой). А что – Марта! Я спросила у него, что я ему должна за работу, а он ничего не хотел. А я… я не знала, как мне его отблагодарить, и…
Алиса. И ты залезла к нему в постель.
Марта. Скажем так, я позволила себе затащить меня в постель.
Алиса. Ну и как было?
Марта. В постели? (Хмыкает). Как художник – он лучше. (Подходит к Алисе, поднимает ногу и опирает на подлокотник её кресла). Будь добра, потрогай мышцу.
Алиса. Какую?
Марта. Икру.
Алиса. Что ты хочешь услышать?
Марта. Как она?
Алиса (мнёт мышцу). По-моему, все в норме.
Марта. Тебе не кажется, что она слишком напряжена?
Алиса. А сама-то, что чувствуешь?
Марта. Мне кажется, немного задеревенелая.
Алиса(пожимая плечами). Если у тебя что и задеревенело, так это голова.
Марта. А ступня?
Алиса. И с твоей ступней все в порядке, маньячка. И с латеральной, и медиальной мышцами, и со всем икроножным триплексом… Довольна?
Марта. Тебе бы только смеяться над этим! Ты же сама хорошо знаешь, что именно из-за судороги в икре я пропустила укол от венгерки на чемпионате Европы.
Алиса. Но ты все равно выиграла у неё пять-два!
Марта. И что? А если бы её укол оказался решающим!.. Слушай, давай немного поработаем в паре!
Алиса. Опять?! Сейчас? Нет… Я голодная… не выспалась…
Марта. Давай! Хочу проверить одну штуку. Я просмотрела съёмки моих боев с Радновской. У неё такая скоростная контратака, что я постоянно не успеваю адекватно среагировать. Мне надо что-то придумать, чтобы опережать её!
Алиса. Брось дёргаться. Тебе давно на дорожке нет равных.
Марта. В общем, не хочешь мне помочь?
Алиса. Нет. Сегодня я уже с тобой намахалась рапирой. По-моему, тебе уже пора избавиться от своей дурацкой маниакальности. Надо же, когда ты выиграла вторую Олимпиаду, я подумала: ну уж на этот раз, она успокоится и прекратит мандражировать по каждому пустяку!
Марта. Когда было успокаиваться? За Олимпиадой сразу же каждый год чемпионаты мира!..
Алиса. Ну, да! Ещё вспомни чемпионаты страны, чемпионаты вооружённых сил, Средиземноморские Игры…
Марта. А через четыре года новая Олимпиада!.. Я ни на минуту не могу прекратить тренироваться!
Алиса. Шесть часов в день тебе мало?!
Марта. Венгерки тренируются по восемь часов. А немки, так по десять!
Алиса. Ну да, а после Олимпийских игр начинают говорить басом и вынуждены бриться каждый день. А в России их берут на работу лодочниками на Волге.
Пауза.
Марта подходит к шкафу с одеждой и замирает, словно размышляя, что выбрать.
Марта. Что мне надеть?
Берет какое-то платье, прикладывает к себе и поворачивается к Алисе.
Алиса. А что, очень красивое. Новое?
Марта. Да, мне его подарил один мой друг.
Алиса. Друг или… друг?
Марта. Господи, да уймись же ты! Тем более, что этот – голубой. И метр шестьдесят с каблуками.
Алиса. Как будто тебя это остановило бы!
Марта. Ты же знаешь, мой идеал мужчины: не ниже метр восемьдесят, кудрявый, загорелый, мускулистый, волосатый, в распахнутой на груди белой рубашке, с золотой цепью на шее и перстнем на мизинце…
Алиса. И с будильником в носу.
Марта. Нет! «Ролекс» на запястье. И ещё он должен быть дерзким, неистовым, слегка брутальным, и в тоже время нежным и послушным… и вести себя подобно принцу-консорту… держаться в тени и ходить на шаг позади меня, потому что главное действующее лицо в нашем союзе – я.
Алиса. Рассчитываешь отыскать такого?
Марта. Нет. На самом деле, мне не нравятся прицы-консорты… Ладно, я переодеваюсь. (Переодевается прямо на сцене). Это ты у нас счастливица, нашла мужика по себе.
Алиса. Потому что не претендовала на луну с неба. Он добрый, нежный, заботливый, внимательный…
Марта. Ну, естественно, кто бы спорил! Прямо-таки Святой Луиджи Гонзаго! (Серьёзным тоном). Ты сделала свой выбор – пошла другим путём. У тебя будут дети… спокойная жизнь. А я… меня словно жжёт изнутри какой-то огонь, который не даёт мне остановиться ни на минуту. Жить, жить, жить… как будто я должна сделать ещё столько всего и боюсь, что не успею. Вот ты все упрекаешь меня в том, что я чересчур много тренируюсь, что у меня слишком много мужиков, что никак не уймусь… Но мне нравится такая жизнь! Я хочу вкладываться по полной и выжимать из жизни все, что она может мне дать… здесь и сейчас…
Алиса. А что будет завтра?
Марта. О завтра я не хочу думать. Только сегодня, сегодня, сегодня и немедленно, здесь и сейчас!
Алиса. А когда постареешь?
Марта. Об этом будет думать она.
Алиса. Она – кто?
Марта. Старуха.
Алиса. То есть ты!
Марта. То есть я, но другая!
Пауза.
Алиса. Пальто берёшь?
Марта. Наверное, брось его в чемодан. (Пауза). Подумать только, с самого первого дня, что я привела тебя с собой в спортзал, все настаивали, чтобы ты тоже занялась фехтованием. Тебе было двенадцать лет, а я уже выиграла чемпионат мира среди юниоров. Но ты в то время очень хотела стать монашкой, помнишь? Хотя все в один голос твердили: твоя сестра намного талантливей тебя… у Алисы фехтование в крови… у неё вместо пальцев рапира… и если бы она серьёзно тренировалась…
Алиса. В таких случаях, кроме задатков надо ещё иметь желание заниматься этим. Видимо, я уже тогда, как ты сама сказала: выбрала другой путь. Может быть, меня уже тогда напугала твоя рабская зависимость от того однообразия жизни, которую выбрала ты: спортзалы, диеты, физические нагрузки…
Марта. Ну, конечно, тебе больше нравилось другое: прибираться в доме, заправлять кровати, потом бегать по магазинам, готовить обеды, гладить… Говоря твоим языком, что это, если не рабская зависимость от однообразия выбранной тобою жизни?
Алиса. У меня будут дети…
Марта. У меня они тоже могут быть.
Алиса. Да, но ты ничего не делаешь для этого.
Марта(после короткой паузы). А ты?… А вы?