Представьте себе, ребята, вы — в цирке. Под куполом летает по кругу серебристая торпеда, а к ней подвешен «бамбук» и двое гимнастов выполняют головокружительные трюки. И вдруг один гимнаст выскальзывает из рук партнера н стремительно падает, падает!.. Зрители ахают... До зрительских рядов остается метра полтора!.. И все кончается благополучно. Гимнаст повисает па двух веревках, прикрепленных петлями к его ступням. А секрет вот в чем. Веревки сложены особым способом, «вечной петлей», примерно так складывают стропы парашютов. Длина веревок, скажем, десять метров, а в сложенном виде — около метра. Гимнаст падает не отвесно — партнер выбрасывает его вперед, да и центробежная сила летающей «торпеды» помогает, поэтому смельчак летит по касательной, полностью разматывает штрабаты, и когда обе веревки уже натянуты, он, как маятник, скатывается к манежу. Очень впечатляющий прыжок. Но требует мужества и ловкости.
Федор Пыжик, попав в ученики к Марчесу, даром времени не терял. Репетировали акробаты — он с ними репетировал. Тренировались канатоходцы — и Федор на воздушном мостике. Жонглеры— он с жонглерами, с гимнастами... Перестал бояться высоты. И захотелось стать воздушным гимнастом. Уже приезжала из Москвы просмотровая комиссия. Дала высокую оценку номеру. Особенно ьонравилсн прыжок со штрабатами. Через месяц номер должен быть просмотрен в Москве, и вот она — путевка в жизнь!
Увы! Не суждено было Федору порадовать зрителей своим искусством. Нет, он не разбился во время репетиций.
Его убили.
Как это произшло — об этом рассказал своим друзьям Эркин Гулям-Хайдаров, побывавший в том южном городе, где пал смертью героя хороший парень, униформист, ученик десятого класса, честный человек — Федор Пыжик. Вот это письмо.
ДРУЗЬЯ ДОРОГИЕ, ЛЕША И ГОГА!
Мы словно сглазили, радуясь, что у нас все хорошо. Страшную весть должен я вам сообщить. Нет больше Федора Пыжика! Нет нашего товарища. Он пал от руки врага. Но отдал он свою жизнь не зря.
Федя был нежен душой. И очень любил природу. Лишь выдастся свободное время, он уходил за город, в лесок, к реке. Рыбу ловил, слушал пение птиц, любовался восходом и заходом солнца, голубыми небесами...
В душе он был поэт, ребята!
И еще он очень любил нашу Родину. Он это доказал.
Я разыскал старика-рыболова, рядом с которым расположился со своей удочкой Федя. Это было два месяца назад, в августе. Поодаль сидел еще один рыбак, лет тридцати, с бородкой, в синих очках. Он рыбачил как-то странно: не столько на поплавок смотре.*, сколько на часы. Потом вдруг встал и. оставив свои удочки, зашагал в сторону железной дороги. Тогда поднялся и юноша-рыбак, но не следом, а как-то непонятно, словно от кого-то прятался. Старик как раз и заподозрил Федора в дурных замыслах. Однако не решился проследить за ним, мол, стар, немощен.
А вот рассказ машиниста.
«— Я вел паровоз «ИС», состав насчитывал пятьдесят пять вагонов и платформ. Уже смеркалось, видимость была незначительная. Километрах в восьми от города железнодорожное полотно делает левый поворот. Справа почти вплотную приближается лесок, слева— заросли кукурузы. Я выглянул — и обомлел: на рельсах катались двое. Дал экстренное торможение... Я видел, как один сел на другого верхом, пытаясь скрутить ему руки, а тот, внизу, вырвав руку, выхватил из-за голенища нож и ударил снизу раз, два!.. Когда мы с помощником и кочегаром подбежали, тот, который побеждал — совсем юнец!— умирал. Он хрипел, слов его нельзя было разобрать. Он бредил, с трудом выдавливая из себя какое-то иностранное слова. Мы даже подумали, что он и есть диверсант: под рельс был подложен «сюрприз» — мина нажимного действия.
А второй, который несколько раз пырнул молодого ножом, исчез в зарослях кукурузы. Мы стали кричать, бросились к кукурузе... Оттуда прогремел выстрел, другой... Что мы могли сделать? Он перестрелял бы нас, как куропаток!.. Вытащили «сюрприз» из-под. рельса, погрузили умирающего в паровозную будку. А он все выдавливал из себя вроде: «Гос... эре...»
На станции он уже не дышал. К месту происшествия направили поисковую группу. Но она вернулась ни с чем. Следы были засыпаны нюхательным табаком и черным перцем. Розыскные собаки чихали, кашляли и, конечно же, не смогли взять след. Негодяй ушел от возмездия. И все равно...— Машинист вздохнул,— замечательный парень, Федор по имени, как я теперь знаю, совершил героический поступок. Подумать только! Безоружный, он бросился на матерого диверсанта, вооруженного ножом и пистолетом!»
Ребята! Федор стоит у меня перед глазами как живой! И мне горестно, что я не мог ему помочь в трагическую минуту — последнюю минуту его жизни!.. И не выходили из головы его странные слова: <Гос... эре...»
А позавчера меня осенило.
Гросс! Эрвин Гросс!.. Можете меня высмеять. Ведь Гросс погиб еще в 1938 году, медведь его растерзал. Но Федор не мог ошибиться. Перед смертью он говорил: «Гросс... Эрвин Гросс меня убил!» Должно быть, Федор узнал Гросса, несмотря на бороду и синие очки и решил поймать на месте преступления!
И я отправился в органы, ребята. И все рассказал. Я боялся, что меня поднимут на смех. Совсем нет! Мой полубредовый рассказ о том, как мертвец, возможно, воскрес и убил Федора, выслушали и записали. Поблагодарили и сказали еще, чтобы я присматривался: как знать, вдруг судьба сведет меня с этим «жонглером!» А если сведет, то в борьбу не вступать. Немедленно дать знать.
Сейчас я вроде как полупомешанный. Все присматриваюсь. Раньше не замечал, а теперь обнаружил уже двоих с разными глазами. Только у этих и цвет глаз иной, один серый, другой карий... Голубой — черный...
Мы должны, мы обязаны поймать убийцу Федора, ребята. Иначе нет нам покоя!
И вы, очень прошу вас, ищите Эрвина Гросса. Не смейтесь надо мной. Ищите!
О том, что вы, Леша и Гога, в Архангельске, узнал от Виктора Мирославского (Переходная лестница, рекордные балансы с першами. Перш — шест 6-10 метров длиной. Его держат на плече, на лбу или на специальном поясе, а на верхней его части артист выполняет различные гимнастические упражнения.— О. С.). Через две недели я буду в Златоусте. Так что можете мне туда написать.
Не поминайте лихом.
Ваш друг ЭРКИН».
Письмо это потрясло Лешу и Гогу. И все же их сознание не могло принять подозрений Эркина. Они же были свидетелями гибели Гросса. Ну не совсем свидетелями. Они лично не видели, как его терзал медведь или там тигр. Но они видели, как убивалась его Матильда... Ей выражали соболезнования. Утешали. Ей выдали даже значительную сумму в качестве пособия. И она уехала «нах Фатерляид», горько оплакивая гибель своего Эрвина.
Может, Эркин, узнав о гибели Федора, несколько с ума тронулся?.. Такое потрясение!
И все же письмо Эркина заронило сомнение в души его друзей. Они вновь разъехались, и теперь уже каждый в отдельности, одержимый несбыточной целью — обнаружить Гросса,— присматривался, искал людей с разными глазами. Но тщетно!
И вдруг — письмо!
От кого бы вы думали, ребята?.. Ни за что не догадаетесь. Прочтите его.
ПРИВЕТИК, ГОГА! Хоть мы с тобой и не корешевали, но ты мне все равно что кореш!
Я отбываю срок. Научился столярничать. А учиться бросил в девятом классе. Отбуду свое — пойду на мебельную фабрику. Вот в прошлое воскресенье водили нас в цирк. Программа ничего себе. Ну, а твой номер, сам понимаешь, чтоб я так жил!.. Потрясный. Тебе, я слышал, орден дали. За дело! Поздравляю и желаю новых успехов и наград.
И решил я тебе написать. Может, заглянешь, потолкуем. Все же старые товарищи, хоть вы тогда со мной поступили не фартово. Но правильно! Спасибо. Теперь я сам все понимаю.
Да что там крутить-вертеть! Спирька я. Спирька Закидон. А по фамилии Ленский. Ух, и свирепел я на вас тогда, на цирковых пижонов. Осрамили на весь город! Из-за вас срок получил!!. А как после подумал... Кто же виноват, как не я?!! Сам кругом виноват.
Загляни ко мне, кореш! Не поцапаемся. Даже спасибо тебе скажу.
Приходи на свиданку, орденоносец, не задирай нос зазря!
Жди и надеюсь.
Спиридон ЛЕНСКИЙ.
ЛЕША, ДРУЖИЩЕ!
Прилагаю к своему письму послание Спирьки. Вот уж действительно ошеломил парень. Пошел на поправку. Получил профессию. Ошибки свои жизненные наконец-то осознал. Ты бы только видел, как он меня встретил! Как брата родного. И сколько было разговоров. Вспоминали «Образцово-экспериментальную». Егора Ивановича, физкультурника Геночку... Спиридон крепко изменился. Ему уже девятнадцать стукнуло. Здоровенный мужик вымахал. Но главное — в глазах что-то серьезное появилось.
Поговорили. Время свидания кончается. И тут он мне потихоньку вот что сообщает: «Надзиратель у нас есть тут один. Не старый, а с бородой, в усах и синие очки носит. Подбивает меня, дескать, помогу бежать, а со мной не пропадешь. Я, конечное дело, не отказываюсь, а сам думаю: «Зачем бежать, если всего ничего отбывать-то
осталось? Да и вообще к чему бежать? Выйду, поступлю на мебельную фабрику. Профессия дай бог каждому»... Слышь, Лешк, зачем он мне предлагает, а?.. Этот надзиратель у нас недавно. Раньше работал багажным раздатчиком. Непонятный человек. Молодой, а седой уже и по этой причине, как он объясняет, волосы на голове, усы и бороду красит в черный цвет. И эти очки... Как у слепого! Страшит он меня, Лешк!»
Тут как раз смена охраны происходила. Спиря меня в бок толкает, мол, смотри! Гляжу: шагает тот — в синих очках, чернейшая борода, усы, волосы на голове тоже иссиня-черные. А кожа белая, хоть и подзагорел.
Тип в темно-синих очках посмотрел в нашу сторону, видимо, хотел что-то сказать Спиридону, да раздумал. Круто повернулся и зашагал по коридору.
И тут словно кто в грудь меня толкнул: это он, он! Эрвин Гросс! Л в спину его узнал, по походке. Помнишь, мы все удивлялись походке Гросса — скользящая какая-то, кошачья. И у этого очкарика — такая же. И честно признаюсь, я сперва растерялся. Объяснять С пире, кто этот «надзиратель»,— времени нет. Да и чем поможет бывший Закидон? Он сам пока под надзоро