— Думаю, они ушли, — сказала Каттея. — Да это и не имеет значения. С рассветом мы тоже уйдем. Туда. — Она показала рукой в сторону скалы.
Утром, упаковав провиант, оружие и одеяла в два тюка, мы с Кемоком забросили их себе на плечи. Каттею мы обмотали веревкой, концы которой привязали к своим поясам. Она сняла повязку с глаз, но не открывала их пока, стараясь «видеть» посредством мысленного контакта с нами, — она все еще не переборола в себе колдовской туман, мешающий ей двигаться вперед.
С самого начала мы поняли, что подъем на скалу будет долгим и трудным. Для меня он осложнялся еще и тем, что я шел в связке первым и должен был заботиться не столько о себе, сколько о Каттее, наблюдая за ее продвижением. Было удивительно, что с закрытыми глазами она проявляла такую поразительную ловкость: уверенно хватаясь за выступы, о которых я мысленно предупреждал ее, сестра ни разу не промахнулась. Но когда мы достигли площадки наверху скалы, я почувствовал себя вконец обессиленным и не способным дальше тащить за собой сестру и брата. Каттея присела возле меня на корточки, а Кемок, пристроившись рядом, положил руку на мое дрожащее от усталости и перенапряжения бедро.
— Остаток пути впереди пойду я, — сказал он тоном, не допускающим возражений.
Да и что было возражать? Я слишком устал и не имел права подвергать сестру и брата бессмысленному риску. Отдохнув, мы поменялись местами, и Кемок стал ведущим. Я заметил, как напряглось его лицо, и поймал себя на том, что сам не успел расслабиться.
И все же хорошо, что я пропустил Кемока вперед. Последний участок подъема оказался каким-то кошмаром: у меня едва хватало сил, чтобы не отставать от брата, не быть мертвым грузом в связке. Наконец, преодолев гребень скалы, мы выбрались на широкую площадку — чуть ли не плато.
Налетел холодный ветер, и, чтобы укрыться от него, мы поспешили под защиту скал — туда, где темнела широкая расщелина. Как только мы добрались туда, Каттея запрокинула голову и, открыв глаза, издала радостный крик. Мы поняли, что она избавилась от проклятого наваждения.
В расщелине нам не стало теплее: там лежал снег. Мы сбросили тюки с плеч, вынули одеяла, завернулись в них и в таком виде пошли дальше по дну расщелины, пока не очутились у обрыва на ее краю.
Нашему взору открылась необычная картина. Склон горы, изрезанный вдоль и поперек множеством щелей и впадин, круто уходил вниз, исчезая в густом тумане, и нельзя было понять, что там внизу — бездна или земная твердь. Представьте себе грязную тряпку, которую скрутили, чтобы отжать, и бросили — примерно так выглядели эти горы, смятые, изрезанные множеством расщелин.
Каттея втянула носом воздух, словно принюхиваясь.
— Во всем этом… — начала она говорить, но почему-то осеклась. — Нет, я не собираюсь убеждать вас ни в чем. Скажу только, что эта земля претерпела катастрофу — вызванную не силами природы, а чьей-то волей. Это произошло давно, и следы катастрофы почти исчезли… Давайте спускаться вниз, здесь холодно.
Спуск оказался легче, чем подъем. Склон был иссечен множеством изломов, и местами по ним можно было идти, как по ступенькам лестницы.
Однако подножье склона скрывалось в тумане, и это не прибавило нам бодрости. Надо сказать, что если на западной стороне хребта нам попадались следы зверей и птиц, то здесь не было заметно никаких признаков жизни. Спустившись со скалы, мы попали в полосу низкорослых, чахлых кустиков с листьями неопределенного цвета и формы.
Когда наконец мы добрались до края ущелья, я сказал сестре и брату, что пора сделать привал. Ущелье выглядело необычно. Сначала я не мог понять, что там такое внизу, но осмотревшись и заметив неподалеку молодую поросль каких-то деревцев, я догадался, что под нами — лес. Это были диковинные и, вероятно, древние деревья. Они плотно заполняли собой ущелье и были такими высокими, что чуть не достигали вершинами уступа, на котором мы стояли.
Они — когда-то давным-давно — сначала росли, как все деревья, прямо. Однако достигнув футов десяти в высоту, продолжали развиваться почему-то не вверх, а вбок; спустя какое-то время направление роста снова сменялось на вертикальное. Процесс повторялся многократно, и в результате лес представлял собой густую путаницу стволов и ветвей, скрывающую дно ущелья, куда можно было спуститься только по этим корявым деревьям, с риском сломать шею.
— Нам потребуется не меньше дня, чтобы спуститься в ущелье и выйти в долину, — сказал я сестре и брату, вернувшись с обрыва.
— Похоже, ты прав, — ответила Каттея, прикрыв глаза от лучей заходящего солнца; — Холодно здесь. Может, нам поискать какое-нибудь укрытие?
Кемок уже заприметил вблизи расселину, которая могла бы послужить нам убежищем. Мы натаскали туда камней и соорудили стенку, которая могла защитить нас от ветра. Вокруг валялось много хвороста, но мы не стали разжигать костер, чтобы не привлекать к себе внимания. Вместо того мы устелили ветками закуток и улеглись на них, накрывшись походными одеялами.
Если днем горы казались нам необитаемыми, то ночью они ожили и наполнились звуками. Мы услышали зычный крик снежного барса, упустившего добычу, и уханье каких-то хищных птиц над лесом в ущелье. Но никто из живых тварей не появился вблизи нашего укрытия.
7
Рано утром мы доели остатки хлебцев и обнаружили, что фляги, которые были наполнены водой из ручья, почти пусты. Кемок вытряхнул свой мешок.
— Еще один довод в пользу того, что нам следует шевелиться, — заметил он.
Облизнув губы, я попробовал вспомнить, когда в последний раз поел досыта. С того момента, как я откликнулся на зов Кемока, я довольствовался сухим пайком. Пока что мы не встретили никаких следов зверья. Однако ночью кричал снежный барс, а этот хищник не бродит там, где нечем поживиться. Я представил себе, как шкворчит на вертеле жаркое из косули или горного козла. Размечтавшись об этом, я встал и пошел к краю ущелья. Внизу был лес, через который нам предстояло пробираться.
Радуясь, что нам удалось уйти от преследования, мы все-таки не забывали об осторожности и, чтобы уберечься от смертельного падения, снова связались веревкой. Я не считал себя новичком в скалолазании, но привык чувствовать под ногами камень, а не ветви деревьев. Едва мы начали спускаться по ним, как я был напуган одним из обитателей необычного ущелья. Прямо из-под моих ног с резким криком выпорхнула какая-то тварь с перепончатыми крыльями и тут же скрылась в ветвях соседнего дерева. Каттея вскрикнула, тоже испугавшись, и я ухватился за сук, помня о том, что мы связаны веревкой. Мы вынуждены были двигаться еще осторожней, а значит, и медленнее.
Еще раза три мы спугивали таких же летающих тварей. Более того, в одном месте, мы вынуждены были вернуться назад, чтобы миновать стороной другого обитателя древесного лабиринта — покрытое чешуей существо, которое, выстреливая своим раздвоенным язычком, наблюдало за нами холодными, немигающими глазами. Эта чешуйчатая тварь напоминала змею, но в отличие от змеи у нее были лапы, снабженные когтями, хорошо приспособленными для лазанья по деревьям. Странное существо имело весьма зловещий вид, и, похоже, встреча с нами его нисколько не напугала.
Но всему приходит конец. Вспотевшие, уставшие до головокружения, мы спустились на дно ущелья. Каттея повалилась на землю, совершенно обессиленная. Мы были исцарапаны и исхлестаны ветками до кровавых рубцов. Наше воинское одеяние почти не пострадало, зато платье Каттеи было сильно изодрано. В ее волосах застряло множество веточек, листьев и кусочков коры.
— Я, наверное, похожа на лесную ведьму, — сказала она с грустной улыбкой.
— Ага, на ведьму родом из этой страны, — не очень задумываясь, отозвался я, и вдруг заметил, что сестра и брат смотрят на меня так, как если бы я изрек сакраментальную истину.
— Он прав, — посмотрел на нее Кемок. — Ты у нас Фея Зеленого Безмолвия.
— Зеленое Безмолвие… Страна из сказки, которой пугают непослушных детей, — сказал я, намекая, что тоже знаю кое-какие легенды.
— Необязательно из сказки, — возразила Каттея. — Она могла быть в самом деле, но в Эсткарпе об этом ничего толком не знают, вот и все. А что ты скажешь о Вольте? Его ведь тоже считали легендой — пока наш отец и Корис не нашли его останки в прибрежном склепе.
— Это совсем другое дело, — возразил я. — Это не идет ни в какое сравнение с историями о лесных ведьмах, которые ищут кормилиц для своих отпрысков, о крылатых существах, которые мучают тех, кто пытается разгадать их тайны, о подземном царстве, куда завлекают людей, о людях-деревьях, властвующих надо всем живым…
— Но эти истории так же стары, как и Эсткарп, — сказал Кемок. — И возможно, они родились не в Эсткарпе, а стране, еще более древней.
— Послушай, — оборвал я его. — У нас полно других забот, и не время занимать голову сказками, от которых за каждым кустом мерещатся привидения.
«Как трудно иногда сдержать игру воображения!» — подумал я. Да, эта необычная страна могла бы служить богатым источником для разных легенд. Но я не забывал и о том, что легендарный Вольт — не вымысел. Такой человек был, и его бренные останки видел мой отец.
Мы уже вышли из ущелья на пологий склон, хотя нам все еще попадались на пути скалистые места. Ужасно хотелось пить. Вокруг была густая растительность, но мы не встретили ни одного родничка. Наступал день, зной усиливался, и по-прежнему впереди все было покрыто густым туманом, похожим на испарения.
Я не заметил, когда именно у меня появилось ощущение, что на этой покрытой туманом пустоши мы не одни. Вероятно, усталость и жажда на время притупили во мне чутье разведчика, но сейчас ощущение, что за нами наблюдают, усиливалось. Наконец, я не выдержал и, велев сестре и брату спрятаться в ближайших кустах, вытащил из кобуры самострел и огляделся.
— Кажется, нам что-то угрожает… — Кемок так же, как и я, держал оружие наготове.
Каттея сидела с закрытыми глазами, словно к чему-то прислушиваясь.