ом. Знайте, это всего лишь слова, будто у всех пути разные. Со временем вы поймете, что у нас один путь.
2
Так мать совсем ушла из нашей жизни. Жарким летним утром она вместе со своей охраной покинула Эстфорд. С площадки башни мы смотрели, как отряд выезжал из ворот замка. Дважды мать оглянулась, посмотрев наверх, и, обернувшись во второй раз, подняла руку в воинском приветствии, а мы с Кемоком отсалютовали ей сверкнувшими на солнце мечами. Но стоявшая между нами Каттея поежилась, как от порыва холодного ветра.
— Я видела его, — сказала она. — Когда мать была вчера с нами, я видела его. Он совсем один. Там скалы, голые скалы и грозное море… — Она содрогнулась всем своим маленьким телом.
— Где это? — спросил Кемок.
Сестра покачала головой.
— Я не могу сказать где. То место очень далеко и отделено от нас не просто морем или сушей…
— Это не остановит мать, — заметил я, вкладывая меч в ножны. Я испытал горечь утраты. Но отчего? Мать и отец жили в другом, своем мире, который создали сами. Они считали его совершенным и никому не позволяли проникать в него. И я знал, что пока мать дышит, никакая сила не удержит ее от поисков отца. Я знал также, что если бы мы предложили ей свою помощь, она бы не позволила нам отправиться с ней.
— Зато мы остаемся вместе. — Кемок, как это случалось не раз, прочел мои мысли.
— Надолго ли? — бросила Каттея, не повернувшись к нему.
Кемок порывисто схватил ее за плечо.
— Что ты хочешь сказать? — спросил он. Мне же показалось, что я понял ее.
— Сестра, — сказал я, — колдуньи не посмеют забрать тебя, родители запретили им это.
До Кемока дошло, о чем речь.
— Родители больше не могут постоять за нее! — возразил он мне.
Нам всем стало не по себе. Сестре и в самом деле грозило пребывание в затворничестве. Девочки, которых колдуньи забирали в ученичество, на долгие годы расставались с близкими, чтобы вести суровую жизнь в глухой обители. Когда посвященная в колдовство снова возвращалась в свои края, она уже не признавала родства по крови, как будто его заменяло родство по призванию. Мы могли потерять Каттею навсегда. Кемок был прав: в отсутствие наших родителей, кто мог встать между нашей сестрой и требованием Совета Владычиц?
С того часа над нашей жизнью нависла тень. Но угроза разлуки еще сильнее соединила нас. Мы угадывали мысли и чувства друг друга, хотя я уступал в этой способности Кемоку и Каттее. Какое-то время в нашей жизни ничего не менялось. Страх утрачивает свою остроту, если не усиливается новыми тревогами, и мы успокоились.
Мы не знали тогда, что мать позаботилась о нас, прежде чем покинуть Эсткарп. Она встретилась с Корисом и уговорила его поклясться на Топоре Вольта, — этом священном оружии, которое он извлек из истлевших рук того, кого предки считали если не богом, то уж во всяком случае не простым смертным, — поклясться в том, что он защитит нас от козней Мудрейших.
Шли годы, и набеги на Эсткарп становились все более частыми. Пагар продолжал истощать оборону Эсткарпа. Но и ему пришлось понести потери, когда весной — восемнадцатой в нашей жизни — его большой отряд был разгромлен в горах при переходе через перевал. В том сражении мы с Кемоком оказались в числе разведчиков, которым выпало прочесывать горы в окрестностях перевала, чтобы добить остатки разбежавшегося войска. Мы убедились, что война — дело скверное. Но ради выживания племени кто-то должен браться за меч…
Однажды во время рейда, когда мы, не спеша, ехали по горной тропе, я вдруг явственно услышал голос Каттеи, будто она была где-то рядом и кричала, взывая о помощи. Я оглянулся, увидел, как Кемок пришпорил свою лошадь и пустил ее галопом следом за ним.
Нашим командиром был Дермонт — беженец из Карстена, вступивший в ряды защитников границы еще тогда, когда мой отец только организовал пограничную службу. Обогнав нас, он преградил нам путь. Мы остановились.
— Куда это вас понесло? — спросил командир холодно.
— Так надо, — дерзко ответил я, готовый пустить в ход даже свой меч, вздумай он и дальше преграждать дорогу. — Нас зовет сестра, ей грозит опасность.
Он пристально посмотрел мне в глаза и, почувствовав, что я говорю правду, направил своего коня в сторону, освободив тропу.
— Езжайте, — не то разрешил, не то приказал он нам.
Догадывался ли Дермонт о том, что происходит? Он не остановил нас, но и не предложил свою помощь. Должно быть, он решил дать нам возможность самим постоять за себя.
Мы пустились в путь. Нам пришлось дважды менять лошадей на биваках, делая при этом вид, что мы едем по заданию. Дорога отняла у нас много времени. И вот, наконец, среди недавно скошенных полей показались башни Эстфорда. С виду все было тихо — никаких признаков набега на замок, но от этого нам не стало легче.
Сквозь звон в ушах я смутно различил, как протрубил в рог часовой на башне. Мы пришпорили лошадей, принуждая их в последний раз скакать во весь опор. Наши плащи были покрыты пылью, но герб Эстфорда на них все же был различим.
Моя лошадь споткнулась и упала, едва мы въехали во двор. Я замешкался, вытаскивая из стремени занемевшую ногу. Кемок, опередив меня, побежал к дому.
Она стояла в дверях и, казалось, едва держалась на ногах. Нет, не Каттея — Анхорта. Встретившись с ней взглядом, Кемок застыл на месте, и я с разбега налетел на него.
— Ее здесь нет, ее увезли? — растерянно спросил брат. Анхорта кивнула, и даже это движение стоило ей немалых усилий. Пряди волос упали ей на лицо; еще недавно темные, они были теперь наполовину седыми. Что с ней случилось? Она выглядела старухой, лишенной жизненных сил. И тут мы оба поняли, что она была подвергнута воздействию Силы. Анхорта пыталась защитить свою питомицу от колдуний и не смогла…
— Ее нет… — промолвила она отрешенно. — Они окружили ее стеной. И ехать за ней нельзя — вам грозит смерть…
Нам не хотелось верить, но судя по всему она говорила правду. Колдуньи похитили нашу сестру и отгородили ее от нас смертельной завесой. Мы погибли бы, бросившись выручать Каттею, и наша гибель не принесла бы ей никакой пользы.
Кемок больно вцепился в мою руку. Мне хотелось оттолкнуть его, даже ударить, чтобы выместить хотя бы на нем свою бессильную ярость. В исступлении я чуть было не затеял драку, но нас спасла усталость от долгой езды, ибо когда Кемок, вскрикнув, ткнулся лицом мне в плечо, я не удержался на ногах и вместе с ним свалился на пол.
Не прошло и часа, как Анхорта умерла. Должно быть, она из последних сил цеплялась за жизнь, чтобы увидеть нас. Перед смертью она успела поговорить с нами.
— Вы оба воины, — начала она. — Мудрейшие видят в вас силу без разума и ждут, что вы не медля броситесь спасать сестру. Но до поры до времени сделайте вид, что вы против них ничего не имеете, и они в это поверят.
— А они тем временем будут мутить мозги Каттее… — не сдержался Кемок.
— Ты недооцениваешь свою сестру, — возразила Анхорта. — Она не маленькая девочка, которой можно замутить мозги. Колдуньи, быть может, еще пожалеют, что связались с ней. Но не стоит являться к ним сейчас, когда они этого только и ждут.
Мы сызмальства учились у Анхорты уму-разуму и потому прислушались к ее словам. Но мы не могли простить владычицам сотворенного ими зла; в тот час мы навсегда отказались подчиняться им.
Как выяснилось позже, наше несчастье было невольным следствием другой беды. В бою на юге тяжело ранили Кориса, и госпожа Лоиса уехала к мужу, оставив Каттею без присмотра, чем и воспользовались владычицы.
— Что будем делать? — спросил Кемок, когда мы, навек простившись с Анхортой, сидели с ним в погрузившейся во мрак комнате.
— Будем возвращаться… — ответил я.
— Куда — в отряд? — Кемок сделал большие глаза. — Чтобы защищать подлых колдуний?
— Нет, не за этим, — сказал я, стараясь быть спокойным. — Нам надо пока что затаиться. Анхорта ведь предупредила: владычицы ждут от нас опрометчивых действий и готовы разделаться с нами.
— Пожалуй, ты прав, — согласился он. — В их глазах мы — дети. Ну и будем изображать из себя детей, а подспудно — накапливать знания…
Он меня удивил.
— О чем это ты? — спросил я. — Если ты имеешь в виду тайные знания, то тебе должно быть известно, что они дают доступ к Силе только женщинам.
— Это не так, — возразил он. — Разве наш отец не имел доступа к Силе? Другое дело, что он пользовался ею по-своему, не так, как колдуньи. Их учение о Силе — всего лишь одна из догм… Скажи, слышал ли ты что-нибудь о Лормте?
В первый момент я не понял, о чем он толкует, но тут мне вспомнился подслушанный разговор между Дермонтом и одним беженцем из Карстена, с которым он держался вместе. Лормт — это хранилище старинных рукописей.
— Кое-что слышал, — ответил я, — Но что можно извлечь из записей о старинных семьях?
Кемок улыбнулся.
— Записи не исчерпываются семейными хрониками, в них говорится еще и о востоке. Ты когда-нибудь задумывался о востоке?
Я растерялся. Чего он от меня хочет? Восток… Причем здесь восток? Почему я должен думать о нем? Имело смысл думать о севере, где находится Ализон, готовый вцепиться нам в глотку; или о юге, где нам не давал покоя своими набегами Карстен; или о западе, где простиралось море, скрывающее за горизонтом неведомые острова, вроде того, на котором отец с матерью обнаружили обиталище кольдеров. На востоке же не было ничего примечательного, о чем я и заявил Кемоку.
— Почему ты так уверен в этом? — спросил он. — Ведь у наших земель есть и восточная граница. Но слышал ли ты когда-нибудь, чтобы о ней говорили? Скажи, что у нас на востоке?
Я закрыл глаза, чтобы представить себе карту Эсткарпа, которую мне не раз доводилось видеть у наших командиров.
— Горы… — ответил я нерешительно.
— А за ними?
— Тоже горы, ничего другого. Во всяком случае, так обозначено на любой карте.
— Но почему такая неопределенность?
Он был прав — в самом деле, почему? У нас были весьма подробные карты местностей, расположенных к северу и к югу от наших границ, а также карты моря, составленные сулькарцами. Но я не видел ни одной карты, описывающей местность к востоку от нас. И это действительно было странно.