— Женщина, — повторил он на этот раз уже не удивленно, а задумчиво. Затем перевел взгляд с меня на пленника в кристалле и обратно. — Ты не похожа, — продолжал он, — на другую.
Он махнул рукой куда-то в сторону, за помост, но я не могла повернуть головы — верхняя часть тела была по-прежнему скована, и смогла разглядеть лишь краешек плаща, однако не сомневалась, что там была Айлия. Она не двигалась, и я подумала, что, наверное, ее держат сейчас в таком же панцире, как и меня.
— Так, — теперь он повернулся к пленнику, — значит, ты задумал воспользоваться ее помощью. Почему же с той, другой, ты этого не хотел. В чем же между ними различие?
Пленник в кристалле даже не поднял глаза на вопрошающего, я лишь почувствовала, как огромная волна ненависти захлестнула его, рванулась через хрустальную колонну, в которой он заключен, ненависть, которая не сжигает, а замораживает, ненависть, которую я когда-то чувствовала к своим братьям, и никогда еще я не видела, чтобы ненависть была такой яростной и неистовой.
Человек в сером обошел вокруг меня, в то время как я даже не могла повернуть головы, чтобы взглянуть на него. Я чувствовала, что он не может признать во мне колдунью, как сразу определил это его пленник. И эта мысль пробудила во мне надежду… Впрочем, глядя на беспомощного пленника, я не смела надеяться на многое… Потому что если он признал во мне колдунью, то я признала в нем заклинателя, одного из тех, которых уже нет в Эскоре и которые никогда не были известны в Эсткарпе, где колдуньи тщательно контролировали все познания, чтобы какой-нибудь самонадеянный наглец не обрел эти запретные знания и не возвысился.
— Женщина, — повторил незнакомец в третий раз. — Однако ты хотел передать ей что-то. Значит, она не та, за кого себя выдает, она гораздо выше, хотя по ее виду этого не скажешь. И если она хотя бы совсем немного похожа на тебя, мой недруг, значит, этой ночью фортуна действительно улыбнулась мне.
— Теперь, — он кивнул моим охранникам, и те сгрудились вокруг меня, причем, казалось, существовал какой-то барьер, препятствие, и они почему-то не могли прикоснуться ко мне, — теперь мы передадим тебя в надежные руки, девочка, пока у нас не появится больше свободного времени, чтобы разрешить эту загадку.
Охранники повели меня к противоположной от входа части комнаты, позади узника в кристаллической колонне, и он больше не мог видеть меня, да и вряд ли ему было нужно это — он так же все знал обо мне, как и я о нем. Охранники ушли, а с четырех сторон из пола поднялись металлические столбы шириной с мое запястье; они заскользили вверх, вытягиваясь надо мной, а потом начали светиться, и сразу путы, сковывающие меня, исчезли, словно свалился панцирь. Однако попробовав протянуть руку чуть больше вперед, я обнаружила, что меня окружили невидимой стеной, идущей от одного столба до другого, и я тоже оказалась заключена в прозрачной клетке.
Теперь у меня было нечто вроде квадратной комнаты с невидимыми стенами, здесь можно было сесть, что я и сделала, и немедленно начала осматриваться, словно хотела как можно лучше узнать все о месте, где нахожусь — хотя зачем мне это надо, пока было непонятно, никаких планов я не строила.
Отсюда я могла видеть Айлию. Она полулежала в бессознательном или сонном состоянии на второй ступени помоста, голова ее была повернута в мою сторону. Я могла видеть, как вздымается и опускается ее грудь, значит, она жива.
Мне тоже было необходимо уснуть. За часы, проведенные в этом мире, что закрылся за мной, как будто опустился занавес, накопилось столько напряжения и усталости, что разум и тело требовали отдыха. Мне нужно было сосредоточиться и по мере сил обезопасить себя, чтобы тот, кто стоял сейчас в кристаллической колонне, не мог застать меня врасплох и заставить выполнять свои приказания. Сделав все необходимое, я опустила голову на колени.
В руке моей, спрятанной от света, был зажат колдовской жезл, который я принесла из Эскора. Может быть, он принадлежал этому колдуну-пленнику? Если да, значит, он сразу же при моем появлении почувствовал, что он здесь, и, наверное, захотел получить обратно. Но как он рассчитывал заполучить его сквозь стены кристалла? То, что пленник обладает большой ценностью для человека в сером, совершенно очевидно. А может быть, и меня заключат в такой столб? Я гнала эту мысль прочь, мне просто необходимо было уснуть, ведь завтра я должна была быть решительной и бодрой.
12
Я заснула и увидела сон. Но это было не то сновидение, что грубо вторгается в разум и парализует волю. Мне словно кто-то протянул руку, чтобы отвести в безопасное место, туда, где можно устанавливать мысленный контакт, не опасаясь, что тебя подслушают. Я стояла лицом к лицу с пленником из хрустальной колонны, но происходило все это не там, где мы наяву встретились с ним, а в каком-то другом, незнакомом месте. Он выглядел почему-то гораздо моложе и как-то уязвимей. Не полыхала в глазах ненависть и решимость сломать оковы и взорвать мир, чтобы удовлетворить месть, которой жаждал его дух, и весь он казался совсем не таким, каким я видела его накануне.
То, что он был заклинателем, я уже знала; и он был настолько могущественнее владычицы Эсткарпа, насколько я сама была могущественнее Айлии. И теперь во сне я узнала его имя, вернее, то имя, которым его называли, ведь в нашем мире существовал древний закон, согласно которому настоящие имена подлежат забвению, их нельзя произносить, ибо, став известным врагу, оно давало ему ключ к силе владельца. Его звали Илэриэн, и обитал он когда-то в той самой крепости, где мы нашли Ворота.
Он сам и создал эти Ворота, потому что его ищущий дух всегда стремился к новым познаниям. Открыв Ворота, он прошел через них, намереваясь исследовать то, что находилось по эту сторону. Он пришел сюда, надменный и властный, уверенный в своей силе; это высокомерие и погубило его, так как он пренебрег мерами предосторожности.
Он угодил в паутину, против которой бессильны были все его познания, стал беспомощным и слабым, и никакие заклинания не могли спасти его. Ведь Сила здесь исходила от машины: механизма, который противоположен самой природе Дара, и заклинатель не сумел оказать ей сопротивление — он встретил то, что смогло сломить его.
Между башнями и этой подземной норой издавна велась война. Нынешние обитатели башни сами не нападали на подземелье, в то время как серые существа под командованием того человека, что говорил со мной накануне, совершали набеги на город, воруя запасы пищи и воды. И война эта продолжалась с незапамятных времен, Илэриэн не мог сказать, когда она началась, во всяком случае, задолго до того, как сам он попал в ловушку, а это случилось много веков назад. Это я понимала и сама, потому что времена заклинателей из Эскора миновали уже давным-давно.
И машины, которые я видела в комнате, тоже были установлены целое тысячелетие назад, именно для того, чтобы вести войну; они продолжали работать и теперь, хотя мир на поверхности был разрушен, и не уцелело ничего, кроме нескольких башен. Когда сюда попал Илэриэн, механизмы уже были на пределе возможностей, но захват пленника даровал им вторую жизнь. Сила Илэриэна была передана им, он в известной степени регулировал их и управлял ими, хотя сам, в свою очередь, находился под контролем Зандора, хозяина этого подземелья. Говорили, Зандор всегда был здесь хозяином, но трудно было поверить, что человек может жить так долго.
— Это не совсем человек! — возразил Илэриэн. — Может, он и был им когда-то очень давно. Он научился создавать себе другие тела и переселялся туда, когда то, которое он носил, становилось старым или больным. Машины сплели вокруг него такое поле защиты, что он стал неуязвим, его не может достичь никакой импульс, а я пытался сделать все, что мог. Он скоро узнает, что ты — подобна мне, и тогда пленит тебя тоже, чтобы его машины стали еще могущественнее.
— Нет!
— Я тоже когда-то говорил: «Нет! Нет! и Нет!» Но только мои «Нет!» — это ничто против его «Да». Мне бы только освободиться из этого кристалла: находясь в нем, я бессилен, хрустальные стены не пропускают ничего, но вместе, вдвоем, мы еще покажем, кто сильнее, человек или машина! Ведь теперь я знаю эти механизмы так, как не знает никто, знаю, в чем их слабость и уязвимость, на них можно напасть! И разрушить их! Освободи меня, колдунья! Отдай мне свою силу, и мы вдвоем одолеем Зандора. Если же ты мне не поможешь, то сама попадешь в западню, как и я когда-то, и тогда мы навсегда останемся здесь…
— Он уже поймал меня, я в ловушке, — уклончиво ответила я. Доводы Илэриэна я, конечно, понимала прекрасно, вот только не забыть мне было первые мгновения нашей встречи, когда он пытался подчинить, сломить мою волю и сделать меня не союзником в борьбе, а просто орудием в своих руках.
Он прочел мои мысли и ответил: «Мое положение сделало бы любого слишком нетерпеливым, и ты должна понять: если человек видит перед собой ключ от своей тюрьмы, и так близко, разве он не протянет руку, чтобы взять его? Ты принесла сюда то, что принадлежит мне, и в моих руках это имеет большую ценность, чем любой, самый крепкий меч».
— Жезл…
— Да, он мой, и я уже не надеялся когда-нибудь увидеть его снова. Но тебе он служить все равно не будет никогда. А мне, мне он даст силу, которую отнял этот мир!
— Но как ты получишь его? Не думаю, что твой кристалл так легко разрушить…
— Он действительно кажется прочным, но стены эти можно разрушить. Прикоснись жезлом…
— Значит, чтобы освободиться самой, мне тоже нужно…
— Нет, не то! Ты же знаешь природу такого жезла. Он будет повиноваться только тому, кто создал его, в других руках это бессильная игрушка. Это ключ мой, а не твой!
Я понимала, что он говорит правду. Значит, я по-прежнему оставалась пленницей, а жезл был все так же недоступен своему хозяину, словно тоже был заключен в кристалл.
— Но… — я не успела услышать то, что он хотел сказать, потому что неожиданно он исчез, исчез из моего сна, растаял, словно свеча, которую задули, и я осталась одна. Уснула ли я снова или сразу же после этого проснулась, я не знаю. Но когда я открыла глаза, казалось, все осталось по-прежнему. Я сидела, охраняемая столбами света, в то время как Илэриэн стоял в своей колонн