«Поездом» — RLK…
«Вагон № 7… 21 час 30 минут…»
«Тим, ты придешь? Тим, в «Своде» нет таких слов: обида, прощение, дружба… Но ты же поймешь. Поймешь, Тимсель?»
В будке горела тусклая лампочка. Славка вошел, а мама осталась у открытой двери.
Славка набрал номер.
— Валентина? Позови Тима!
Он услышал:
— Тима нет, он ушел.
Этого еще не хватало!
— Куда?
— Он ушел с мамой к знакомым. Из Африки прилетел один человек, он привез от папы письмо и посылку. Представляешь, какая неожиданность? Но Тим сначала не хотел идти… Слава, может быть, ты объяснишь, что с ним случилось?
— А что?
— Он сегодня печальный, как целое кладбище. Ходит и молчит. Мама просто в панике.
Значит, Тим тоже?… Значит, ему не все равно!
— Валентина! У знакомых есть телефон?
— Есть, но к сожалению, я не знаю номера.
— А как зовут этого знакомого?
— Дядя Толя…
— Полностью! Фамилия, имя, отчество!
— Анатолий Иванович Васильев. Слава, а что…
Славка нажал на рычаг и набрал 09.
— Справочное слушает…
— Дайте, пожалуйста, телефон Васильева, Анатолия Ивановича!
— Адрес?
— Адрес… Я не знаю…
— Без адреса не можем, — И отвратительно заныли короткие гудки.
Славка опять закрутил диск.
— Валентина? Какой адрес у дяди Толи?
— Слава, я, честное слово, не имею понятия. Там новый микрорайон, без улицы. Как идти туда, я знаю, но адреса никогда не слышала…
— Прими флагограмму!
— Одну минуту, Слава… Я готова.
— Новембэр — Чарли, — сказал Славка.
— Всего две буквы? — удивилась Валентина.
— Сначала две… Дальше: Фокстрот — Тангоу — Чарли… — Славка оглянулся на маму. Он не хотел маме ни обиды, ни огорчений, но все-таки сейчас это была его маленькая месть: «Пожалуйста, разбирай, если поймешь». Он услышал в трубке, как защелкала машинка. — Сьерра — Чарли — Джулиэт… Папа — Эксрей — Индия… Роумио — Лима — Кило…
«Тим, приходи немедленно…»
— Дэльта — Новэмбер — Гольф…
«Приходи немедленно…» А как Тим придет, если ничего не знает?
— Валентина, когда он вернется?
— Мама обещала, что они придут около десяти.
Ну, вот и все. Тим не успеет даже на вокзал. Не будет у Славки последней короткой радости, последнего утешения. Он уедет и не узнает, простил его Тим или нет. Несчастья сегодня бьют по Славке без промаха, до конца.
— Слава! Ты почему молчишь? Ты кончил передачу?
— Да… Нет, подожди. Валька, передай ему просто так… Слышишь? Скажи, что я его никогда не забуду…
Прощай, Город
Когда вернулись, мама сказала:
— Вечером прохладно, переоденься. Я все же купила тебе костюм.
Она разложила на диване куртку и брюки. Это была не школьная форма, а бархатистый джинсовый костюм со множеством олимпийских нашивок, пуговок и «молний». Мечта любого мальчишки. Но Славка посмотрел на него с молчаливой тоской. Так, наверно, смотрит приговоренный к каторге, когда равнодушный тюремный кладовщик швыряет ему полосатые штаны и рубаху…
Потом все, что делал Славка, было в последний раз.
Последний раз он постоял перед зеркалом в форме винджаммеров.
Последний раз умылся во дворе под звякающим эмалированным умывальником.
Последний раз поужинал в кухне, где пахло дымом и горьковатой травой.
Последний раз оглянулся на свою каюту с большой картой мира, Женькиным рисунком над столом и брошенным на диван «Сводом сигналов». Обнял плачущую бабу Веру… Последний раз услышал, как трещат в тишине теплого вечера сверчки.
Потом он смотрел из такси на улицы Города. По ним шли счастливые, веселые люди, ничего не знавшие о Славкином горе… Была суббота, и на тротуары словно выплеснулась бело-синяя волна — форменки и широкие воротники идущих в увольнение матросов…
Машина прошла над Орудийной бухтой. Белым лучом врезался в черное небо освещенный прожекторами обелиск — памятник Городу.
Там, за обелиском, за желтым каменным мысом с пещерами и гротами были скалы, среди которых любили плавать Славка и Тим. Они приходили сюда, если надоедал бетонный городской пляж с его суетой, разноцветными зонтиками и разлапистыми шезлонгами… Зеленая вода среди скал медленно поднималась и опускалась — это подходили незаметные пологие волны. Они то заливали гроты, то уходили из них со звонким гулом. Из этих каменных пустот пахло соленой сыростью. Оттуда выбегали деловитые крабы с тонкими узорами на спинах и черными глазами на стебельках. Славку и Тима они не боялись… Славка прыгал с камня в прошитую солнцем глубину и видел мохнатые бурые водоросли, узкие тени рыб на песчаных проплешинах дна и серебристо-перламутровые осколки раковин-мидий… Из-за темной, обросшей скалы навстречу Славке выплывал Тим. Он улыбался. Они брались за руки и плыли вдвоем, и зеленоватые зайчики скользили по Тиму. И даже здесь, под водой, среди размытых красок и теней были видны Тимкины веснушки… А когда Славка выскакивал на поверхность и неторопливая волна приподнимала его, он видел синие дали, старую крепость и маяк на ней, белые улицы на дальнем берегу бухты, катера, теплоходы, паруса больших яхт на рейде и сизые громады крейсеров. И яркое небо, и неутомимых чаек, которые, подобрав красные лапы, кружили над Славкой. И над Тимом.
А Тим, блестящий от воды и солнца, стоял высоко на камне и собирался опять прыгнуть к Славке…
«Я не хочу уезжать! Не хочу! Не могу!!» — этот отчаянный тоскливый крик звенел в Славке, не переставая. Но это был молчаливый крик. Его не слышал никто, даже мама.
Славка сидел прямо и спокойно. Он отвечал на какие-то мамины вопросы. Он, кажется, даже улыбнулся какой-то маминой шутке — неловкой и жалобной.
А улицы убегали назад, убегал назад Город, убегал от Славки. А впереди не было ничего…
«Ну, я же не хочу!!»
…Он помог маме втащить в вагон чемоданы. Он делал все, как надо. Вежливо поздоровался с соседями по купе: маленькой загорелой старушкой и лысым капитаном третьего ранга, который безуспешно пытался открыть окно. Капитан третьего ранга оставил окно в покое, заинтересованно глянул на Славку (и на маму) и благосклонно кивнул:
— Здравствуйте, молодой человек. Будем знакомы. Меня зовут Федор Николаевич. А тебя?
— Меня зовут Слава. — Он ответил, как подобает вежливому ребенку.
— Очень приятно. Далеко держите путь?
— Мы гостили у бабушки, а теперь едем домой, за Урал. На родину, — торопливо объяснила мама.
Какая чушь! Его родина здесь. Здесь его единственный Город. А там что? Они мотались по разным местам, и Славка не помнил и не любил ничего, кроме Покровского озера. Он не помнил даже названия поселка под Первозаводском, в котором родился…
— А на пару дней мы заедем в Москву, — сказала мама. — Славик ни разу не был в Москве.
И не надо! Бывает, что человеку и в Москву не хочется нисколечко! Славка успеет побывать там сто раз, когда вырастет.
А что заменит ему Город? Кто заменит Тима?
Поезд пошел. Резко загорелись лампы дневного света. Славка вышел в коридор. Здесь, напротив купе, окно было открыто. Славка встал на выступ отопления и прижался грудью к верхней кромке оконного стекла. Теплый-теплый воздух стал гладить его по лицу.
Поезд шел над ночными бухтами, в которых жил таинственной и неутомимой жизнью громадный Флот. Иногда пролетали мимо окна темные ветки, закрывали Город, а потом опять распаривалась перед Славкой бескрайняя россыпь огней. И в этом свете он различал скопление труб, кранов, мачт, сигнальных вышек. А над ними, по высоким берегам, тянулись высвеченные фонарями улицы. Славка разглядел свою школу…
«Даже документы не взяли, — подумал Славка. — Наверно, мама затребует по почте… А может быть, она успела сходить в школу?»
Да наплевать на документы! А что будет с Артемкой? Посмеются и выкинут на свалку? Или все же его отыщет и заберет себе Тим?
Раньше в самые трудные времена со Славкой был Артемка. Теперь нет и его. Никого нет. Ничего нет.
Поезд нырял в туннели, с натугой брал подъемы, а Город все не кончался. Он только уходил вниз и сейчас был виден, как с самолета…
— Славик, помоги мне разобрать постели, — позвала мама.
— Да подожди! — вырвалось у Славки. — Дай посмотреть последний раз!
Мама больше не окликала.
Потянулись темные деревья, заборы. Поезд сбавил ход. Остановился. Славка увидел белый домик с желтыми окнами и большой вывеской:
Это все еще был Город. За станционным домиком, за деревьями дрожали в черной воде змеистые отражения огней. И совсем недалеко, на том берегу бухты, была база «Винджаммер» с маленьким вертким «Маугли», дремлющим у буйка.
Недалеко? За тысячи миль! Потому что все это уже не его, не Славки. Потому что завтра ничего этого не будет: ни пляшущей воды, ни теплого ветра, шумящего в каштанах, ни запаха моря. Будет мокрый снег за окнами, черные деревья и безрадостные дни…
«Граждане пассажиры! Поезд номер двадцать три прибыл на первый путь. Стоянка поезда четыре минуты. Будьте внимательны к сигналам отправления…»
— Какая духота! А? — Лысый Федор Николаевич остановился рядом со Славкой.
Что ему надо? Почему в самые горькие минуты рядом не те люди, которые нужны?
Почему дома не оказалось Тима? Он бы пришел. Он бы к поезду прибежал! Он бы крикнул еще издалека:
«Славка!»
«Тим! Ты пришел! Тим, не обижайся, я не хотел…»
«Да брось ты про это. Славка…»
«Тим, я не хочу уезжать! Но я не виноват! Тим, мы ведь все равно… мы одной крови, да?»
«Конечно, Славка! Навсегда!» «Тим, я напишу!»
«Ты обязательно напиши. Славка! И я тоже! Слышишь, Славка? Слышишь, Славка?!»
«Слышишь меня. Славка?! Славка!»
— Славка-а-а!!
Кинувшись к выходу, он сбил с ног капитана третьего ранга и проводницу…
Четыре жизни Тимселя
Ученик пятого класса «Б» общеобразовательной средней школы № 20 Тимофей Сель за одиннадцать лет и три с половиной месяца прожил четыре жизни.