– Мне пора, Ниэль, – снова улыбнулся он и глубоко вздохнул. – Вот теперь действительно пора. А значит, нам пришла пора попрощаться.
Глава 21
Когда мы встретились взглядами, первыми моими мыслями были: «Как, сейчас?!» и «Да ты шутишь!». Но потом я поняла – нет, он не шутит, и момент, о котором я очень старалась не думать, действительно настал.
В то же время я по какому-то странному наитию взглянула на темного бога и неожиданно поняла, что они с Норром… не похожи, нет. Напротив, даже внешне они оказались настолько подчеркнуто разными, что это никак не могло быть простым совпадением.
В то же время Норр сейчас выглядел таким, каким мы с Ником видели его в преддверии царства теней. Там, где, как он и сказал, невозможно солгать и где его внешность именно такая, какая на самом деле. Тогда как Саан… темный бог… прародитель зла, как его нередко называли… мог выглядеть как угодно. И до последнего держать нас в неведении относительно того, кого же мы на самом деле освободили из подземелий замка Нол-Рохх.
А ведь он сам когда-то обмолвился, что только богу доступно читать чужие души. И только бог, наверное, мог привести нас с Линнелем туда, откуда обычные люди не возвращаются. Лишь темному богу могло быть доступно управление спонтанными порталами, да еще так, чтобы незаметно привести нас сразу на шестой уровень и так же аккуратно оттуда вывести. Саан недавно сказал, что у него еще нет души, но, кажется, теперь я знаю, куда она подевалась. И почему Норр не мог воздействовать на мертвых, точно так же как истинно темный бог пока не вернул себе способность воздействовать на живых.
Казалось, это так просто – поверить в то, во что при других обстоятельствах я бы ни за что не поверила. Но это именно Норр когда-то заточил сам себя в кольце. Это он когда-то забросил себя самого в глубокие подземелья. Это он, будучи не в силах контролировать мертвецов, дал своей мрачноватой силе просочиться наружу и окружить его исключительно нежитью.
И тогда, и сейчас он не хотел нам зла. Берег от себя самого. Тогда как мы все это время упорно считали врагом того, кто в действительности так многим ради нас пожертвовал.
Что же касается артефактов…
Я опустила взгляд на левую руку, где тихо-мирно сидело самое обычное, совершенно невзрачное с виду кольцо, которое тысячелетиями удерживало в себе воистину темную сущность.
– Прости, я не понимала, – снова подняв взгляд на тень, прошептала я. – Я совсем ничего не понимала раньше!
– Ты умница, – в третий раз улыбнулся Норр. – И ты во всем права, даже в том, о чем я бы не хотел вам говорить.
– Значит, оно все-таки светлое? – снова спросила я, смахнув с ресниц некстати набежавшую влагу.
– Это – единственное, что связывает меня с сестрами. Единственный мостик, через который их можно вернуть.
– Вот почему в Рино они откликнулись и снова исчезли… Прости еще раз, – я шмыгнула носом и повернулась к терпеливо ждущему Саану. – И спасибо тебе за все.
Он сухо кивнул, бросив выразительный взгляд на алтарь и тем самым недвусмысленно посоветовав поторопиться. Я снова кивнула, отступила на шаг и, нащупав руки Ника и Ланки, тихо вздохнула:
– Действительно, пора… пора наконец вызволить тебя из заточения.
Ник в ответ крепко сжал мои пальцы. Ланка, кажется, хотела что-то сказать, но тут между наших ладоней забрезжили первые искорки до боли знакомого света, и сорвавшийся с ее языка вопрос потонул в ослепительной яркой вспышке.
На этот раз все было почти как в Норне – стихии сами по себе не появились, вокруг нас не закружился разноцветный вихрь. Свет просто пришел на зов и моментально затопил все вокруг. Приятный. Теплый. Яркий, но не обжигающий. Размеренно льющийся во все стороны чистейший свет, который наполнил мою душу небывалым покоем.
Наверное, тогда я ощутила и нечто новое. Взошла но новую ступень наших с Ником взаимоотношений. Никакого страха, никаких сомнений… наши души без всяких препятствий касались одна другой, частично переплетаясь, соединяясь, но все еще сохраняя индивидуальность. Не потому, что так хотелось, нет, но что-то во всем этом было слегка неправильным. И лишь чуть позже я поняла – нам все это время не хватало третьего. Еще одной души, которая всегда и во всем нас поддерживала.
– Лан, не отстраняйся, – то ли шепнул, то ли подумал Ник и привлек вяло сопротивляющуюся ведьмачку.
– Да вы же вдвое… я не… и вообще – третий лишний!
– Дурочка, – рассмеялся маг. – Без тебя мы – ничто. Свет – это не только любовь или вера, но еще и стойкость. А ты, рыжик, из нас самая стойкая. И самая смелая, так что нам без тебя никак.
Ланка пораженно умолкла, но сопротивление все-таки прекратила. И вот когда в наш духовный союз пришла третья душа, вот тогда все стало правильно. Маг, колдун и ведьмак… триединый союз… Абсолютная целостность. То самое божественное начало, которое богини, когда нас создавали, изначально вложили в каждую тройку.
Правда, сейчас мы стали чем-то гораздо большим, чем просто тройка. Чем-то намного большим, чем просто люди. Не трое по отдельности, а одно-единственное существо. Со множеством мыслей, догадок, предположений и одним-единственным стремлением.
Любовь… пожалуй, вот что нас тогда составляло. Любовь к этому миру. К тому, что нас окружает. Любовь к человеку. К свету, к солнцу, друг к другу… да и просто любовь, как невыразимое, всеобъемлющее, воистину неописуемое чувство, которое до этого мига меня еще не касалось.
Быть может, кто-то скажет, что любовь – слишком слабое чувство, чтобы в масштабе целого мира быть по-настоящему значимым. Но я в тот момент ощущала себя воистину всемогущей. И совершенно точно знала, что могу сейчас действительно все: погасить звезды, зажечь солнце, сотворить мир заново или уничтожить его, если он покажется неудачным. Любовь, она ведь может не только созидать, но и разрушать – человеческие отношения, судьбы, души. Болезненно сильная любовь способна жестоко ранить. Поэтому, как и любая сила, она должна идти рука об руку с разумом. Как мужчина и женщина. Как свет и тьма. Как мир живых и царство теней. И как темный бог, который неизменно поддерживает, оберегает и одновременно стережет излишне мягких в каких-то вопросах светлых сестер от принятия неверных решений.
Наверное, это было озарение… или откровение? Не знаю. Но кто бы что ни говорил, а все-таки наш мир устроен мудро. Именно поэтому в нем уживаются разные расы, разные боги и самые разные люди и нелюди. Но так ведь и должно быть: равновесие наиболее устойчиво, когда его составляют несколько элементов. Тогда его сложнее нарушить. И тогда же оно становится залогом стабильности.
Тогда же зрение самым удивительным образом ко мне вернулось, и я снова увидела маленький храм. Алтарь. Объятые светом фигуры, которые крепко держались за руки. Лежащее перед нами неподвижное тело. И ласково омывающий его океан любви, внутри которого, недовольно посверкивая алыми искрами, дрожал и подпрыгивал крохотный черный камушек.
Каким чудом мы оказались рядом, я даже не поняла, но почему-то до Вилли теперь стало рукой подать. Он, как и раньше, не дышал, и я с сожалением подумала, что это неправильно. К тому же в его теле по-прежнему не было души, и мне вдруг показалось это несправедливым. Невинное дитя… одна из жертв войны, причиной которой стала, к несчастью, именно любовь, по ошибке превратившаяся в ненависть.
Но разве Вилли можно винить за то, что он стал ее жертвой? Все эти годы он, хоть и не чувствовал боли, все-таки оставался несчастным. Отчаянно жаждал вернуть утраченные душу и чувства. Одинокий. Не понятый никем, кроме своих же созданий… он тщетно искал в мире живых то, что перестанет делать его мертвым. Но не знал, что мертвую душу уже никто не оживит.
Впрочем, сейчас рассуждать об этом было неуместно, поэтому я наклонилась и, даже не задумавшись, почему алтарь вдруг стал таким низеньким, погрузила в грудь мальчика ладонь, а потом беспрепятственно подхватила спрятанный внутри его камушек и, вытащив на свет божий, легонько подула, возвращая истинному владельцу.
Саан, все так же стоя на пороге врат между мирами, благодарно кивнул. А камушек, проплыв по воздуху, мгновенно растворился в его груди. Казалось бы, тут-то темному богу и настало время вернуться домой, но он отчего-то медлил. И только через пару мгновений я поняла… вернее, откуда-то ко мне пришло совершенно четкое осознание, что это был отнюдь не последний осколок. И где-то там, далеко-далеко, находятся как минимум несколько сотен таких же пылинок, без которых он не станет цельным.
Не знаю, было ли дело в том, что их размеры оказались совсем ничтожными, поэтому Вилли их не заметил, или же причина в том, что кто-то успел подобрать их раньше… однако даже эти частицы следовало вернуть. И не успела я об этом подумать, как Ник (а может, и Ланка или же мы вместе) что-то сделал, и от нас во все стороны потянулись тоненькие лучики света. Чтобы убежать в такие дали, в которых я раньше не бывала. И с такой скоростью, о какой я даже и помыслить не могла.
Безошибочно отыскав там забытые нами пылинки, лучики ловко их подхватили, окутали теплым коконом и так же стремительно вернулись обратно.
Я… мы… тут же отдали их облегченно вздохнувшему Норру.
Но и это было еще не все.
– Простите, детки, это я тоже заберу, зря Вилли с вами ими поделился, – пробормотал он, протянув полупрозрачную руку к замершим неподалеку вампирам. Из его пальцев вырвались такие же лучики, как и из нас, только черные, с силой ударили Нардиса и его сына в грудь. А потом так же быстро вернулись, неся с собой последние два камня, которые призрак быстро сжал в кулаке. – Вот теперь действительно все!
Вампиры, пошатнувшись, дружно охнули и, схватившись за грудь, осели на каменные плиты. Норр, не обратив на них внимания, в который уже раз повернулся к нам. Странно улыбнулся, к чему-то прислушался, кивнул и, обратившись в плотный черный клубок, коротко бросил:
– До встречи!
Наверное, будь мы в тот момент обычными людьми, то и заметить бы не успели, как через весь храм метнулась гудящая черная молния и ударила в грудь явственно скривившегося темного бога. Коротко вспыхнув, душа Саана бесследно растворилась в нем, истаяла и заодно буквально вышибла… вышвырнула бога из нашего мира, отправив его туда, где ему и положено было быть, – в далекое и мрачное царство теней.