Но это было не так, в чем нам предстояло убедиться совсем скоро.
Мы подошли к зданию.
– План такой, – стал объяснять я, – делаем вид, что мы пришли в зимний сад. Пробравшись в оранжерею, ищем черный выход и через станцию опреснения добираемся до физической лаборатории, где находится пушка.
– А нельзя обойти вокруг? И сразу попасть в лабораторию? – спросил Петя.
– Так быстрее, – сказал я, – кроме того, не придется перелезать через забор, который окружает все эти сооружения. Короче, мы должны отыскать двухэтажное здание: отец говорил, что пушка находится на его крыше.
– Чувствую себя преступником, – сказала Наташа.
Я вздохнул:
– Если честно, то мы делаем благо для всего человечества. Кроме того, если мы вернем мир в его изначальное состояние, то этого витка времени вовсе не будет! И все станет таким, как было.
– И мы? – спросил Петя.
– Что мы?
– Мы станем такими, как были, и забудем то, что с нами сегодня произошло?
Я призадумался:
– Честно говоря, я не знаю, что станет с нашей памятью. Но, судя по мне, скорее всего, мы будем помнить все наши приключения!
Дорога уткнулась в огромное сверкающее здание оранжереи с крохотной пристройкой вестибюля.
За стеклянной дверью было темно. Все подходы к ней занесло снегом.
– Что это они к нашему приходу снег не расчистили и ковровую дорожку не постелили? – пошутил Петя.
Атом под его курткой что-то ответил по-кошачьи.
Петя так рванул дверь, что чуть не вырвал ручку.
Дверь распахнулась.
Нас встретил пустой холодный вестибюль.
Что-то в нем было не так. То есть нет. В нем все было не так. Три месяца назад мы ездили сюда на экскурсию – и теперь вестибюль преобразился до неузнаваемости.
Раньше тут было здорово! На больших экранах красовались растения со всей Земли, посредине зала находился небольшой макет планеты из пластика с торчавшими из нее представителями флоры.
Но все это бесследно исчезло.
Голые бетонные стены, пол и пустота… Каждый шаг сопровождался эхом.
– Просто как в страшном фильме про постапокалипсис, – прошептала Наташа. – Я тут никогда не была. И не была бы еще лет сто.
Я не стал ей возражать.
– Идемте за мной! Там должна быть оранжерея!
Мы прошли через коридор к оранжерее, где за стеклянной стеной были видны зеленые заросли.
– Нам надо пройти оранжерею насквозь!
Мы пошли по тонкой тропинке между тропическими растениями, их верхушки упирались прямо в стеклянный свод, пахло сыростью.
И тут стало происходить то, чего я так боялся.
Мир начал искажаться. Воздух замерцал, послышался еле уловимый звон, переходящий в нарастающий гул.
– Что это? – завопила Наташа.
Оранжерея задрожала, деревья изменяли форму, зелень пропадала, дорожка между грядками завибрировала, будто началось землетрясение.
– Бежим! – закричал я.
Раздался треск. Огромная пальма вдруг покосилась и упала прямо поперек оранжереи, преградив нам дорогу.
Наташа попятилась, но я подтолкнул ее вперед.
– Перелезай!
– Я ничего не понимаю! У меня шум в голове! Все меняется! Где мы?
Петя тоже застыл на месте, тер глаза и тряс головой, будто пытался вытрясти из нее какую-то мысль.
– Не думайте! Просто бегите за мной! – скомандовал я.
Наташа полезла через пальму. Петя перепрыгнул ствол следом за ней.
И как раз вовремя, потому что другое дерево упало прямо на то место, где мы только что стояли.
Я глянул на пол и увидел, что там вместо клумб остался только бетон!
Атом, то ли урча, то ли рыча от страха, пытался вылезти из-под куртки, высунув лапу под подбородок Пети и цепляясь за воротник.
Если бы не было так страшно, было бы, наверное, смешно наблюдать, как Петька бежит с таким огромным шевелящимся пузом, как будто проглотил арбуз.
Растения словно взбесились: они меняли форму и поднимались в воздух, летая вокруг нас. Купол оранжереи стал исчезать, и рядом с нами упало огромное стекло, засыпав все вокруг мелкими осколками. Сзади обрушились еще стекла.
– Обещаю похудеть! Обещаю похудеть! – бормотал Петька, несясь по мерцающей и исчезающей под его ногами дорожке.
– А-а-а!!! – кричала Наташа, пытаясь не отставать. Она все больше хромала.
Я схватил Наташу за руку, и мы прыжками понеслись в конец оранжереи к двери.
Разбивающиеся стекла звенели так, будто били колокола.
Не знаю, как мы добежали до двери, но, когда протянули к ней руки, дверь пропала, а вместо нее в стене разверзлась разрастающаяся дыра. Мы нырнули в нее и упали в снег.
Но впереди нас ждало еще более страшное зрелище.
Глава 4Только бы он работал!
Я, Наташа и Петя с котом за пазухой оказались в снегу. Вскочив, я принялся отряхиваться и тут увидел такое, чего не мог представить себе даже в бреду.
Я приблизительно догадывался, где мы находимся: я бывал тут раньше. Биостанция, то есть ее исчезающие куски, осталась позади. Мы оказались во дворе; справа от нас должна была быть станция ионизации продуктов, впереди – станция по опреснению и очистке воды, а за ней – физическая лаборатория, та самая, которая нам и нужна.
Пресной воды на Земле довольно мало. Около трех процентов от общих запасов. А чистой пресной воды и того меньше. И она все дороже и дороже. А почему бы ей не расти в цене, если людей на планете все больше, воды столько же, а прожить без пресной воды человек может три-четыре дня.
Пока что единственный способ получения дополнительной пресной воды – переработка воды соленой. ОПРЕСНЕНИЕ.
Способов опреснения придумано много. Самый известный из них – дистилляция. Морскую воду нагревают, а полученный при этом пар охлаждают – именно из этого пара и получается пресная вода. Самый простой аппарат для опреснения состоит из котла, в котором морская вода нагревается до кипения, и холодильника, в котором конденсируется пар.
В жарких странах можно опреснять воду с помощью солнечного тепла. Происходит это в солнечных опреснителях – это бассейны с крышами из прозрачного материала, чем-то похожие на парники. Бассейн заполняется соленой водой, которая на солнце начинает испаряться. А образовавшийся пар поднимается и оседает на стеклянной крыше – с нее струйки пресной воды стекают вниз по наклонным желобам.
Есть свой метод опреснения и в холодном климате, для этого используется замороженная вода. Давно замечено, что пресная вода замерзает быстрее соленой. Поэтому соленая вода, замерзая, разделяется на лед, который образовался из пресной воды, и соляной раствор – его еще называют рассол. Лед извлекают и растапливают – это и есть опресненная вода, готовая к употреблению.
Существуют и другие способы, но любой из них требует затрат энергии, причем иногда настолько больших, что в такой стране, как Кувейт, питьевая вода дороже нефти.
Поэтому выгоднее всего строить опреснительную установку в комплексе с электростанцией. Причем если тепловая электростанция потребляет огромное количество угля, то атомной электростанции нужно гораздо меньше топлива: 1 кг ядерного горючего заменяет около ста тонн угля. Это вдвойне выгодная схема работы: тепло ядерного реактора одновременно опресняет воду и дает электричество.
До 20 % урожая так и не попадает к нам на стол, а портится при хранении и транспортировке. Но это совершенно не обязательно. В странах, использующих радиационные технологии, этот процент значительно ниже.
Ионизирующее излучение уничтожает микроорганизмы, бактерии, вирусы, насекомых и их личинки. Как раз все то, что вызывает порчу сельскохозяйственных культур в хранилищах и готовых продуктов питания в магазинах.
Ионизирующее излучение окружает людей на протяжении всей их жизни. Оно действует на человека как снаружи, так и изнутри – через частицы, попадающие в организм с воздухом, пищей и водой. Каждый день, каждый час нас облучают космические лучи и Солнце. Вред или польза определяется дозой.
Еще в прошлом веке Всемирная организация здравоохранения, МАГАТЭ и ряд других международных организаций провели массу исследований, точно установивших, как надо работать с ионизирующим излучением, чтобы оно было полезным и абсолютно безвредным при работе с продуктами питания.
Ионизация используется не только для уничтожения вредных микробов и насекомых-вредителей.
После специальной ионизации овощи, фрукты и другие продукты питания могут находиться на полках супермаркетов значительно дольше, при этом они остаются такими же вкусными и свежими, чего практически невозможно добиться при термической или химической обработке.
Мало этого. Если облучить посадочные материалы, урожай становится больше.
Мы привыкли бояться слова «облучение». Но это – часть нашего мира, как воздух, которым дышим, как вода, из которой преимущественно состоим. Теперь благодаря атомным технологиям мы научились использовать облучение в своих целях.
Только все было совсем не так.
Единственное, что осталось прежним, это снег. Он так же белел, ровно покрывая землю, совершенно безразличный к тому, что происходит.
А происходило вот что. Все вокруг сияло, будто бы погрузившись в мерцающее облако. И в этом сиянии все здания и окружающие предметы искажались, словно попали в кривое зеркало.
Станция ионизации, будто под действием какой-то странной силы, вытянулась вверх, неестественно нависая над нами. Забор вокруг территории пошел волнами, а прямо перед нами торчали из земли и двигались трубы станции опреснения.
Они, словно змеи, изгибались, менялись местами, опускались и поднимались снова. Из них фонтаном вырывалась вода.
– А-а-а!
Наташу обдало водой, но она даже не успела замерзнуть: ее одежда высохла, когда фонтан сменился залпом горячего воздуха, который