— Замолчите, Кункель! — приказал Тоблер. — Мне все равно.
— Какой-то господин в роговых очках сказал: «Если его поставить в огороде, все птицы улетят!» А одна дама…
— Попридержите язык! — проворчал Иоганн.
— Дама сказала: «Общество туристов должно усыплять подобных и отправлять домой».
— Грубая баба! — сказал тайный советник. — Но таковы люди.
Потом они выпили кофе в холле. Фрау Кункель ела торт и смотрела на танцующих. Мужчины читали газеты и курили черные сигары.
Неожиданно к их столику подошел бой и сказал:
— Господин Шульце, сходите к господину швейцару! Тоблер, погруженный в чтение газеты, сказал:
— Иоганн, узнайте, что ему надо!
— Ужас как охота, — прошептал Кессельгут. — Но дело не пойдет.
Тайный советник отложил газету в сторону.
— Действительно не пойдет. — Он посмотрел на боя. — Передайте ему привет и скажите, что я читаю газету. Если господину швейцару что-то от меня надо, пусть придет сюда.
Бой скорчил придурковатую гримасу и удалился. Тайный советник снова взял газету. Кункель и Иоганн с любопытством смотрели в сторону швейцарской. Вскоре явился дядюшка Польтер.
— Я слышал, что вы очень заняты, — мрачно сказал он. Тоблер равнодушно кивнул, продолжая читать.
— Сколько это может длиться? — спросил швейцар, багровея.
— Трудно сказать, — ответил Тоблер. — Я только начал передовицу.
Швейцар уже вспотел.
— Дирекция отеля просит вас о небольшой любезности.
— О, наконец мне можно почистить трубу?
— Надо часа три подежурить на лыжном складе. Пока не вернутся последние лыжники. Зепп сегодня не может.
— У него корь? — спросил Шульце. — Заразился от мальчика рассыльной?
Швейцар скрипнул зубами.
— Дело не в причине. Можно на вас рассчитывать?
Шульце покачал головой. Казалось, он сожалеет, что вынужден отказаться.
— Сегодня не хочется. Может быть, в другой раз. Госпожа Каспариус, сидевшая за соседним столиком, вытянула шею. Все вокруг навострили уши.
Дядюшка Польтер понизил голос.
— Это ваше последнее слово?
— Да, именно так, — заверил его Шульце. — Вы знаете, с каким пониманием я отношусь к явной нехватке персонала в вашем отеле. Но сегодня у меня неважное настроение. Кажется, барометр падает. А я метеочувствительный. До свидания!
Швейцар подошел на шаг ближе.
— Следуйте за мной! — скомандовал он и положил руку на плечо Шульце. — И пошевеливайтесь!
Но тут Шульце повернулся и энергично ударил швейцара по пальцам.
— Немедленно уберите руку с моего костюма! — сказал он угрожающе. — Предупреждаю вас, что я человек вспыльчивый.
Швейцар сжал кулаки. Он дышал со свистом, как чайник, достигший точки кипения.
— Мы еще поговорим, — сказал он всего лишь. И ушел,
За соседними столиками оживленно шептались. Глаза бременской блондинки ядовито сверкали.
— Надо было вмазать ему, — сказала тетя Юлечка. — Всякий раз одно и то же, господин тайный советник. Вы слишком добродушны.
— Тихо! — шепнул Тоблер. — Дети идут.
Когда Хагедорн переодевался к ужину, лифтер принес ему заказное письмо и с поклоном от швейцара несколько иностранных почтовых марок. Фриц расписался в получении.
Затем вскрыл конверт. Кто это ему послал заказное письмо в Брукбойрен? Читая, он споткнулся о край ковра и плюхнулся на диван между играющими котятами. Потом повернул конверт. Оттуда выпал листок бумаги. Чек на пятьсот марок! Он запустил руку в волосы.
Один котенок, взобравшись на его плечо, терся мордочкой о его ухо и мурлыкал. Фриц поднялся, держась за стол, потому что у него кружилась голова, и медленно подошел к окну. Внизу виднелся заснеженный парк, зеркальный лед катка, лыжный склад с белой крышей и несколько, вероятно, забытых шезлонгов. Ничего из этого Фриц не видел.
Котенок, боязливо цепляясь когтями за синий пиджак, выгнул спину. Фриц ходил взад-вперед по комнате. Котенок жалобно замяукал. Фриц снял его с плеча, посадил на курительный столик и продолжал ходить. Затем взял чек и письмо и произнес вслух: — Все кончено! — Ничего более подходящего он не придумал.
Внезапно он выбежал из номера. В коридоре он встретился с горничной. Она с улыбкой взглянула на него, поздоровалась и сказала:
— Господин кандидат нарочно не повязал галстук? Хагедорн остановился.
— Как вы сказали? Ах так. Нет. Спасибо.
Он вернулся в номер и стал насвистывать. Через некоторое время он, оставив дверь открытой, спустился к швейцару и попросил телеграфный бланк.
— Извините, господин кандидат. Вы умышленно не повязали галстук?
— Как так? — удивился Хагедорн. — Я же из-за этого специально вернулся в номер! — Он потрогал воротник сорочки и покачал головой. — В самом деле! Ладно, сначала отправим телеграмму.
Он взял бланк и написал адрес: «Мясная лавка Кухенбуха, Шарлоттенбург, Моммзенштрассе, 7». Затем текст: «Позвоню вторник десять часов тчк Вызови мать к телефону тчк Будет приятное сообщение Фриц Хагедорн».
Он протянул заполненный бланк швейцару.
— Если моя матушка получит телеграмму, она подумает, что я попал в лавину. Поэтому я адресовал мяснику, по соседству. Он человек добрый.
Швейцар вежливо кивнул, хотя ничего не понял. Хагедорн направился в столовую. Все уже сидели за ужином. Он пожелал приятного аппетита и занял свое место.
— Вы намеренно не повязали галстук? — спросила тетя Юлечка.
— Прошу снисхождения, — ответил он. — У меня сегодня заскок.
— С чего это, мой мальчик? — осведомился Шульце. Хагедорн постучал ложкой по бокалу.
— Знаете, что случилось? Меня приняли на работу! Приступаю с первого числа следующего месяца! Жалованье — восемьсот марок! С ума сойти! Эдуард, а ты не получил письма? Нет? Значит, еще получишь. Не сомневайся! Мне пишут, что в будущем нам двоим предстоит встречаться на работе! Ты рад, старина? Все-таки жизнь хороша! — Он посмотрел на владельца пароходной компании Иоганна Кессельгута. — Благодарю вас за все! Я так счастлив! — Он потряс руку опрятно одетому старому господину. — Эдуард, ты тоже его поблагодари!
Шульце засмеялся.
— Ах да. Чуть не забыл. Большое вам спасибо! Кессельгут смущенно ерзал на стуле. Тетя Юлечка, ничего не понимая, переводила взгляд с одного на другого. Хагедорн вынул из кармана чек на пятьсот марок и положил рядом с тарелкой Хильды.
— Особая гратификация! Ну и фирма, друзья мои! Еще мизинцем не пошевелил, и уже пятьсот марок! Вот это благородство! Шеф отдела желает мне хорошенько отдохнуть в интересах предприятия. Хорошенько! Что вы на это скажете?
— Замечательно, великолепно, — сказала Хильда. — Завтра же что-нибудь пошлешь матери, да?
— Конечно! — воскликнул он. — Двести марок! К тому же она утром придет к Кухенбуху. Я все расскажу ей по телефону.
— Кухенбух? — спросил Эдуард. — Кто это?
— Это мясник, мы его постоянные покупатели. Я только что послал ему телеграмму. Пусть он осторожно подготовит мать. А то она до смерти испугается,
— От всего сердца поздравляю тебя с устройством на работу, — сказала Хильда.
— Я тебя тоже, — весело сказал он. — Теперь ты наконец получишь мужа.
— Кто это? — спросила тетя Юлечка. — А-а, знаю. Ну что ж. Имейте только в виду, господин кандидат, я не очень-то за.
— Ничего не поделаешь, — сказал он. — К сожалению, я не могу принимать во внимание Хильдиных теток. Это завело бы слишком далеко… Хильда, дорогая, а согласится ли твой отец? Восемьсот марок — это же уйма денег!
Фрау Кункель пренебрежительно усмехнулась,
— Послушай, — сказала Хильда. — Мы даже сможем экономить, служанки нам не надо. Хватит приходящей работницы, три раза в неделю.
— Но когда появится мальчик, возьмем служанку, — сказал озабоченно Хагедорн.
— Какой мальчик? — спросила тетя.
— Наш! — гордо ответила Хильда.
— Мы назовем его Эдуардом, — заметил будущий отец. — Из уважения к моему другу.
— А если будет девочка? — забеспокоился Шульце.
— В этом случае я предложил бы имя Эдуардина, — заявил Кессельгут.
— Вы находчивый человек, — сказал Шульце с признательностью.
— Будет наверняка мальчик, — заверил Хагедорн.
— У меня тоже такое предчувствие, — сказала Хильда и покраснела до ушей.
Тетя Юлечка, поспешив сменить тему, спросила:
— А какая фирма вас приняла на работу?
— Вы будете удивлены, тетушка. Фирма «Тоблер»!
Тетя Юлечка в самом деле удивилась. Удивилась настолько, что у нее в горле застряла куриная косточка. Глаза вылезли на лоб, и она зашлась в кашле.
Ей вливали в рот воду, поднимали вверх руки. Она вырвалась, бросила страдальческий взгляд на Шульце и удалилась.
— И часто это с ней бывает? — спросил Фриц, когда она ушла.
«С тех пор, как она моя тетя», — хотела сказать Хильда, но, заметив устремленные на нее взгляды отца и Иоганна, сказала:
— Наверное, это она от радости.
В тот же вечер, часом позднее, произошел разговор, не оставшийся без последствий. Госпожа Каспариус пришла к дядюшке Польтеру, который за своей стойкой просматривал английскую газету.
— Мне надо с вами поговорить, — сказала она. Он медленно поднялся. У него болели ноги.
— Мы знаем друг друга уже лет пять, не так ли?
— Так точно, сударыня. Когда вы приехали к нам впервые, в отеле как раз жили университетские лыжники. Это прозвучало несколько двусмысленно. Она улыбнулась, вынула из парчовой сумочки пачку банкнот и дала ему.
— Здесь пятьсот марок, — упомянула она вскользь. — Они у меня лишние.
Он взял деньги.
— Сударыня, располагайте мной!
Из золотого портсигара она достала сигарету. Он щелкнул зажигалкой. Она закурила и пристально посмотрела на него.
— Скажите, никто из туристов не жаловался на господина Шульце?
— Жалуются, — сказал он. — То и дело спрашивают, почему это человек в такой потрепанной одежде живет именно в нашем отеле. К тому же он ведет себя в высшей степени нагло. Сегодня днем у меня был с ним неприятный разговор, который не поддается никакому описанию.